Третий, недавно открытый здесь памятник — Каповая пещера (или пещера Шульганташ), находится в горном районе Южного Урала, в верховьях р. Белой. Значение его чрезвычайно велико: это первый памятник палеолитической настенной живописи, обнаруженный за пределами Франко-Кантабрийского региона. Каповая пещера известна с XVIII в., однако палеолитические рисунки в ней были открыты только в 1959 г. зоологом Башкирского заповедника А.В. Рюминым. Научное изучение данного памятника начато в 1960 г. экспедицией АН СССР под руководством О.Н. Бадера. Результаты первых лет исследований опубликованы монографически (Бадер О.Н., 1965). Работы были продолжены в 1976–1978 гг. Уже после смерти исследователя, в 1980 г., Каповую пещеру посетила группа советских ученых, занимающихся проблемами палеолита и палеолитического искусства (З.А. Абрамова, П.И. Борисковский, В.П. Любин, А.К. Филиппов).

Каповая пещера состоит из двух этажей. Палеолитические рисунки обнаружены на обоих этажах (всего около четырех десятков). Количество их, несомненно, возрастет после расчистки ряда участков от известковистых натеков и глинистых наносов. Работы такого рода начаты в 1976 г.

В верхнем этаже пещеры обнаружены две группы профильных, контурных или силуэтных монохромных изображений верхнеплейстоценовых животных, выполненных охрой: мамонты, лошади, носорог (см. цвет, вклейку). Рисунки выполнены в несколько разных масштабах, однако, как отмечает З.А. Абрамова, не исключена возможность их композиционного единства.

В отличие от рисунков верхнего этажа большинство рисунков нижнего этажа пещеры, выполненных также красной охрой, располагается не только на стенах, но и на потолке и носят ярко выраженный геометрический, стилизованный характер. Как и «реалистические» изображения, геометрические фигуры Каповой пещеры находят себе аналогии среди франко-кантабрийских пещерных росписей (Бадер О.Н., 1965). Есть среди них достаточно хорошо выраженная антропоморфная фигура. Расчищенные здесь же два изображения лошади, аналогичные фигурам из верхнего этажа, окончательно доказывают единство «реалистических» и «геометрических» изображений Каповой пещеры.

Судить о возрасте этого замечательного памятника палеолитического искусства весьма сложно. В рамках позднего палеолита О.Н. Бадер предварительно синхронизировал их с монохромными раннемадленскими силуэтными рисунками Южной Франции, оговорившись при этом, что «привлечение западноевропейских аналогий для уточнения датировки нашей пещерной живописи, конечно, ненадежно ввиду крайней удаленности этих областей, разделенных расстоянием около 4000 км» (Бадер О.Н., 1965). С такой оговоркой следует согласиться, признавая, что до появления новых фактов возраст каповой живописи в рамках позднего палеолита остается неясным.

Эти памятники в новом свете представили относительно недавно вставшую в нашей науке проблему палеолита Урала и Приуралья и явились новыми фактами, свидетельствующими, с одной стороны, о древнем заселении высоких северных широт Старого Света, а с другой — о существовании палеолитической стенной пещерной живописи в горных районах Урала. Значение этих памятников для изучения палеолита Русской равнины огромно. Они должны привести к оживлению работы по изучению палеолита Урала и Приуралья, успешно начатой в 1930-х годах. Заселенность этих районов в конце молого-шекснинского времени представляется бесспорной. Открытие новых памятников, а также углубление исследований уже известных должно привести к углублению наших знаний о пространственных и временных границах проникновения палеолитического человека на север Европы, о путях этого проникновения, о культурных связях с населением более южных территорий.

Мы коснулись лишь некоторых, наиболее известных археологических культур и отдельных стоянок, существовавших на Русской равнине в период молого-шекснинского межледниковья. Но и на имеющемся сравнительно ограниченном материале можно ставить вопросы о некоторых характерных чертах культур раннего периода позднего палеолита рассматриваемого региона.

Формирование позднепалеолитических культур, согласно современным данным, происходило в южных районах Русской равнины, на базе существовавших там мустьерских археологических культур. В ряде случаев архаичные традиции изживались чрезвычайно быстро, в других — сохранялись на протяжении всего периода последнего межледниковья. Археологические культуры ранней поры позднего палеолита, как правило, очень разнообразны по своему облику. Но во всех случаях в наборе каменного и костяного инвентаря прослеживается единая тенденция к упрочению и развитию позднепалеолитических технических приемов и форм орудий. Опыт выделения наиболее ранних памятников эпохи позднего палеолита в условиях несомненного единства и неразрывности процесса становления и расцвета восточноевропейской позднепалеолитической культуры облегчается существованием такого феноменального факта, как специфически восточноевропейская костенковско-стрелецкая культура ранней поры позднего палеолита, ведущая свое начало от эпохи мустье и достигающая к началу осташковского оледенения поразительно высокой степени развития, не уступающей во многих отношениях более поздним археологическим культурам.

Сравнительно мягкие климатические условия молого-шекснинского межледниковья позволили населению широко распространиться по всей Русской равнине, вплоть до Приуралья и бассейна Печоры. Территориальная группировка памятников внутри восточноевропейского региона соответствует современному состоянию их изученности. Нам представляется достаточно обоснованным, с чисто археологической точки зрения, выделение юго-западной историко-культурной области, включающей Волыно-Подольскую возвышенность и Прикарпатье; иные по своим особенностям археологические культуры развивались в бассейне Днепра и Среднего Дона. Позднепалеолитические памятники юго-восточной области, Приазовья, несмотря на успехи в их исследовании, к сожалению, остаются стратиграфически неясными. На северо-востоке Европы, куда входят огромные пространства Поволжья и Приуралья, за последние годы найдены выдающиеся памятники ранней поры палеолита, и уже наметился перелом в сторону усиления работы по их изучению. Отдельные районы Русской равнины (северо-запад) в молого-шекснинское время, возможно, не были заселены. Следует особо подчеркнуть: с юга на север Русской равнины в пору сложения и развития верхнего палеолита продвигались не бродячие охотники-номады, но племена, ведущие оседлый образ жизни, строившие долговременные жилища различных типов, ведущие сложную домашне-хозяйственную деятельность, основанную на охоте и собирательстве. Охота на стада лошадей и северных оленей требовала совершенствования метательного оружия и, возможно, привела уже в столь раннее время к изобретению лука и стрел.

В этот же период складывается и развивается духовная культура. Древнейшие позднепалеолитические произведения искусства в массовом количестве впервые встречаются в данном регионе во II культурном слое Костенок 14. Это — геометрический орнамент, простейшие зооморфные изображения. Таковы же в сущности произведения искусства и несколько более поздней сунгирьской стоянки. Сложные эстетические представления прослеживаются и в богатом наборе украшений, в основном нашивавшихся на одежду. Они в массовом количестве встречены в погребениях городцовской и сунгирьской (стрелецкой) археологических культур, но впервые отмечаются еще в памятниках начальной поры позднего палеолита (Костенки 17, II слой).

Достижения материальной и духовной культуры населения Восточной Европы периода молого-шекснинского межледниковья лежат в свою очередь в основе высшего расцвета позднепалеолитической культуры этого региона, совершившегося в раннюю пору осташковского оледенения. В ряде археологических культур и памятников, относящихся к концу паудорфа, уже появляются признаки, комплекс которых в раннеосташковское время утвердился во всей Восточной и Центральной Европе: распространение охоты на мамонта, использование его костей в качестве строительного материала, резкое увеличение количества костяных, в том числе составных орудий, появление первых антропоморфных изображений. Эти признаки, по отдельности или в сочетании, наблюдаются и на Днестре (Молодова 5, VII слой), и на Днепре (пушкаревская культура), и на Дону (Костенки 8, II слой). С культурами поры расцвета позднего палеолита Русской равнины мы подробнее познакомимся в следующих разделах.