По своему обыкновению сквайр был слишком занят во время совместных трапез и ограничивался короткими просьбами подать ему то или это, лишь иногда упоминая о каких-либо событиях, нарушивших монотонное течение прошедшего дня. Подобное однообразие приводило его в восторг, но временами ужасно угнетало его супругу. Но вот сейчас, очищая апельсин, он развернулся к Молли и сообщил:
– Завтра вам придется делать это для меня, мисс Гибсон.
– Правда? Я могу сделать это прямо сейчас, сэр, если хотите.
– Нет, сегодня я буду обращаться с вами как с гостьей, со всей подобающей церемонностью. А вот завтра я буду давать вам мелкие поручения и называть вас по имени.
– Ничуть не возражаю, – заявила в ответ Молли.
– Мне тоже хочется называть вас как-нибудь по-домашнему, а не «мисс Гибсон», – подхватила миссис Хэмли.
– Меня зовут Молли. Старомодное имя, хотя при крещении меня нарекли Мэри. Но папе больше нравится Молли.
– Совершенно справедливо. Следует во всем придерживаться старых добрых традиций, дорогая.
– Знаете, должна заметить, что, как мне представляется, «Мэри» звучит лучше «Молли», да и имя это тоже старинное.
– Так и есть, – понижая голос и опуская глаза, пролепетала Молли, – потому что маму тоже звали Мэри, а меня называли Молли, пока она была жива.
– Ах ты, бедняжка, – заметил сквайр, не обращая внимания на знаки, что подавала ему супруга, призывая сменить тему, – я помню, как мы все сожалели о том, что она умерла. Никто и представить себе не мог, что она окажется настолько слаба здоровьем. У нее всегда был такой цветущий вид, пока однажды она не угасла, если можно так сказать.
– Должно быть, для твоего отца это стало сильным ударом, – заметила миссис Хэмли, видя, что Молли не знает, что ответить.
– Да-да. Это случилось так внезапно… Прошло совсем немного времени после того, как они поженились.
– А мне казалось, что прошло уже почти четыре года, – сказала Молли.
– Разве четыре года – долгий срок? – сказал сквайр. – Это всего лишь миг для людей, которые собираются прожить вместе целую жизнь. Тогда все думали, что Гибсон женится повторно.
– Довольно, – вмешалась миссис Хэмли, заметив страх в глаза Молли и видя, как она переменилась в лице. Очевидно, раньше мысль об этом даже не приходила девушке в голову.
Но сквайр и не думал униматься.
– Что ж, пожалуй, мне и впрямь не стоило говорить об этом, но против правды не попрешь, все действительно так думали. Сейчас-то он уже вряд ли женится, и теперь в этом нет никакого секрета. Вашему отцу ведь уже больше сорока, я не ошибаюсь?
– Сорок три. Мне кажется, он никогда не думал о новой женитьбе, – отозвалась Молли, возвращаясь к мысли об этом и не отдавая себе отчета, какая опасность миновала ее только что.
– Да, дорогая моя, здесь я с тобой согласна целиком и полностью. Он кажется мне человеком, который будет верен памяти своей супруги. Не обращай внимания на то, что говорит сквайр.
– Ага! В таком случае вам лучше уйти, если ты намерена настроить мисс Гибсон против хозяина дома.
Молли проследовала в гостиную вместе с миссис Хэмли, но от смены комнаты мысли ее отнюдь не приняли иное направление. Она не могла не думать об опасности, которой, на первый взгляд, уже избежала, и при этом поражалась собственной глупости, поскольку никогда даже и представить себе не могла, что отец может жениться вновь. Она чувствовала, что крайне рассеянно и невнимательно поддерживает разговор с миссис Хэмли.
– А вот и папа со сквайром! – внезапно воскликнула она.
Мужчины шли по саду со стороны конного двора, и отец постукивал себя хлыстом по сапогам, дабы те обрели пристойный вид, подобающий гостиной миссис Хэмли. Он выглядел так, как выглядел всегда, совершенно по-домашнему, и одним своим обликом рассеял все воображаемые страхи, вызванные его возможным повторным браком, мысли о котором уже начали одолевать его дочь. И в сердце у нее поселилась теплая и приятная уверенность в том, что он не находил себе места до тех пор, пока не приехал сюда, чтобы лично убедиться, как ее приняли в новом доме. Правда, говорил он с нею мало, да и то преимущественно шутливым тоном.
После того как мистер Гибсон уехал, сквайр взялся обучать ее игре в криббедж[20], и она пребывала в достаточно приподнятом расположении духа, чтобы отнестись к новой забаве со всем вниманием и усердием. Пока они играли, сэр Хэмли болтал без умолку, то объясняя ей комбинации карт, то порой отвлекаясь на всякие пустяки, которые, как он полагал, могли заинтересовать ее.
– Значит, вы не знаете моих мальчиков, даже в лицо? А я было подумал, что вы наверняка встречались, потому что они частенько наезжают в Холлингфорд, а Роджер еще имеет привычку брать книги напрокат у вашего батюшки. Осборн очень умен, совсем как его мать. Не удивлюсь, если он когда-нибудь опубликует свою собственную книгу. А вы неправильно считаете, мисс Гибсон. Иначе я обману вас за милую душу.
Так продолжалось до тех пор, пока в комнату с торжественным видом не вошел дворецкий, который положил перед хозяином большую молельную книгу, а тот поспешно смешал и убрал карты, как если бы его застали за непристойным занятием. После этого на молитву потянулись слуги. Окна по-прежнему стояли распахнутыми настежь, и скрежет одинокого коростеля да уханье филина в лесу смешивались с монотонным речитативом. По окончании молитвы все разошлись по своим комнатам, на том и закончился этот полный событий день.
Молли выглянула из окна своей спальни. Она легла грудью на подоконник и стала жадно вдыхать ночные ароматы жимолости. Мягкая бархатная темнота скрадывала очертания сада и леса, однако девушка ощущала их присутствие столь же отчетливо, как если бы видела их.
«Пожалуй, я буду здесь счастлива», – подумала Молли, отойдя наконец от окна и начав готовиться ко сну. Но вскоре ей на память пришли слова, сказанные сквайром о возможном повторном браке отца, и нарушили ее душевный покой. «На ком же он мог жениться? – спрашивала себя Молли. – На мисс Эйре? Мисс Браунинг? Мисс Фебе? Мисс Гуденоу?» Но все кандидатки по той или иной причине были отвергнуты ею одна за другой. Тем не менее вопрос этот не давал ей покоя, то и дело появляясь из засады и тревожа ее даже во сне.
Миссис Хэмли не сошла вниз к завтраку, и Молли с некоторым разочарованием обнаружила, что компанию ей составит один лишь сквайр. В это первое утро он даже отложил в сторону журнал, уже много лет издаваемый тори и содержащий местные новости, которые интересовали его более всего, а также газету «Морнинг Кроникл», называемую им «дозой горького лекарства», чтение которой сопровождалось крепкими выражениями и даже язвительными ругательствами. Но сегодня, как он позже признался Молли, «у него был день хороших манер», и сквайр перескакивал с одного на другое, пытаясь найти достойную тему для разговора. Он рассказывал о своей жене и сыновьях, о своем поместье и том методе земледелия, которого придерживался, а также о своих арендаторах и неумелом руководстве прошлыми выборами в графстве.
Молли же интересовали ее отец, мисс Эйре, ее собственный садик и пони и – разумеется, в меньшей степени – обе мисс Браунинг, Благотворительная школа Камнор и новое платье, которое должна была прислать ей мисс Роуз. При этом в голове у нее то и дело, словно надоедливый чертик из коробочки, всплывал один и тот же вопрос: «Кого же считали подходящей женой для папы, когда он стал вдовцом?» Но пока ей удавалось захлопнуть крышку в тот самый момент, как только чертик высовывал голову наружу.
За завтраком хозяин и гостья вели себя исключительно вежливо по отношению друг к другу, при этом обоим было смертельно скучно. По окончании трапезы сквайр удалился к себе в кабинет, чтобы прочесть нетронутые газеты. По давно установившейся привычке комната, в которой он держал свои пальто, сапоги и гетры, хлысты, стеки, любимую лопату, ружье и удочки, называлась «кабинетом». В ней стояла конторка и треугольное кресло, но совершенно не было книг. Бо́льшая их часть хранилась в просторном, пропахшем плесенью помещении в той части дома, куда нечасто заглядывали его обитатели; собственно говоря, это случалось настолько редко, что служанка зачастую не утруждала себя открыванием ставней, которые выходили на территорию поместья, заросшую пышными кустами. И действительно, у слуг уже стало доброй традицией во времена покойного сквайра – того самого, который провалился на экзаменах в колледже, – не открывать наглухо заколоченные досками окна библиотеки, дабы избежать уплаты оконного налога[21]. Но когда дома были «молодые джентльмены», служанка безо всяких напоминаний регулярно наведывалась в эту комнату. Каждый день она открывала окна и разжигала огонь в камине, стирала пыль с многочисленных томов в кожаных переплетах, являвших собой весьма недурную коллекцию традиционной литературы в середине прошлого века. Что же до книг, приобретенных после того времени, то они стояли в небольших книжных шкафах в простенках между каждой парой окон в большой зале или хранились в приватной гостиной миссис Хэмли наверху. Но тех, что находились в зале, оказалось вполне достаточно, чтобы занять Молли, и она настолько увлеклась одним из романов Вальтера Скотта, что буквально подпрыгнула от неожиданности, когда снаружи по гравийной дорожке к одному из окон подошел сквайр и окликнул ее, приглашая прогуляться с ним по саду и полям вокруг.
