Тоня. Не болтай, чего не знаешь…
Справа выходит Женя. Женя в поношенном гимназическом платье, в косах бантики, на боку маузер малого калибра.
Степан. Ничего, как в мировом масштабе победа будет, обязательно влюблюсь. И только в девушку, которую будут звать Наташей… Наташа… И чтобы непременно дочь родилась… И назовем ее Аигой…
Борис. Как, как?
Степан (гордо). Аига…
Женя. Это почему же?
Степан. Газету читала? Англичане в Мурманске высадились. Вот и выходит: английскому империализму гибель… Аига…
Женя. А если французы высадятся?
Степан. Ну и что же? Можно и так: французскому империализму гибель… фи… (Замолкает.) Да брось ты, Женя, я ведь серьезно…
Женя. И я серьезно…
Степан. Смейтесь, а я пока сосну… Сеня как придет — разбудите…
Тоня. Пока он придет, успеешь выспаться…
Степан (лукаво улыбнувшись, напевает). «Ты не плачь, не плачь, моя Маруся»… Не переживай ты, Тоня, за него… Сенька — парень верный…
Тоня. Не родился еще такой, чтобы я за него переживала… Пойду навстречу… (Уходит.)
Степан (подходит к тумбе, читает). «По поручению Театральной секции Отдела просвещения Московского Совета в ближайшее время открывается новый народный театр под руководством Евгения Вахтангова. Театр помещается у Большого Каменного моста в доме…», а дальше оторвано…
Борис. Новый народный театр… Всей ячейкой пойдем! (Подходит к тумбе, замечает листовку.) Степан, листовка! «Долой большевиков!»
Степан (отдирает листовку). Только что ее сюда шлепнули… Клей свежий… Надо парадное осмотреть. Пошли… (Приближается к двери.)
Открывается дверь, появляется Сеня.
Сеня. Тихо! Идите сюда! (Отводит ребят в сторону.) Здесь явочная квартира эсеров. Один туда уже прошел. Женя, Борис, садитесь на эту скамейку, наблюдайте за дверью. Чтоб никого не спугнуть, изображайте влюбленных. Степан, каждого, кто оттуда выйдет, задержишь. Черного хода там нет. Я в райком за дядей Васей.
Степан. Тоня тебе навстречу пошла.
Сеня. Сейчас я ее догоню… Вот что… Зайди к дворнику, возьми фартук и метлу, а то вид у тебя больно заметный, — сразу понятно, что из ячейки… Я быстро! (Убегает.)
Степан. Дела… (Уходит.)
Борис. Надо спрятать оружие…
Прячут оружие, садятся на скамейку.
Женя. Я очень волнуюсь, а вдруг придется стрелять?
Борис. Ну и что же? Это ведь для революции!!
Женя. Я знаю… А если не смогу? Тогда я никому не нужна, тогда я просто интеллигентская тряпка…
Борис. Нет, Женя, ты не тряпка, ты сильная, хорошая…
Женя. Сегодня для меня самое главное испытание… Борис, ты не думай, я не струшу… Я постараюсь…
Борис. Честное слово, все будет в порядке… Только, Женя, если кто-нибудь пойдет мимо и мне придется объясниться тебе в любви, ты не обращай внимания и не обижайся… Это все неправда. То есть нет, вообще-то правда, но сейчас неправда. Понимаешь, теоретически…
Женя. Понимаю.
Борис. И я вот так положу руку, как будто обнимаю тебя, но на самом деле я тебя не обнимаю… Понимаешь? Ты не подумай, что я хочу обидеть тебя…
Женя. Понимаю и не подумаю… Я же знаю точку зрения нашей ячейки по этому вопросу и полностью ее разделяю…
Борис (упавшим голосом.). Разделя-ешь?
Женя. Кто-то идет!
Появляется Вася. Женя и Борис приникают друг к другу.
Вася (подходит к тумбе). Петька, не выглядывай! Я здесь хожу. Они нацелуются и уйдут… А я здесь неподалеку…
Женя (Васе). Эй, паренек, ты откуда?
Вася. А тебе-то что? (Уходит.)
Борис. Воришка, наверное… Кто-то идет! (Приникают друг к другу.)
Появляется Степан в фартуке, с метлой.
Степан. Кончайте… Я свой… Никого не было? Как, похож?
Борис. Был бы я писателем, написал бы про тебя для газеты рассказ.
Степан. Ох, с писателями у меня вчера петрушка вышла… Я подметать буду, а вы слушайте… В школу послали учителей насчет саботажа проверять. Одна старушонка вытащила книгу писателя Достоевского и давай шпарить… Я сижу, дурак дураком, и думаю: Достоевский за нас или против? Пока я это думал, она вторую достает — сочинения графа Толстого. Ну, тут я, конечное дело, сразу сообразил, что раз граф, значит, явная контрреволюция, и эту лавочку прикрыл… А напоследок сказал ей: «Гражданка, говорю, сымите с глаз повязку, взятую у мировой буржуазии, и кончайте перед детишками контру разводить».
Женя. Степка, ты с ума сошел! Какой же Толстой контра?!
Степан. Да я потом и сам вспомнил… Женя, будь другом, составь мне на этих писателей список, который из них за нас, который против… А я перепишу и другим ребятам дам, чтоб не путались… Эй, ребята, тише… Двое идут…
Появляются Романовский и Малинин. Подходят к тумбе.
Малинин. Явка провалена, надо немедленно уходить…
Романовский. Это просто парочка влюбленных…
Малинин. Вы никудышный конспиратор… Они такие же влюбленные, как я врач… Расходимся немедля… (Громко.) До свидания, милейший! Лекарства вы сможете заказать у Ферейна… Если будет хуже, обратитесь к хирургу… Честь имею!
Романовский. Спасибо, доктор…
Расходятся в разные стороны.
Степан (бросился к Жене и Борису). Ребята, по-моему, это контрики.
Борис. С чего ты взял?
Степан. Сам не знаю…
Женя. По-моему, тоже не простые прохожие… Так рано к врачу не ходят…
Борис. В любое время ходят…
Степан. Побегу… Только их двое… Ах, черт! Оба куда-то исчезли…
Быстро входят Голубев, Сеня, Тоня.
Голубев (Степану). Не выходил?
Степан. Нет… Какие-то двое подошли, потом разошлись — один туда, другой сюда.
Голубев. Понятно… Почуяли, паразит-заразы, что явка провалена… Жаль, нас не было… Ну ничего… Борис — к окну! Со мной Сеня и Степан… Остальные здесь…
Тоня. Я тоже с тобой…
Сеня. Не надо… Могут стрелять…
Тоня. Я тоже могу стрелять… (Степану.) Останешься здесь. Пошли.
Голубев. Я первый… (Вместе с Сеней и Тоней уходят в парадное.)
Степан. По этажам пошли…
Женя (подходит к двери). Ничего не слышно…
Борис. Отойди, а то шальная пуля вылетит, спасибо не скажешь…
Тоня (в дверях). Все в порядке! Старикашка! Уже одет был, как будто только нас и ждал… Сейчас идут… Сеня у него там взрывчатку и капсюли-детонаторы нашел… Не простая птица… (Открывает дверь.) Проходите!
Появляется старик с тростью, за ним Голубев и Сеня. Женя, увидев старика, побледнела и отшатнулась. Старик медленно сходит по ступенькам, делает шаг к Жене и бьет ее по лицу. Все бросаются к старику.
Сеня. Женя, ты его знаешь?
Женя. Это мой дедушка…
Старик. Бывший…
Сеня. Верно, что бывший… А в настоящем — злейший враг пролетариата, саботажник и контрреволюционер… И к тому голоду, который в Москве, имеет самое прямое касательство.
Голубев. Сеня, мы с Тоней его доставим на Лубянку. Ты опечатай квартиру и поезжай в издательство. А вы, ребята, оставайтесь пока здесь… Через час приедут наши на обыск… Пошли.
Степан (старику). Идите…
