Для раскрытия существа охотничьей деятельности различных групп людей количественные показатели состава фауны важнее в какой-то мере качественных, так как основным объектом охоты являлись обычно один — два, реже три — четыре вида животных. Среди стоянок с резким преобладанием среди фаунистических находок остатков одного какого-либо животного особенно показательны мустьерские стоянки сочинского Причерноморья, обитатели которых охотились почти исключительно на пещерного медведя: в пещерах Ахштырской, Навалишенской и Воронцовской ему принадлежат соответственно 98,8; 98,3; 94,2 % всех костных остатков. Высокий удельный вес отдельных видов животных отмечен также в пещерах Кударо I и III, в Ильской и многих других стоянках. В Кударо I и III остатки пещерного медведя составляют соответственно 61,5; 78,2 % всех костей, в Ильской — остатки бизона — 60 % (Любин В.П., 1970, 1980в).
В многослойных стоянках в соответствии с изменением окружающей природной среды наблюдается изменение количества остатков тех или иных животных от слоя к слою. Так, в межледниковых ашельских слоях пещеры Кударо I кости пещерного медведя составляют 74,6-84,5 % всех костных находок; в мустьерских же вюрмских уровнях медвежьи кости составляют лишь от 1/3 до 1/2 всех находок. Костные остатки благородного оленя и козла (тура) распределяются по этим уровням в обратном направлении (Верещагин Н.К., Барышников Г.Ф., 1980а). В нижних культурных слоях пещер Цоны и Джручулы таким же образом преобладают остатки пещерного медведя, в верхних — крупных копытных (данные А.Н. Каландадзе и Д.М. Тушабрамишвили).
О масштабах охот можно судить по количеству добываемых особей: в отложениях небольших устьевых галерей пещер Кударо I и Воронцовской найдены соответственно остатки 140 и 60 особей пещерного медведя, в Ильской (довоенные раскопки) — остатки 43 зубров.
Значительный интерес представляют данные о изменении возрастного состава пещерных медведей, установленные Г.Ф. Барышниковым и И.И. Дедковой для пещеры Кударо III на основании изучения зубов этих животных. В ашельских слоях этой пещеры преобладают зубы медвежат и молодых особей (86 %), в мустьерских — зубы взрослых и старых особей (до 80 %). Такое изменение возрастного состава во времени, по мнению названных исследователей, связано, вероятно, с изменением природной обстановки и условий накопления костного материала (Барышников Г.Ф., Дедкова И.И., 1978). Допустимо, однако, известное участие здесь и антропогенного фактора: усовершенствование орудии и способов охоты позволило человеку промышлять в мустьерское время главным образом крупного зверя, доставлявшего большое количество мясной пищи, жира и шкур. Необходима, впрочем, проверка этих данных и выводов на материалах долговременных (а не кратковременных, как в Кударо III) стоянок, где влияние антропогенного фактора должно было проявляться более сильно.
В основе однообразия и разнообразия главных объектов охоты лежала, видимо, так называемая охотничья избирательность. Человек использовал из окружающего его животного мира главным образом те виды животных, которые были массовыми, крупными и наиболее доступными, т. е. виды, изобиловавшие в данной местности, дававшие наибольшую массу мяса и шкур, доступные для охоты с его примитивным вооружением и являвшиеся наиболее добычливыми. Целесообразность такой избирательной охоты вела к известной специализации первобытных охотников.
В нижнепалеолитических слоях пещеры Кударо I совместно с костями крупных млекопитающих встречены десятки тысяч костей лосося. Связь скоплений этих костей с очажными пятнами позволяет рассматривать добычу лосося в качестве одного из видов хозяйственной деятельности древних кударцев (Цепкин Е.А., 1980).
Собирательство — вторая по значению отрасль хозяйственной деятельности древнейших людей — было источником главным образом растительной пищи, по всей видимости, повседневной и в количественном отношении значительной. Четвертичный Кавказ доставлял человеку растительную пищу в таком количестве и ассортименте, каких не было ни в какой другой области нашей страны. Значение собирательства, по всей видимости, возрастало в периоды потеплений и широкого распространения лесов, когда растительные пищевые ресурсы распределялись более равномерно. Тяготение людей к районам, изобилующим растительной пищей, удостоверяется, как кажется, концентрацией ашело-мустьерских стоянок в области Колхиды и примыкающих к ней участков Северного Кавказа (Прикубанье) и Восточного Закавказья (Юго-Осетии).
В последнее время в литературе стали накапливаться сведения, связанные с идеологическими представлениями древнейших обитателей Кавказа. Свидетельствами возникновения в мустьерскую эпоху примитивных религиозных верований принято считать прежде всего неандертальские погребения и «медвежьи культы». Первые на территории Кавказа пока не обнаружены, вторые, судя по публикациям, имели как будто широкое распространение. Вначале (Любин В.П., 1959б; Любин В.П., Колбутов А.Д., 1961) сообщалось о находках единичных медвежьих черепов, намеренно установленных у стен пещеры, затем — об обнаружении особого «тайника» с черепами медведей (Гусейнов М.М., 1972, 1973б) и, наконец, об открытии целой культовой пещеры, связанной с ритуальным почитанием этого животного (Векуа А.К., Тушабрамишвили Д.М., 1978; Маруашвили Л.И., 1978; Маруашвили Л.И., Мамацашвили Н.С. и др., 1978).
Рассмотрим все имеющиеся в настоящее время исходные материалы. Первые находки такого рода отмечены в кударских пещерах. В 1957–1958 гг. в ашельском слое пещеры Кударо I встречены два раздавленных черепа — пещерного медведя и оленя, расположенных по сторонам восточной галереи. В 1959 г. в нижнем мустьерском слое пещеры Кударо III обнаружен череп крупного пещерного медведя, стоявший у стен пещеры, лицевой частью к ее центру, и имевший, по определению Н.К. Верещагина, ритуальную пришлифовку клыков и какие-то надрезы в основании (Верещагин Н.К., Барышников Г.Ф., 1980б).
В ходе дальнейших исследований и наблюдений над расположением других костных материалов находки в Кударо I были взяты под известное сомнение. Череп же из Кударо III (хранится в ЗИП АН СССР) заслуживает опубликования и освидетельствования более широким кругом специалистов. Кроме того, должно быть тщательно изучено пространственное и хронологическое взаимоотношение этого черепа с другими костными материалами и черепами медведей, оленя, козла, обнаруженных в пещере в 1974–1975, 1977–1979 гг.
В 1971 г. в верхнем ашельском слое Азыхской пещеры, по свидетельству М.М. Гусейнова, был найден «тайник» азыхантропа, в котором были намеренно, в определенном порядке собраны и зарыты черепа пещерного и бурого медведей, что, по мнению названного исследователя, является «символом, зачатком таинственных религиозных представлений» (Гусейнов М.М., 1973б). В краткой предварительной публикации об этой находке сказано; черепа (взрослой особи, молодой и двух медвежат) найдены в вертикальной расселине размерами 1,5×0,8×1,0 м; на переднем плане лицевой частью ко входу располагался большой череп и три обломка верхних челюстей, на заднем — два перевернутых черепа; все три черепа обрублены почти одинаковым способом (лишены нижних и верхних челюстей); на одном из черепов имеются следы слабых царапин и надреза длиной 2,2 см, на другом — восемь косых надрезов (длиной 1,5–4,7 см, шириной 0,2–0,5 см, глубиной 0,3 см), являвшихся, видимо, следом трудовой практики азыхантропов в пилении костей зубчатыми орудиями (Гусейнов М.М., 1973б). Приведенные данные вызывают ряд сомнений в правильности доказательств тому, что широкая расселина являлась тайниковым ритуальным хранилищем, что черепа были намеренно собраны, обрублены (к тому же одинаковым образом), помещены в определенном порядке и закопаны, что надрезы на них — искусственного происхождения. В нише на самом деле найдены не одинаково обрубленные черепа, а несколько разных фрагментов осевых черепов медведей (мозговых коробок и верхних челюстей). Полномерная оценка «тайника» предполагает публикацию разнообразной и доказательной документации (планы, разрезы и т. п.), выяснения соотношения костей в «тайнике» с другими (изобильными, кстати сказать) костными материалами пятого слоя и т. д.
