К описанному кругу памятников может быть отнесена и стоянка Сухая Мечетка (Сталинградская). Открытая М.Н. Грищенко в 1951 г., она на большой площади изучена С.Н. Замятниным в 1952 и 1954 гг. (Замятнин С.Н., 1951).

Эта стоянка расположена на правом борту долины Волги на окраине г. Волгограда. Высокую плейстоценовую террасу, к которой приурочена стоянка, разрезает современная балка Сухая Мечетка. В ее правом берегу и был выявлен культурный слой.

Стоянка здесь залегает в четких стратиграфических условиях. Ее культурный слой приурочен к хорошо выраженной ископаемой почве, подстилаемой хазарским аллювием и перекрытой толщен ашельских бурых суглинков и раннехвалынскими морскими осадками (рис. 50, А). Такое стратиграфическое положение культурного слоя позволяет датировать его временем микулинского (рисс-вюрмского) межледниковья.

В процессе раскопок было исследовано около 650 кв. м. Судя по характеру распределения культурных остатков, С.Н. Замятнин полагал, что общая площадь поселения была не менее 1000–1200 кв. м. Из них около 100 кв. м. разрушены современным оврагом (Замятнин С.Н., 1961, с. 12).

Насыщенность культурного слоя находками не равномерна по количеству и не однородна по характеру как в плане, так и по вертикали. Общая мощность слоя с находками — около 40 см, но преимущественно они сосредоточены в средней части ископаемой почвы. Кроме каменных изделий и костных остатков животных, были встречены мелкие кусочки угля и зольные пятна, а также несколько мелких кусочков красной охры. Особенно интенсивные скопления золы прослежены в западной части раскопа, где они образовывали четыре крупных и около десятка мелких пятен. К остаткам костров приурочена основная масса находок расщепленного и обработанного кремня и обломков костей животных, среди которых преобладали остатки первобытного зубра, лошади, сайги и мамонта.

Неравномерность распределения культурных остатков, несомненно сохранившихся в своем первоначальном положении, т. е. так, как они были брошены первобытным человеком, указывает на различное использование отдельных участков поселения (Замятнин С.Н., 1961, с. 13). Например, вокруг двух кострищ на западном участке раскопа почти не было отбросов производства, в то время как у третьего и четвертого они были многочисленны. Скопление находок закопченных орудий отмечено между кострищами. Одно такое скопление орудий, доставившее 16 предметов, встречено в восточной части раскопа вдали от кострищ.

Коллекция каменных изделий насчитывает около 8000 экземпляров. Из них орудий только 365 экз., т. е. около 4,6 %. Такой процент орудий характерен для поселений открытого типа. Все орудия изготовлены в основном из кремня или кварцита и сливного песчаника. При расщеплении кремень и кварцит использовались почти одинаково, однако при изготовлении орудий предпочтение отдавалось кремню.

Первичное сырье было легко доступно обитателям стоянки. Кремневые желваки и обломки кварцита в большом количестве встречаются в неогеновых песках и в палеогеновых породах по соседству.

Среди орудий наиболее отчетливо выделяется группа полностью двусторонне обработанных изделий — около 10 %. Эта группа подразделяется на рубила различной формы, листовидные наконечники и различные ножи (рис. 51). Но своей морфологии эти формы находят прямые аналогии в крымских мустьерских памятниках так же, как и многие односторонне обработанные орудия. Типичные мустьерские остроконечники не характерны для Сухой Мечетки. Некоторые изделия очень небольших размеров и лишь условно могут быть отнесены к остроконечникам. Так же как в мустьерской стоянке Рожок I, в Приазовье они выполняли скорее всего функции проколок. В коллекции отмечена серия угловатых скребел, имеются треугольные скребла (рис. 50, 14), но они отличаются от чокурчинских треугольников тем, что края их обработаны крутой ретушью только с одной стороны. Имеется также серия клювовидных орудий, аналогичных таковым в крымских памятниках.

Детальное сопоставление инвентаря Сухой Мечетки с другими мустьерскими памятниками Русской равнины и Крыма обнаруживает как различие, так и сходство. Это не позволяет выделять данный памятник в особую культуру, поскольку он не противопоставляется остальным памятникам. Его нельзя присоединить и к Белогорской культуре — между ними слишком велико расстояние, да и разница в наборе орудий все-таки есть. Очевидно, здесь можно говорить о культурной общности более высокого порядка, чем археологическая культура.

Не противопоставляются описанным выше памятникам мустьерские поселения и в Приазовье. Рожок I–II, Носово, Герасимовка, хотя и различаются между собой, но это различие такого же уровня, как и их отличие от других мустьерских памятников Русской равнины и Крыма (Праслов Н.Д., 1968, 1972). В их инвентаре встречаются двусторонне обработанные формы — ручные рубильца, листовидные наконечники и ножи.

Одним из наиболее выразительных и интересных мустьерских памятников здесь является многослойное поселение Рожок I, исследовавшееся в 1961–1962 гг. (Праслов Н.Д., 1968). Оно расположено примерно в 45 км к западу от г. Таганрога на берегу Азовского моря. Значительная часть этого поселения разрушена морем. В процессе раскопок здесь выявлено шесть культурных слоев, залегавших друг над другом и разделенных тонкими стерильными прослойками. Культурные остатки в этих слоях имели четкие контуры, не совпадающие в плане. Наиболее насыщенными являются II, IV, V и VI культурные слои.

Среди находок во всех слоях преобладают костные остатки животных: длиннорогого бизона, лошади, осла, гигантского оленя и др. Во всех слоях прослежены четкие зольные пятна на местах костров.

По типам орудий Рожок I весьма своеобразен. Это заключается в присутствии наряду с типичными мустьерскими остроконечниками и скреблами более совершенных изделий позднепалеолитического облика — концевых скребков и проколок с оформленным жальцем. Проколки такого типа (рис. 52, 19) в мустьерских памятниках встречены впервые. Следует заметить, что одинаковые скребки и проколки встречены во всех шести культурных слоях, что позволяет говорить об однородности каменного инвентаря всего памятника в целом.

На многих орудиях сохранились следы изношенности в процессе работы. Изучение их под микроскопом позволило С.А. Семенову установить, что некоторые из этих орудий использовались для скобления по мягкому материалу, скорее всего для обработки шкур, а проколки употреблялись для шитья одежды.