Были проблемы и в социальной сфере. Безработица хоть и упала до 3,5 млн человек, но оставалась высокой. Зарплата немецких рабочих составляла 60–70 % от довоенной, была на 20 % ниже зарплаты французских и на 40 % ниже зарплаты английских рабочих, а рабочий день в 1927 году был увеличен до 10–12 часов. Однако в целом первое послевоенное десятилетие Германия завершала на мажорной ноте. Росла экономика, повышалось благосостояние людей. Поэтому вторую половину 1920-х годов называют золотыми временами Веймарской республики. Казалось, они продлятся долго. Но тут случилось ЧП.

В «черный вторник» 29 октября 1929 года рухнула Нью-йоркская фондовая биржа (NYSE). Произошла величайшая катастрофа на Уолл-стрит, возвестившая миру начало Великой депрессии — самого разрушительного в истории капитализма кризиса перепроизводства, охватившего экономику всех развитых стран. По мнению историков, крах NYSE спровоцировал Федрезерв США с целью спустить чрезмерно надутый спекулятивными играми пузырь на рынке акций. Но этот «спуск» породил глобальную катастрофу, выйти из которой помогла лишь большая война в Европе. Самая острая фаза кризиса пришлась на 1929–1933 годы, а Германия оказалась одной из наиболее пострадавших стран, так как ее «золотые времена» были вскормлены американскими кредитами и инвестициями. Но теперь США сами были в кризисе, спонсировать Германию не могли, и немецкая экономика стала чахнуть.

С конца 1929 года до августа 1932-го в Германии наблюдалось резкое падение промышленного производства. Выплавка стали сократилась на 64,9 %, чугуна — на 70,3 %, производство в машиностроительной отрасли упало на 62,1 %, а в судостроении на 80 %. Немецкий экспорт сократился на 58 %. В 1932 году промышленность Германии использовала свои мощности лишь на треть, из-за чего умирали целые промышленные районы. Прекратилось строительство. В 2,5 раза упали обороты внешней торговли. Под влиянием промышленного кризиса углублялся кризис сельскохозяйственный. Снижение покупательной способности людей ограничивало сбыт сельхозпродукции, и крестьянские хозяйства разорялись. В 1932 году с торгов было продано 560 тыс. гектаров крестьянской земли.

Германия установила европейский рекорд по уровню безработицы. К концу 1932 года число безработных превысило 6 млн человек, что составляло 45 % лиц наемного труда, а мизерные пособия по безработице получали лишь около 20 % безработных. Кроме полностью безработных несколько миллионов человек были частично безработными, занятыми на производстве 2–3 дня в неделю. Они составляли около четверти работоспособного населения. Люди оставались безработными по два — четыре года, что обрекало их самих и их семьи на медленное умирание. В разгар кризиса в среднем 21 тыс. немцев в год кончали жизнь самоубийством. Тяжко было и тем, кто работал. Общий фонд заработной платы в 1929–1932 годах уменьшился почти вдвое. В 1932 году средний недельный заработок немецкого рабочего составлял 21,74 марки при официальном прожиточном минимуме 39,05 марки. Сформированное весной 1930 года правительство Г. Брюнинга, стремясь преодолеть кризис, ликвидировало систему социального страхования, ввело новые налоги, повысило ввозные пошлины на сельхозпродукты, но это не помогло.

Устои плана Дауэса были разрушены, и правительство Германии обратилось к западным партнерам с просьбой облегчить бремя репараций. В августе 1929 года и январе 1930-го состоялись репарационные конференции, на которых было решено предоставить Германии льготы. Был также принят новый репарационный план Юнга, названный по имени американского банкира, председателя комитета экспертов. По этому плану сокращалась общая сумма репараций — со 132 до 113,9 млрд рейхсмарок, срок выплаты увеличивался до 59 лет, уменьшались ежегодные платежи, хотя 700 млн рейхсмарок для погашения межсоюзнических долгов признавались «безусловными». Для проведения репарационных платежей в Базеле был создан Банк международных расчетов (Bank for International Settlements, BIS), которому дали право контролировать немецкие банки.

Но план Юнга в отличие от плана Дауэса был мертворожденным. В июне 1931 года рейхсканцлер Генрих Брюнинг на заседании международной комиссии по репарациям заявил о вероятности дефолта Германии. Президент США Герберт Гувер призвал приостановить репарационные платежи на один год. Окончательно решить вопрос должна была конференция в Лозанне, которая закончилась подписанием 9 июля 1932 года соглашения о выкупе Германией за 3 млрд золотых марок своих репарационных обязательств с погашением выкупных облигаций в течение пятнадцати лет. Но Лозаннский договор оказался пустой бумажкой, так как платить Германия не могла. Золотой запас, составлявший в 1929 году 512 млн долларов (в золотом эквиваленте 455 т), к 1933 году усох до 51,5 тонны[9]. А финансовый гвоздь в крышку гроба Веймарской республики вбила Великобритания, когда в сентябре 1931 года отказалась от золотого стандарта, разрушив международную систему платежей и подорвав устойчивость рейхсмарки. После этого немецкая экономика отправилась на кладбище. К концу 1932 года по сравнению с 1929-м промышленное производство упало на 40,6 %, сельскохозяйственное — на 31 %. Лишь треть немецких рабочих имела полную рабочую неделю, а недельная зарплата рабочих в 1932 году была на 47 % меньше, чем до кризиса. Германия превращалась в страну повальной безработицы, нищеты, хронического недоедания, безысходности и отчаяния для десятков миллионов людей.

Стало очевидно, что либерально-рыночная англо-американская модель экономики в Германии (и не только) более не работает. Ее нужно было менять либо на советскую модель экономической модернизации, которая демонстрировала тогда феноменальные результаты, либо на что-то другое, чего мир еще не знал. Глубокая экономическая депрессия деформировала политическую систему Германии, правящая элита которой пришла к выводу о бесперспективности демо-кратнческих механизмов управления государством. Демократию тихой сапой сменял авторитаризм. Ограничивались права и свободы граждан, а рейхстаг устранялся от решения государственных дел. Формировался механизм управления, при котором руководство страной находилось в руках узкой группы лиц при значительном влиянии военных. Реальная власть сосредотачивалась в президентском дворце, хозяином которого был престарелый прусский милитарист Пауль фон Гинденбург, мечтавший о германском реванше. Эти настроения разделяли многие немецкие политики, промышленники, финансисты, а в народ идею реванша несла созданная в 1919 году Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП), вождем которой был Адольф Гитлер. Гинденбургу и его окружению импонировали шовинизм и реваншизм нацистов, их призывы к возрождению Германии, жесткому порядку и насильственной перекройке версальской карты Европы. Военный министр А. Тренер, впервые встретившись с Гитлером 11 января 1932 года, отозвался о нем на совещании Министерства внутренних дел как о «симпатичном, скромном, порядочном человеке, стремящемся к лучшему», чьи цели хороши, хотя не все средства приемлемы.

Гитлер становился все более популярным и в верхах, и в низах немецкого общества. Версальский мир заложил в сознание немцев мечту о национальном возрождении, создав почву для нацистской идеологии, на чем Гитлер ловко играл. Он обещал немцам сбросить версальские оковы, вернуть величие Германии и построить светлое будущее, где у всех будет работа и материальное благополучие. А добиться этого он хотел, расширяя немцам «жизненное пространство» за счет территорий на востоке Европы и обогащая «арийскую расу» за счет господства над «низшими» расами и народами. Многие в это верили, и чем хуже было социально-экономическое положение, тем больше люди внимали Гитлеру и его партии. Популярность НСДАП четко коррелирует-ся с этим. На выборах в рейхстаг 4 мая 1924 года — вскоре после «пивного путча», когда план Дауэса еще не был введен, а Гитлер сидел в тюрьме, — за Национал-социалистическую партию проголосовали 6,6 % избирателей. Но уже на выборах 7 декабря того же года, когда план Дауэса стал приносить плоды, за партию Гитлера проголосовали 3 % избирателей. На выборах 20 мая 1928 года — на пике веймарских «золотых времен» — НСДАП получила всего 2,3 % голосов. Зато с началом Великой депрессии популярность национал-социалистов стала быстро расти. На выборах в рейхстаг 14 сентября 1930 года они получили 18,3 % голосов, на выборах 31 июля 1932 года — 37,3 %, а на внеочередных выборах 6 ноября того же года — 33,1 % голосов. После июльских выборов НСДАП получила в рейхстаге 230 депутатских мест из 601, а после ноябрьских выборов — 196 мест из 584[10]. Это была мощная политическая сила, не считаться с которой было нельзя.