Девочка прошла по монументально-обширной площади, в центре которой сооружалось нечто непонятное, напоминающее абстракционистскую скульптуру, дошла до крохотного скверика и плюхнулась на первую попавшуюся скамейку. Скамейка оказалась неудобной и угловатой, вдобавок ко всему, мокрой. Полина вскочила, потом махнула рукой, и уселась на место.
Ещё раз посмотрела на скульптуру. Что бы она значила?
И тут же подумала, что тут удивляться нечему, планета освоена в первую волну эмиграции, тогда всё делали на совесть. Это сейчас, когда освоение астрообъектов, пригодных для жизни, поставлен на поток, принцип биоконструкторов "быстрее и больше" перешёл в область самого обычного строительства. На планетах, освоенных совсем недавно, любые, даже самые монументальные сооружения похожи на пластиковые ярко раскрашенные игрушки. Со стороны всё выглядит очень даже красиво: скульптуры самых претенциозных очертаний, крохотные уютные домики весёленькой расцветки, пёстрые, словно ранцы первоклашек, автомобильчики. Такие города – для прогулок, но не для жизни.
Здесь всё совсем по-другому. Дома солидные, из полновесного силикатного кирпича, на крышах – самый настоящий шифер. И памятник на площади, хоть жуткий по конструкции, но такой… основательный. Чем-то, кстати сказать, похож на средневековую полуразобранную швейную машинку. Сюр – да и только. Кажется, что весь город построен вокруг этой непонятной скульптуры, а она стояла тут изначально, с момента создания не только города, но и всей вселенной.
Полина вытащила из кармана черепашку, которая закрутила головой, тщетно пытаясь понять, где находится.
– Чапочка, если бы ты знала, как далеко мы сейчас от дома, ты бы умерла от страха, – шепнула она, приблизив зверька к губам. – Хотя, вряд ли бы ты это поняла. Иногда мне становится жаль, что я тоже не земноводное.
Так же аккуратно, как и вытаскивала, она положила черепашку в карман.
Ладно, это всё лирика. Что теперь делать?
Полина оглянулась по сторонам, словно ожидая, что кто-нибудь подойдёт и предложит свою помощь. Нет, все бежали мимо, никому не было до неё никакого дела. Будто тут каждый день сидят на скамейках под дождём маленькие девочки с тоскливым выражением лица и в окружении своих сумок.
В том, что выражение лица у неё тоскливое – в этом Полина не сомневалась. Все её знакомые, Бахмурова, другие подруги, папа, даже Никита успел что-то буркнуть – все они частенько говорили, что лицо у неё очень выразительное; стоит ей только что-нибудь подумать – и это сразу видно.
Дождь намочил волосы и начал капать за воротник кофточки. Это было неприятно. Девочка поёжилась. Впервые она оказывалась в положении, когда будущее зависело только от неё и ни от кого больше. Если она найдёт способ, как добраться до нужного адреса – всё будет хорошо, если нет – так и останется сидеть здесь, на скамейке, под дождём. И никто не поможет.
Полина подумала, что раньше вокруг неё всегда были люди, к которым она могла обратиться за помощью, которыми она командовала, которым можно было поплакаться в жилетку, и которые тем не менее всегда ей помогали. А она это не ценила и принимала как должное. В конце концов, раньше она чувствовала постоянную заботу отца, который, даже если его не было поблизости, всегда был готов прийти на помощь в любых, даже мельчайших затруднениях. Теперь же командовать стало некем: она осталась в полном одиночестве.
Внезапно для себя Полина разозлилась на собственную беспомощность. Сидит тут и жалуется сама себе на свою же судьбу, того и гляди вот-вот разрыдается! Этого ещё не хватало! Будто больше дел нет! Пора всё-таки всё-таки вспомнить, что ей не пять лет, даже не шесть и не семь. Целых десять. Самое время изживать в себе наработки детского возраста и становится взрослее.
Что бы сделал любой взрослый на её месте? Правильно! Отыскал бы такси. Где-то здесь, рядом с космопортом, должна быть стоянка таксогравов. Чего уж проще! Вводишь в компьютер адрес – и оно тебя везёт в любое место этой планеты. И как она раньше до такого не додумалась? Не иначе, какое-то помутнение нашло!
Воодушевлённая, Полина вскочила, бодро отряхнулась, словно собака, вылезшая из воды, и зашагала вперёд. Колёсико сумки жалобно поскрипывало…
Через полчаса, обойдя космопорт по периметру, девочка, измученная до предела, промокшая и замёрзшая, добралась до знакомого скверика и плюхнулась на ту же самую скамейку, откуда и начала свой поход.
– Такого просто не может быть, – сказала она. – Стоянки таксогравов нигде нет!
В голове мелькнула мысль, что, если она будет говорить сама с собой, это будет несколько симптоматично, поэтому, чуть поколебавшись, вытащила из кармана черепашку. Чапка, снова оказавшаяся перед лицом хозяйки, вздохнула почти по-человечески. В куртке, которая промокла насквозь, ей было не очень уютно, лапки чуть подрагивали. Полине стало её жалче, чем себя. Она пользовалась всеми привилегиями дочери Сенатора, поэтому временные затруднения, вполне возможно, для каких-то высших сфер – это расплата за её более чем обеспеченную прошлую жизнь. Но бедненький зверёк – он-то в чём виноват?
Полина чмокнула Чапу в аккуратный носик. Черепашка забавно сморщилась, но не отвернулась, видимо, привыкла к такому обращению.
– Ладно, не переживай, всё будет в порядке, – шепнула она зверьку и положила своего портативного собеседника в карман кофты – там было суше, чем в куртке.
Девочка снова двинулась в путь.
Ничего, что хотя бы отдалённо напоминало знакомые средства передвижения, не было. Прилетающие пассажиры вместе с объёмным багажом втискиваются в автобусы, (память услужливо подбросила это словечко, автобусы существовали на Земле много-много лет назад, но воочию их видеть не приходилось), и те, набитые до предела, уезжают в неизвестном направлении.
– Идиотская планета! – Со слезами вполголоса снова пожаловалась сама себе Полина, глядя куда-то поверх обтекаемой крыши космопорта, кусочек которой виднелся из-за раскидистых крон деревьев. – Идиотская! …
Других определений в обширном словарном запасе Сенаторской дочери не находилось.
Справочную космопорта обслуживал компьютер. Занудный механический голос около минуты повторял, что запрос обрабатывается, а потом радовал, что в базе данных подобных сведений не содержится. С ним девочка провозилась почти час, пытаясь сформулировать вопрос о местонахождении Жардэнроз как можно более понятнее. Она потеряла всякое терпение, когда сообразила, что добралась до такого уровня упрощения, что даже слабоумный малолетний ребёнок давным-давно понял бы её – а комп со всеми своими мозгами почему-то тупил. Значит, она явно завысила его возможности.
Автобус – совершенно варварский транспорт. Гравусы – земной аналог автобусов, только не на колёсах, а на антигравитационной платформе, не в пример удобнее и практичнее, а главное – вместительнее. Только где их тут найти?
К полудню, после нескольких часов скитаний, она дошла до такого состояния, когда была готова ехать в Жарденроз даже на автобусе.
На Земле есть два основных вида пассажирского транспорта – гравы и гравусы. Гравы – индивидуальное средство передвижения. Бывают, конечно, и такие, что в них могут уместиться человек восемь-десять, однако это редкость, в основном гравы рассчитаны на два или четыре человека.
Гравусы – те же гравы, только более вместительные. В них без всякого труда может устроиться со всеми удобствами и с объёмистым багажом несколько десятков человек.
Автобусы Цитреи, как сразу поняла Полина – аналоги земных гравусов, в которых вместо антигравитационной платформы базу движения составляют колёса. Пользоваться услугами здешнего транспорта со своими сумками и чемоданом Полина, по некотором размышлении, всё-таки не рискнула – слишком уж варварский транспорт. Тем более, каждый автобус шёл в совершенно определённом направлении. А как отыскать нужный маршрут?
Девочка пыталась спрашивать у проходящих мимо людей, как попасть (она опускала глаза в бумажку) в Жардэнроз. Никто не знал, все были не местные. Потом она просто бродила между автобусов, читая висящие спереди таблички. Никакого упоминания о Жардэнроз! А ведь такое хорошее название. В переводе с французского "розовый сад". Сначала оно ей даже понравилось, потом стало привычным, а сейчас стало вызывать глухое раздражение.