На глубине 2,5–7 м от поверхности террасы в слое желтовато-серого суглинка, иногда называемого лессом, обнаружено пять культурных слоев, в которых, за исключением верхнего, находились кострища и очажные пятна, а также фаунистические остатки в виде костей лошади, оленя, сайги и бизона. Результаты споро-пыльцевого анализа свидетельствуют, по А.В. Вислогузовой, что в эпоху накопления (стоянка лессов) район характеризовался открытым ландшафтом со степной растительностью. Лессы датируются второй половиной среднего плейстоцена — Q22 (Вислогузова А.В., 1961), но, как полагают В.А. Ранов и С.А. Несмеянов, возможно лессы имеют характер покровной толщи, отлагавшейся уже в верхнеплейстоценовое время, о чем свидетельствует и археологический материал, самый ранний возраст которого, по их мнению, финальное мустье, причем не исключен и более поздний возраст (Ранов В.А., Несмеянов С.А., 1973, с. 105). По мнению Х.А. Алпысбаева, верхний слой относится к позднему палеолиту, нижние слои — мустьерские, без дальнейшего уточнения (Алпысбаев Х.А., 1979, с. 176). В непонятной связи упоминается радиоуглеродная дата 80000±140/170 лет (Алпысбаев Х.А. 1979, с. 173.).
Материал описан по слоям суммарно. Интересно отметить, что во всех слоях применялось одинаковое сырье — халцедоновые желваки, коренные выходы которых находятся в 1 км от стоянки. В верхнем слое из собранных более чем 3000 «сколов» и «незаконченных орудий» упомянуто 25 нуклеусов, большая часть которых, по-видимому, двусторонние дисковидные, пять нуклевидных и пять рубящих орудий, возможно чоппингов; 10 пластин неправильных очертаний и 15 отщепов со следами ступенчатой ретуши. Основания, на которых этот инвентарь относится к позднему палеолиту, специально не оговариваются. Отличие его от инвентаря нижележащих слоев состоит в находке единичных нуклеусов «примитивного призматического облика» и отсутствии таких позднепалеолитических форм, как скребки и резцы, представленных в мустьерских слоях. Характер культурных остатков свидетельствует, что здесь была мастерская, которая по времени, видимо, недалеко отстоит от нижележащих стоянок-мастерских.
Для второго слоя указано только общее количество находок — более 5000, не считая множества мелких чешуек. Большинство нуклеусов — дисковидной формы, «с хорошо выраженными плоскостями ударных площадок» (Алпысбаев Х.А., 1979, с. 161). Наряду с крупными рубящими орудиями встречены мустьерские остроконечники, мелкие скребла, скребки и резцы. В числе орудий из третьего слоя упоминаются также два миниатюрных ручных рубила, хотя о них далее сказано, что «эта форма встречается и в верхнем палеолите» (Алпысбаев Х.А., 1979, с. 175). В четвертом слое среди прочих изделий упоминается 150 отбойников, что, возможно, является опечаткой.
Очевидно, что без дальнейшего углубленного анализа материалов стоянки в настоящее время невозможно сделать окончательные выводы о ее возрасте. Если, исходя из археологических, материалов, условно допустим позднемустьерский возраст, то геологическая датировка должна быть пересмотрена.
Мустьерские культуры Сары-Арка очень суммарно охарактеризованы А.Г. Медоевым как сочетание типичных мустьерских орудий и образцов «развитого» леваллуа с многочисленными отщепами, часто клектонского типа (признаки выделения их из ашельских комплексов не ясны). О нуклеусах упоминается, что они меньших размеров, чем ашельские, имеются дисковидные односторонние, а также одноплощадочные треугольной и четырехугольной форм. Из орудий отмечены остроконечники и скребла (Медоев А.Г., 1964, с. 94). Стоянка мастерская у юго-западных склонов гор Хантау (юго-западное Прибалхашье) доставила крупнейший в Казахстане комплекс «мустье с ашельской традицией фации леваллуа» (Медоев А.Г., 1970, с. 213–214, рис. 7, 8).
В Центральном Казахстане М.Н. Клапчук отмечает несколько местонахождений мустьерского времени, из которых интересны стоянки Батпак 8 и стоянка-мастерская Батпак 12 в верховьях р. Ишим в 80 км севернее Караганды (Клапчук М.Н., 1966, 1969). На местонахождении Музбель (правый берег р. Сарысу в ее среднем течении) представлен инвентарь, изготовленный из галек микрокварцита и кварцевого песчаника. Наряду с нуклеусами — дисковидными, односторонними и двусторонними, одноплощадочными и двуплощадочными — представлено значительное число галечных орудий, в том числе типичные чопперы и чоппинги. Орудия из крупного плоского отщепа, определенное М.Н. Клапчуком как струг, скорее всего является скреблом. М.Н. Клапчук сопоставляет это местонахождение со стоянкой Кара-Бура на юге Таджикистана (Клапчук М.Н., 1970а), хотя соотношение чопперов и чоппингов здесь иное и не исключено, что стоянка тяготеет к сибирскому палеолиту. В связи с этим необходимо упомянуть местонахождение Передержка 1–2 также на р. Сарысу. Здесь в двух скоплениях собрано свыше 2 тыс. изделий, имеющих смешанный характер. Среди нуклеусов отмечены дисковидные, вееровидный, конические и двуплощадочные двусторонние. В большом числе собраны массивные широкие пластины и их сечения. Из орудий упоминаются лишь пластины с зубчатой ретушью и изделия, которые М.Н. Клапчук называет монофасами (возможно, скребла). Реберчатые пластины и концевой скребок имеют позднепалеолитический облик (Клапчук М.Н., 1969). Возможно, Передержка представляет собой мастерскую переходного от мустье к позднему палеолиту времени, когда еще сильны леваллуазские традиции. Характерные черты сибирского палеолита выступают здесь достаточно явно.
Ряд мустьерских местонахождений открыт в Восточном Казахстане в верховьях Иртыша и на его правобережных притоках Нарым и Бухтарма. Особенно интересны сборы около аула Канай и у пос. Свинчатка (Черников С.С., 1951; 1956; Крылова А.А., 1959). Возможно, небольшой мустьерский комплекс, не выделенный исследователями из позднепалеолитического материала, имеется и на стоянке Пещера (Гохман И.И., 1957).
Древние памятники обнаружены также на Алтае, в отрогах Кузнецкого Алатау в Хакасии и в Саянах в Туве. Это не только единичные находки пластин мустьерского облика у ст. Бобково и у пос. Борцовка, не только сборы архаичных изделий в Туэктинской долине и в долине Саглы, не только переотложенный материал, расщепленный в леваллуазской технике на р. Урсул у дер. Нижний Тюмечин, но и стратифицированные стоянки, такие как Усть-Канская и Страшная, давшие выразительные и своеобразные комплексы фауны и каменного инвентаря, а также недавно открытые Двуглазка и Денисова пещера, исследование которых только начато.
Усть-Канская вошла в литературу как пещера, хотя это, несомненно, грот, обширный и сухой, длиной 17 м и шириной около 12 м. Он находится на высоте 52 м над уровнем р. Чарыш, в ее верховьях, в 14 км к востоку от с. Усть-Кан. Стратиграфия отложений не прослежена, указано лишь, что слой, содержащий культурные остатки, имел мощность до 1,75 м у входа и что его подстилал слой глины. В отношении датировки культурного слоя его исследователь С.И. Руденко отметил лишь, что стоянку можно датировать теплой фазой, предшествующей последнему оледенению Алтая (Руденко С.И., 1960, с. 125). Анализ каменного инвентаря, проделанный Н.К. Анисюткиным и С.Н. Астаховым, показал, что комплекс Усть-Канской относится к мустье леваллуазской фации с обилием скребел, среди которых преобладают простые боковые с выпуклым лезвием и поперечные (Анисюткин Н.К., Астахов С.Н., 1970). Нуклеусы здесь леваллуазские дисковидные, многоплощадочные, грубопризматические (рис. 71, 9). Леваллуазские сколы представлены отщепами и пластинами с подправленными (главным образом, фасетированными) ударными площадками (рис. 71, 1, 10). Из орудий, помимо скребел (рис. 71, 6, 12), отмечены остроконечники (рис. 71, 4) и остроконечные орудия (рис. 71, 8), скребки (рис. 71, 7), крупные пластины (рис. 71, 2), и пластинчатые отщепы с краевой ретушью. Крупная пластина с подтеской (рис. 71, 3) и угловой резец (рис. 71, 11) полностью аналогичны орудиям из позднепалеолитической стоянки Кокорево I на Енисее. Неясно отношение к мустьерскому комплексу двусторонне обработанного листовидного наконечника (рис. 71, 5) с заметной заглаженностью граней и фасеток. Возможно, он принадлежит к более позднему комплексу, который выделяется в мустьерской коллекции.
