— Добрый вечер, Гунтер, — как ни в чём не бывало, поздоровался хайдор. — Извини, что не поприветствовал тебя ещё на суде… не до того было.

Гунтер удивился. Увидеть что-то вне круга света для подозреваемого было невозможно. Ведь для того и созданы такие залы суда. Подсудимый не видит ни судий, ни зрителей. Максимум, что только поймёт по голосу, кто есть кто.

— Ты меня заметил?

— Конечно, ты же стоял возле самой ограды.

— Кхе…

Глава рода не сразу и нашёлся, что сказать. Поведение хайдора не соответствует ожиданиям. Хотя, что ожидать от того, кто чуть было не заставил одной только речью суд признать себя невиновным. Нужно держать ухо востро. Помнить, что он умелый сочинитель.

— Не понравилось, что услышал наверху? — заговорил хайдор, пока Гунтер приводил мысли в порядок. — Не ожидал от меня такого?

— Чего такого? Лжи? Или ты про связь с дорийцами? Это правда?

— Да.

— Кхе…

Гунтер ожидал очередной порции лжи. Он даже готовился ставить под сомнение всё, что скажет хайдор, но… Хром его озадачил. В это время дор продолжил:

— Если кто-то стал моим другом, то мне всё равно кто он: дориец, дор или дварлинг. Я не убивал тех егерей, хоть они и нападали на моих друзей-дорийцев. Но я и не на стороне Иолка. Хоть в том городе и нашёл много друзей, как среди горожан, так и среди рабов. Так что я не вижу причин оправдываться.

— А я? — пересохшим горлом спросил гунтер. — Наша первая встреча, когда ты утащил меня из под стен. Зачем ты это сделал?

— Ты видел, каким измождённым я тогда был. Мне просто хотелось есть. У тебя же с собой был мешок. А я не мог думать ни о чём другом, кроме как о том, что в том мешке полным-полно вкусной жрачки. Мёртвому — еда не нужна. Я думал ты мёртв… Вот только спасал я тебя потом уже без причины.

— Ясно…

— А ты значит, дорийцев терпеть не можешь? Ну, ещё бы… после той бойни. Жаль… А с враньем… так мне нужно как можно скорее на свободу попасть… дела у меня. Кто же знал, что на меня «ориентировку» составили?! Но ничего — выберусь.

— И как же?

Гунтеру хотелось уйти скорее. Разговор стал тяготить. Выясняется, что тот, о ком ты беспокоился все эти дни и винил себя в его похищении, на самом деле и не друг тебе вовсе. А говорить с таким нечего! Только поинтересоваться судьбой пленных сородичей и всё.

— Спрашиваешь «как»? С твоей помощью.

— Кхе…

Ну и нахал! После того, как признался, что мысли спасти Гунтера у него и не было, смеет требовать спасать себя? Ну уж нет!

— Нет, — сказал, как отрезал глава рода. — Не бывать этому!

— Обижаешься на меня? За то, что хотел тебя мёртвого обобрать? Зря. Я же спас тебе жизнь. Ты мне жизнью обязан! Какой бы ни была причина, а результат — вот. Ты стоишь передо мной живой. А так: валялся бы мёртвым под стенами Иолка.

Спорить нет возможности. Прохиндей прав. Каким бы ни был мотив, а то, что Гунтеру вернули жизнь — факт. Духи предков ополчатся на главу, если Гунтер не вернёт долг.

— Всё равно не могу! — продолжал стоять на своём глава рода. — Пусть меня карают хоть предки, хоть сами первые асы! Если помогу тебе сбежать, то тем подставлю весь свой род. Не могу так поступить! Нужна моя жизнь? Так забирай!

Гунтер протянул свой кинжал хайдору и подставил под сталь горло.

Хайдор повертел оружие в руках, а затем впихнул обратно гросу в ножны.

— Так просто от меня не отделаешься…

— Всё равно своему роду вредить не стану!

— Вот упёртый… — Хром рассмеялся, сбивая дварлинга с толку. — Ладно. Я ведь знаю, зачем ты пришёл. Так давай — спрашивай…

Неприятно. Вроде и стоишь за пределами клетки, и арестантом — другой является, а отчего же хайдор доминирует? Вот и теперь, с последними словами, Гунтер вроде как выступает лишь в роли просителя, которому всесильный и всемудрейший хайдор позволил слово молвить. И что поделать? Уйти? Плюнуть на сородичей и на долг? Нельзя так. Не поступают дварлинги так.

— Что с моими братьями, которых пленили оракаи?

— С твоими братьями? Которых пленили оракаи? Дай подумать… — казалось, хайдор наслаждается бессилием дварлинга. — Не помню что-то. Ты знаешь, в камере у меня совсем память плоха стала. Вот если на волю выйти… вот тогда…

— Не бывать… — отрезал Гунтер, но и сам понял, что произнёс это недостаточно уверенно.

— А вообще: не хочу с тобой в игры играть, — резко переменил настроение с показано весёлого, на серьезное хайдор. — Все твои братья были живы на тот момент, как я их видел. Они все были в Иолке. Помимо них было множество и других дварлингов. Вот моё условие: освобождаешь меня — возвращаются домой дварлинги.

— Но если ты соврешь?..

— Понимаю. Но даю слово. Освобождение дварлингов — на моей совести. На твоей же — освободить меня. Этим ты отплатишь за жизнь и вернёшь домой своих братьев. Этим ты никак не навредишь роду.

Гунтер задумался. Действительно жизнь вернуть он обязан. И братьев тоже… Даже если есть мизерный шанс, того, что хайдор может их освободить, то следует действовать. Решено!

— Я смогу обезвредить тех троих охранников, что скрываются за поворотом, — указал рукой Гунтер. — У них есть ключи. Но я не думаю, что мы сумеем выбраться даже из здания суда, не говоря уже про город…

— Не спеши! Какой кровожадный нашёлся… Если бы можно было прорваться силой, то я бы давно это сделал. Замок на решётке меня не удержит. Тем более меня избавили от Клейма, так что жить стало проще… Но прямолинейно действовать мы не будем. Я не хочу подставлять тебя и твой род. Постараемся проделать всё тихо, так, чтобы про твоё участие и не узнали…

— Так что ты предлагаешь? — ожидая худшего, спросил Гунтер у арестанта.

— Не волнуйся. Ничто не угрожает твоей чести и благосостоянию рода! — попытался успокоить дварлинга хайдор. — Я уже упоминал, что освободиться из камеры для меня не составит проблем, но вот охрана… Я не хочу приукрашивать свои возможности и поэтому оценю их так: даже с одним стражником у меня возникнут трудности. Но и это не главное. Я не хочу устилать свой путь трупами…

Гунтер подумал о тех егерях, которые погибли по вине дорийцев. Хоть Гунтер и не знал тех егерей, но не вспомнить о них не мог. Они выполняли долг. А теперь никто даже и не знает где, погребены их тела! Каково родственникам? Матерям, жёнам, детям?.. Гунтер знает, как выглядят лица родни, когда тем сообщают о гибели своих близких. Сам только недавно рассказывал подобное. А ведь Хром замешан в гибели дорских егерей.

Но Гунтер не стал ничего говорить Хрому, продолжая слушать его речь:

— Как я заметил: ты можешь уговорить охрану, — хайдор обвёл рукой пустующий коридор, как бы в доказательство своих слов. — Вот и постарайся уговорить их не усердствовать в моей поимке.

— Невозможно! — отрицательно покачал головой глава рода. — Стоило огромных трудов заставить охрану только допустить меня к тебе, а уж уговорить их пренебречь долгом… невозможно. Да их за это всех казнят!

— Сурово, — заметил хайдор, но не выглядел расстроенным из-за только что прозвучавшего отказа. — Тогда дело немного осложнится.

Гунтер вновь насторожился, ожидая услышать предложения про тотальную зачистку города. И отчего у него только сложилось мнение, что хайдор пожелает именно чего-то такого? Ведь раньше он уже отказался от подобного, когда сам Гунтер и предложил.

— Пока меня вели в камеру, я осмотрелся. Так вот — выводы: Из этого подвала выбраться можно только по одной лестнице. До лестницы охраны не так много, так что я с высокой долей вероятности сумею пройти мимо них незамеченным…

— Сумеешь? — поразился дварлинг, ранее посчитавший, что охрану проще перебить, чем миновать иным способом.

Хром не стал отвечать, продолжая излагать план:

— После лестницы охраны гораздо больше, так что я рискну обходить их, только при отсутствии иного выхода. Но выход есть. На лестничной площадке проделано окошко… узкое, под самым потолком и забрано решёткой, но всё же… Если избавиться от решётки, то я сумею вылезти. Нам повезло, что мы не в тюрьме, а всего лишь под зданием суда. Здание окружает не охраняемый периметр, а самая обычная улица. Если я правильно сориентировался, то окошко должно выходить во двор суда, где-то на уровне земли. Понимаешь, к чему клоню?