В ее просторных подвалах хранились сотни картин, рисунков и скульптур ведущих мастеров "дегенеративного искусства", которыми Гурлитт торговал из-под полы. Кем были покупатели, неизвестно. Вряд ли это были немецкие бюргеры или функционеры режима. Скорее всего, Гурлитт установил связи с работавшими в Германии филиалами западных антикварных фирм, которые тайно покупали у него произведения "дегенеративного искусства", а он скупал их у немецких коллекционеров еврейского происхождения, давая им деньги и помогая вырваться из Германии. Это было опасное занятие, но Гурлитт занимался этим, что потом подтвердили участники событий. Так Гурлитт начал собирать коллекцию, которую через восемьдесят лет найдут в мюнхенской квартире его сына.
В 1937 году в Гамбурге разгорелся скандал вокруг выставки Франца Радзивилла, работавшего в реалистической манере "новой вещественности". Выставку с лекциями организовал в местной школе искусств профессор Вильгельм Нимейер. Но она не понравилась нацистской Студенческой лиге, развернувшей травлю выставки и ее устроителей. И тут выяснилось, что картины на выставку предоставил арт-дилер Хильдебранд Гурлитт. Возник вопрос откуда он их взял, ведь в витрине его магазина стояло совсем другое искусство? Если бы власти провели обыск в офисе фирмы и нашли в подвалах залежи "дегенеративных" картин, Гурлитт мог угодить в концлагерь. Бизнес Гурлитта и его жизнь висели на волоске. Он решил закрыть магазин, но тут произошло нечто невероятное.
В начале 1938 года в рабочий кабинет Гурлитта зашли несколько представителей местных властей и некая высокопоставленная персона из Берлина. Гурлитт подумал, что это арест. Но берлинский гость, вежливо поздоровавшись, сказал хозяину магазина, что рейх нуждается в его услугах. Гурлитт с удивлением воззрился на пришедших. И тогда берлинский гость, выпроводив местных чиновников, спросил, не хочет ли известный владелец уважаемой фирмы совершенно законно продавать за валюту произведения искусства, которые рейху по идеологическим и иным соображениям не нужны. Гурлитт понял, что речь идет о "дегенеративном искусстве". Выбор был невелик: либо концлагерь, либо дело, которое он знал и любил. Гурлитт, разумеется, согласился. Его познакомили с коллегами — Б. Бёмером, К. Бухгольцем и Ф. Меллером. Все были профессионалами высокого класса. Все получили доступ к берлинским складам, где хранились конфискованные режимом произведения "выродившегося" искусства (один из них, как мы знаем, находился в подвалах ведомства Геббельса), и работа пошла.
* * *
Следующие пять лет Гурлитт ведет респектабельный образ жизни: колесит по Германии и оккупированной Европе в поисках образцов "дегенеративного искусства"; продает их через свою фирму, а также на аукционах в Гамбурге, Дрездене и других городах; устанавливает связи со швейцарскими маршалами и музеями (в частности, с Музеем изобразительных искусств в Базеле). Казна рейха получает от его трудов миллионные валютные барыши, кое-что перепадает и Гурлитту. В 1943 году его налогооблагаемый доход составил 178 тыс. рейхсмарок — тогда это были большие деньги. Гурлитт доволен: семья обеспечена, он занимается любимым делом. И тут судьба преподносит ему новый сюрприз.
В начале 1943 года Гурлитта посетил искусствовед фюрера Герман Фосс и предложил работать в его команде, формирующей личную коллекцию Адольфа Гитлера для музея фюрера в Линце. От такого предложения отказаться было нельзя, и Гурлитт входит в группу искусствоведов и арт-дилеров, работающих в рамках "особой миссии Линц". Основным местом его деятельности становится Франция, попутно — Нидерланды и Бельгия. Партнеры Гурлитта — айнзацштаб рейхсляйтера Розенберга, зондеркоманда штурмбанфюрера СС Юонсберга и другие культурграбительские организации рейха. Он потрошит еврейские и масонские коллекции, ищет "наполеоновскую добычу" (ценности, вывезенные из Германии в 1806 году), а в конце 1944 года участвует в захоронении в тайниках награбленных нацистами сокровищ. Весной 1945 года на банковском счете Гурлитта лежит уже 300 тыс. рейхсмарок.
В начале 1945 года Гурлитт возвращается на свою родину в Дрезден, который в середине февраля англо-американская авиация подвергла страшным бомбардировкам. В результате этой варварской акции погибло более 25 тыс. мирных жителей[45], а город превратился в руины. Гурлитт какое-то время живет у родственников под Дрезденом, а в конце марта перебирается в баварский замок Ашбах близ Бамберга, принадлежавший барону Герхарду фон Полницу — руководителю местного отделения НСДАП, с которым Гурлитт был хорошо знаком. Вместе с ним в замке пребывает и первый искусствовед фюрера Карл Габершток. 14 апреля 1945 года в замке появились американцы. Они арестовали фон Полница и Габерштока, а Гурлитта посадили под домашний арест, начав против него расследование.
Персоной Гурлитта заинтересовались офицеры спецподразделений, которые в конце войны занимались поисками награбленных сокровищ Третьего рейха. 10 июня 1945 года Гурлитта в замке Ашбах допрашивал искатель сокровищ в чине лейтенанта армии США Дуайт Маккей. Согласно протоколу допроса, Герман Фосс завербовал Гурлитта для того, чтобы он помог ему с покупкой произведений искусства для Гитлера в оккупированном Париже. Гурлитт отказался признать свое участие в грабежах, заявив, что отбирал лишь картины, проданные на парижском арт-рынке в 1942 году. Но ему не поверили. За участие в грабежах и пособничество нацистам Гурлитгу грозил большой тюремный срок. Чтобы спастись, он выдал американцам известные ему тайники и заявил, что сам является жертвой нацистского режима, а до войны помогал еврейским торговцам произведениями искусства и коллекционерам бежать из нацистского ада. Он назвал некоторые фамилии, американцы проверили, все сошлось. Это спасло Гурлитта от тюрьмы. Но так как он был связан с "миссией Линц", его денацификацией занимались пять лет. На допросах Гурлитта спросили и о судьбе собранной им коллекции "дегенеративного искусства", на что он ответил (и потом не раз повторил), что она сгорела в его дрезденском доме во время бомбежки. Гурлитт вернулся к свободной жизни в 1950 году и снова занялся антикварной торговлей. 9 ноября 1956 года он погиб в автомобильной катастрофе и похоронен на кладбище в Оберхаузене. Случайной ли была его смерть — неизвестно. Но только почти все лица, имевшие отношение к "миссии Линц", умерли после войны не естественной смертью, а в результате "несчастных случаев".
Со временем о Хильдебранде Гурлитте в Германии все забыли и не вспомнили бы поныне, если бы в конце 2011 года его сын нелепо не прокололся на швейцарской границе, которую пересекал с деньгами, вырученными от продажи очередной картины своего отца. Как эти картины оказались в маленькой квартире в Мюнхене, мы вряд ли узнаем, ибо в 2014 году Корнелиус Гурлитт умер, а двумя годами ранее (еще до скандала) скончалась его сестра Николин. За наследство X. Гурлитта идут судебные тяжбы, но что они принесут, трудно сказать.
Такова реальная история маршана гитлеровской эпохи. Человек "неарийского" происхождения, которого из-за оппозиционных взглядов на искусство и бабушки-еврейки дважды увольняли с работы, который конфликтовал с Союзом борьбы за немецкую культуру и помогал евреям бежать из гитлеровской Германии, потом с энтузиазмом работал на Гитлера, формируя коллекцию музея фюрера в Линце. И такими были многие члены команды искусствоведов и маршанов фюрера. Только четыре специалиста, возглавлявшие главные направления работы, — Г. Фосс, М. Дворжак, Ф. Вольфхарт и М. Рупрехт — были немцами или австрийцами. Многие работавшие у них эксперты и торговцы искусством (их было около 20) вовсе не являлись "арийцами". Все они потом говорили, что ненавидели гитлеровский режим, однако на его вождя трудились исправно. Их трудно обвинять, так как альтернативы у них не было, но факт остается фактом. И нацистских бонз их родословная не смущала. Тут невольно вспоминается фрагмент фильма "Семнадцать мгновений весны", когда в разговоре со Штирлицем офицер гестапо Холтофф (коего Штирлиц огрел бутылкой по голове), обсуждая неарийское происхождение физика Рунге, прокричал: "Да будь он хоть трижды еврей, лишь бы на нас работал!" Хильдебранд Гурлитт и его коллеги добросовестно трудились на Третий рейх и его вождя, и рейх ценил их профессионализм, обеспечил им достойную жизнь, никого даже пальцем не тронули (погибали они уже после войны). Когда уже упомянутый нами маршан фюрера Н. Кац в конце 1942 года попросил разрешения выехать с семьей для лечения в Швейцарию, офицеры гестапо доставили его к швейцарской границе с цивильным немецким паспортом и только предупредили, чтобы о своей работе на фюрера он молчал. Этому совету Кац следовал до самой своей, довольно скорой, смерти от болезни в Базеле.
