Второй большой проблемой гитлеровской Германии были маленькие золотовалютные резервы. В конце «золотых двадцатых» Веймарская республика имела солидный золотовалютный резерв (455 т золота плюс валюта), хотя 40 % его составлял неприкосновенный резервный фонд золота и иностранной валюты для обеспечения банкнот Имперского банка. Великая депрессия съела эти резервы. Третьему рейху от них досталось лишь 58 млн долларов в золоте, а затем и они растаяли из-за гигантских военных трат. В начале 1938 года золотой запас Германии оценивался в 17 млн долларов США. При тогдашней стоимости тройской унции золота (31,1 г) в 35 долларов это составляло 15,1 т — сущий мизер. И виной тому была нацистская идеология. Гитлер и его окружение считали, что валюта (английские фунты, американские доллары, швейцарские и французские франки), которая участвует в международной торговле, приносит доход лишь своему эмитенту, запустившему ее в мировой оборот. А так как главные эмиссионные центры, по убеждению нацистов, контролировались евреями, то торговать за фунты, доллары и франки значило обогащать Ротшильдов и иже с ними за счет немецких товаров.
Поэтому во внешней торговле Германия использовала безвалютный принцип торговли — клиринг, что было благом для бедных золотом и валютой слаборазвитых и аграрных стран. Германия с удовольствием шла на создание клиринговых палат, поставляя аграрным государствам Восточной и Южной Европы в кредит свою технику и оборудование, довольствуясь взамен польским зерном, болгарским табаком, венгерским мясом и югославским вином. В 1939 году Польша увеличила свой экспорт в Германию на 14,4 %, а та увеличила экспорт своих товаров в Польшу на 27 %. В экономическую орбиту Германии все ближе вовлекались Венгрия, Румыния, Болгария, Югославия, прибалтийские страны. Постепенно немцы перевели на безвалютную основу всю свою торговлю со слаборазвитыми государствами. В торговле с ними Германия использовала и такой привлекательный инструмент, как низкая ставка кредита. Для дружественных государств она могла составлять 4,5 % годовых, а отдавать кредит Германия не требовала деньгами, предпочитая продовольствие и сырье для военной промышленности.
Клиринговая торговля не приносила Германии валюты, зато давала нужные товары. Куда сложнее было с развитыми странами Запада, прежде всего с США, которые торговали за валюту и на клиринговые схемы, как правило, не шли. Тут немцам для закупок потребного промышленного оборудования, продовольствия и сырья приходилось добывать валюту. И ее добывали — либо распродавая свой золотой запас, либо скупая золото на Цюрихской и Лондонской биржах за рейхсмарки по особым договорам, а потом продавая это золото за валюту, которая тут же уходила на запад. В итоге идейная установка — не обогащать за счет немцев еврейских банкиров — вышла Германии боком, оставив ее накануне войны без золота и валюты, при том что рейхсмарка конвертируемой не была и в международных расчетах не участвовала. В мирное время это было не страшно, но во время войны размер золотовалютных резервов приобретал важнейшее значение, потому что у Германии была проблема, без решения которой она не могла воевать.
Ахиллесовой пятой Третьего рейха было отсутствие стратегического сырья, без которого военная промышленность не могла работать, а вермахт — сражаться. Ощущался дефицит железной руды, которую приходилось завозить из Скандинавии, Люксембурга, Бельгии, Франции и их колоний. Не было бокситов, и Германия их закупала. Не было нефти, без которой механизированная германская армия не могла двигаться. До войны нефть поставляла Standard Oil, но во время войны этот источник был бы перекрыт. У Германии не было олова, платины, каучука (его заменили искусственным). Не было и шести стратегических минералов, без которых военная промышленность функционировать не могла. Это вольфрам, молибден, никель, хром, марганец и кремний.
Гитлеровское руководство понимало остроту проблемы. Вот что 13 октября 1936 года писал Рудольф Гесс в газете Volkischer Beobachter («Народный обозреватель») — официальном печатном органе НСДАП — по поводу введения карточек на жиры: «Мы добились того, что немецкий народ на 100 % снабжает себя хлебом и мукой, картофелем, сахаром и молоком. Отстают по этому показателю овощи и мясо, яйца и сыр, а с жирами мы очень зависим от импорта. Отсюда и сложности в снабжении. Но нас это не должно расстраивать, ибо гораздо важнее импортировать необходимое для промышленности сырье, чем жир, ведь промышленность — это работа для миллионов, это вооружение. Мы готовы и в будущем, если надо, есть меньше жира и свиного мяса, меньше на пару яиц, так как мы знаем, что это жертвы на алтарь свободы нашей страны. Мы знаем, что валюта, которую мы экономим, идет на вооружение страны. Лозунг „Пушки вместо масла“ актуален до сих пор. Мы заботились о том, чтобы желание напасть на нас было как можно меньше. Ныне в Германии живут 6,5 млн человек, которые при Гитлере получили работу, а немец стал расходовать в среднем на 85 марок больше, чем до 1933 года».
Здесь важно подчеркнуть слова Гесса о том, что для Германии «гораздо важнее импортировать необходимое для промышленности сырье, чем жир, ведь промышленность — это работа для миллионов, это вооружение». Для руководства Третьего рейха импортируемое сырье для военной индустрии было важнее, чем питание нации! Это был абсолютный приоритет, потому что без стратегического сырья военная экономика Германии встала бы и, как следствие, война была бы проиграна. А сырье надо было покупать за валюту и золото. Но как покупать при мизерных золотовалютных резервах, которых не хватило бы даже на месяц ведения войны?! Это стало одной из главных причин ставки германского Верховного главнокомандования на «молниеносную» войну (блицкриг), так как длительную войну Германия вести не могла, а рассчитывать на американские и английские займы больше не приходилось. Перед руководством Третьего рейха встала проблема добычи валюты любым путем. Ни веймарская экономическая модель, основанная на американских кредитах, ни хитроумные затеи Шахта здесь не годились. Четырехлетний план развития, который курировал Геринг, имел целью создать автаркическую экономику, способную выстоять в условиях военной блокады, но проблему валюты и сырья он тоже не решал. Нужен был новый механизм функционирования военной экономики, работавший по схеме: добыча валюты и золота — закупки сырья — военное производство. Во время войны первое (ключевое) звено цепочки означало грабеж завоеванных территорий.
Такая перспектива страшила Шахта, как и нараставший административный гнет в экономике. Он вступил в конфликт с Герингом — адептом жестких административных мер — и в конце ноября 1937 года был вынужден уйти с поста рейхсминистра экономики. Шахта сначала сменил сам Геринг, а 4 февраля 1938 года министром экономики Третьего рейха стал Вальтер Функ — по основной профессии журналист, изучавший в университетах Лейпцига и Берлина экономику попутно с правом, литературой и музыкой. С 1921 года он был редактором «Берлинской биржевой газеты», а с 1927-го — председателем пресс-службы Берлинского биржевого общества и Берлинской промышленно-торговой палаты. Потом Функ входил в состав правления Общества германской промышленной и социальной политики, вступил в НСДАП, а в феврале 1933 года стал пресс-референтом Гитлера. Геринг и Функ мало что смыслили в экономике и финансах. С их приходом тонко выстроенная Шахтом экономическая модель стала рушиться.
7 января 1939 года Шахт направил Гитлеру письмо, в котором указал, что курс, проводимый его правительством, приведет к краху финансовой системы Германии, гиперинфляции, и потребовал передать контроль над финансами Министерству финансов и Рейхсбанку. Но это не возымело действия, и 20 января 1939 года Шахт ушел с поста президента Рейхсбанка, сохранив по настоянию Гитлера лишь пост министра без портфеля. Теперь в немецкой экономике правили бал Функ и Геринг, который не раз говорил: «Я люблю пограбить». Этот императив определил новый механизм функционирования германской экономики, а с ним судьбу достояния многих народов и теневую финансовую историю Второй мировой войны.
