Покуда юный Владимир рассуживал новгородцев и вел дела северорусской области, его отец Святослав не вылезал из войн на Дунае. Еще в 969 году вместо себя он посадил киевским князем старшего сына Ярополка. Сохраняя старшинство над всеми русскими княжениями, Святослав сделал своей столицей болгарский город Переяславец (Преслав). С течением времени дела его шли всё хуже, а в 972 году он погиб в бою с печенегами. Как только вести о его злой смерти дошли до Киева, старшинство меж русских князей перешло к Ярополку. Он не стал отбивать отцовы приобретения на Дунае, и к Киеву вернулся статус «стольного града».
Недолго сохранялся мир между братьями Святославичами. Неистовая эпоха, когда в силе и отваге состязались все, даже близкие родичи, когда не умели сдерживать ярость, когда главным законом становилась воля победителя, любила войну, пир, безжалостное кровопролитие, добычу, взятую мечом. В 975 или 976 году Ярополк пошел войной против брата Олега, сидевшего на княжении в Древлянской земле. Войско Олега потерпело поражение, сам он с дружинниками в ужасе бежал к городу Овручу и там бесславно погиб в давке на мосту перед крепостными воротами.
Владимир, услышав о печальном конце брата, заподозрил недоброе. Не желает ли Ярополк захватить себе под руку княжеские столы, принадлежавшие братьям, и пользоваться доходами со всей Руси? Опасаясь, что вслед за Олегом настанет и его черед, Владимир бежал за море, в Скандинавию. Там он провел несколько лет. Новгород тем временем заняли Ярополковы посадники.
Владимир вернулся на Русь с войском, состоящим из варягов. В ту пору он ничем не напоминал того милостивого правителя, каким станет десять лет спустя. Он обладал бешеной энергией, несгибаемой волей и неукротимой гордыней. Его бойцы вышибли из Новгорода посадников Ярополка. Через них младший брат передал старшему: «Владимир идет на тебя, пристраивайся противу биться».
Решив поставить в строй еще и дружину богатого Полоцка, Владимир посватался к Рогнеде — дочери тамошнего князя Рогволода. Тут планы его едва не пошли прахом. Вспомнив о древнем брачном обычае — разувании мужа, Рогнеда с гневом ответила: «Не хочу разути робичича». Иными словами, сын рабыни ей не подходил, не та у него кровь… Рогнеда предпочитала Ярополка. И отец ее, не принадлежащий роду Рюрика, явившийся из-за моря и правивший огромной областью, мог позволить своей дочери вольный выбор жениха.
Тогда Владимир в ярости пришел под стены Полоцка, взял город, убил Рогволода и его сыновей, а Рогнеду силою распластал на брачном ложе.
Оттуда варяжская армия Владимира вкупе с отрядами полочан двинулась к Киеву стремительным маршем. Внезапно появившись на подступах к городу, князь застал Ярополка врасплох. Тот не помышлял о битве в поле и успел лишь сесть в осаду со своими людьми.
Владимир, до сих пор проявлявший повадку разозленного медведя, показал лисью хитрость. Щедрыми посулами он сделал ближнего Ярополкова воеводу Блуда своим союзником. Тот предал своего господина. Воспользовавшись его злыми советами, Ярополк бежал из Киева и укрылся в маленьком городке Родне. Затем Блуд склонил его к мирным переговорам, а когда они начались, навел на варяжскую засаду. Ярополк погиб. Его приближенный Варяжко ушел к печенегам и долго наводил их на Русь, мстя за убийство своего князя.
Владимир утвердился в Киеве как победитель (лето 978-го) и увенчал свою победу тем, что силою взял на ложе вдову старшего брата…
В самом скором времени победитель столкнулся с новой проблемой. Те самые варяги, которые обеспечили ему военный триумф, потребовали громадный выкуп за Киев. Бывший вождь варягов не отказывал им, но и не платил, откладывая расчет. Он опасался вызвать мятеж и совсем не хотел связываться с той чудовищной военной силой, которую представляло собой скопище профессионалов войны. С другой стороны, ограбить город значило вызвать восстание самих киевлян, а ему тут еще править… В конечном итоге Владимир привлек на свою сторону наиболее толковых людей из числа варягов, раздав им города за службу. Самых злых и непримиримых князь отправил наниматься на службу к византийцам. Греческого императора он загодя предупредил: «Не держи их в городе, зло сотворят, расточи по отдельности в разные места и, главное, не пускай ни единого обратно».
Так «робичич» сделался великим князем Киевским и избавился от буйной варяжской вольницы. До сих пор его действия были политикой дикого зверя — сильного, умного, безжалостного.
Нерастраченная сила бурно играла в нем. Владимир Святославич одновременно владел пятью женами. К ним в придачу он расселил по трем княжеским городкам несколько сотен наложниц…
Под рукою великого князя распростерлась вся языческая Русь. В ней не существовало единства: каждая область почитала своих «божеств». На первом же году правления Владимир задумал большую религиозную реформу. Он решил свести всех главных языческих «божеств» в единый пантеон, желая тем самым избавить Русь от вероисповедного раздробления.
Летопись сообщает: «Постави [Владимир] кумиры на холму вне двора теремного. Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хорса, Даждьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И жряху им нарицающе их „боги“. И привожаху сыны своя и дщери и жряху бесом (то есть приносили им жертвы. — Д. В.). И осквернаху землю требами своими, и осквернися кровьми земля Русская…»
Киевским кумирам приносили, среди прочих, и человеческие жертвы. Если жребий падал на отрока или девицу из христианской семьи (а на Руси уже были к тому времени христиане) и члены семьи противились языческому обычаю, то их убивали вместе с потомством.
На протяжении 980-х годов Владимир одержал несколько больших побед. Он отбил у поляков города Перемышль и Нервен, дважды разбил вятичей, не пожелавших платить дань, а затем завоевал землю балтского племени ятвягов. Воевода его Волчий Хвост нанес поражение радимичам. Война с волжскими болгарами далась тяжелее, но закончилась почетным миром.
Счастливый в военных предприятиях, великий князь потерпел поражение в любимой своей затее — религиозной реформе. Механическое соединение разных языческих «божеств» выглядело как попытка сделать салат из селедки, сливы и сметаны. Киевский пантеон никого не объединил.
Тогда Владимир Святославич задумался о том, чтобы заимствовать для своих подданных веру, которая уже стала великим объединителем иных народов и в наибольшей степени подходила бы для жизни и быта Киевской Руси.
Киев — перекресток торговых путей. Здесь сильна иудейская община. Здесь знают ислам по восточным соседям, принявшим его относительно недавно. Тут живут, пусть и в невеликом количестве, христиане. Летопись отразила искания князя в религиозной сфере: что избрать ему для Руси? От кого принять учителей? Кого не отвергнут напрочь дружина, бояре, приближенные, семья…
Почему его выбор остановился на восточном христианстве? Некоторые причины очевидны.
Во-первых, в семье князя уже имелись христиане. Бабка Владимира Святославича, княгиня Ольга, приняла крещение, а примеру госпожи, очевидно, последовала и ее свита. В отсутствие отца, вечно занятого войнами, походами, битвами, мальчик, надо полагать, испытал влияние бабки, учившей его азам Христовой веры.
Во-вторых, князя Владимира интересовал стратегический союз с Византией. Добрые отношения с Греческой державой обеспечивали гарантию самых благоприятных условий для русской торговли, связанной с Крымом, Константинополем, Балканами. Кроме того, византийцы своим серебром умело направляли боевую активность печенегов, и уже одно это давало очень серьезный повод ладить с Империей. Иными словами, выбор веры был накрепко связан с выбором главного направления внешней политики.
Очевидно, у Владимира Святославича имелась и другая, не столь очевидная причина остановить выбор на христианстве. Ислам приняли поздняя Хазария и Волжская Болгария — его противники, государства, построенные на совершенно чужой этнической основе. А в Европе того времени продолжалось триумфальное шествие христианства. Южные и западные славяне давно приняли его. В Скандинавии оно исподволь набирало силу, что не могло быть совсем уж безразличным делом для потомка Рюрика. Изо всех соседей-христиан самые впечатляющие культурные достижения могли продемонстрировать Византия и связанный с ней мир южных славян. Ни поляки, ни чехи, ни моравы, ни иные западнославянские народы, ни хорошо знакомые венгры ничем подобным ко второй половине X века похвастаться не могли. При этом явное неудобство представляло западнохристианское богослужение, которое велось на непонятной латыни. В восточном же христианстве к тому времени значительная часть церковной литературы получила перевод на язык, который сейчас называют церковно-славянским; это делало более легкими и приобщение к новой вере, и богослужебную практику. Проще говоря, у Византии было что взять в духовном плане, а связанные с нею славянские народы уже создали инструменты, с помощью которых нетрудно было передать Руси новые культурные навыки. Можно сделать вывод: восточное христианство оказалось для Руси ближе прочих вариантов этнически и по языку.
