— Смотря чем… — уклончиво ответил Петя.

— А я в твои годы уже и косил, и за лошадью ходил, и строгал, и тесал. Отец мой, твой прадед, на войне погиб, а я в семье за старшого остался. Хочешь не хочешь, а становись кормильцем. И вот видишь, — дед похлопал себя по могучей груди, — мой организм, слава богу, оформился, а твой что-то запаздывает. Может, подгоним его оформление трудом? А?

— Смотря каким, — опять уклонился Петя от ответа. — Топор, например, мне мама настрого запретила даже в руки брать, к лошадям близко подходить нельзя, а насчёт косы и говорить не приходится.

— Куда тебе с твоей цыплячьей фигурой косить! — насмешливо заметил дед. — А запретов твоей мамаши как раз хватит, чтобы тебе до самой старости пролодырничать. Ну, да мы начнём с маленького: выучишься рыбалить да картошку окучивать. Смотри, чтоб борщ всегда был с рыбой, а картошки всего три рядка в день обработать. Я специально для тебя часть огорода оставил.

Петя посмотрел на ровные ряды картофеля, мимо которого они проходили, и насмешливо фыркнул.

— Это и всё? Смешной ты, дед! Да я всю эту картошку одним мизинчиком и выполю и окучу.

— Не говори «гоп», пока не перескочишь, — наставительно заметил дед. — Ладно, посмотрим, что ты за богатырь. А теперь рыболовные снасти проверим да червей накопаем — завтра чуть свет у речки нужно быть.

Дед несколько минут тормошил внука, но Петя не мог проснуться. Тогда старик взял мальчика на руки, вынес во двор и положил прямо под копной на росистое сено. Петя потянулся, протяжно зевнул и сел.

— Ещё так рано… — умоляюще сказал он.

— Будет поздно, тогда и идти незачем. Бери ведёрко, пошли.

Спотыкаясь, Петя поплёлся вслед за дедом.

Петя впервые встречал рассвет на реке, и торжественная красота природы захватила даже его равнодушное ко всему сердце. Как быстро и в то же время незаметно наливается восток сначала бледно-розовым, затем всё более ярким, а теперь уж совсем золотым светом! Сейчас появится солнце. Вот уже брызнули его лучи, загорелась огненная корона… А река! Да это ж не река, а зеркало, и всё, что в ней отражается, и камыш, и вербы, и небо, — кажется ещё ярче, словно покрытое лаком. Мальчик тронул старика за рукав и спросил тихо:

— Деда, а почему река вся в пару, будто она закипает?

— Это она дышит… — также шёпотом ответил дед.

— Мы когда-то ездили встречать солнце на Ай-Петри, там оно мне не понравилось.

— Солнце везде одинаковое, только люди на него разными глазами смотрят.

Дед размотал удочки, наживил их и забросил ровным полукругом. Затаённая тишина и насторожённые поплавки увлекли Петю. Он протёр глаза и с интересом уставился на поплавки.

Прошло пять, может быть, десять минут. Вдруг один поплавок вздрогнул, наклонился и начал плавно уходить под воду. Дед резко подсёк, удилище согнулось, и леска с шипением начала резать воду. Петя открыл рот, приподнялся да так и замер, точно окаменел. Борьба была недолгой. Дед ловко подвёл рыбу к берегу, а затем внезапным рывком выбросил её на траву. Это был громадный старый окунь. Он прыгал по земле, вырывался из Петиных рук, и мальчику долго пришлось повозиться, прежде чем удалось вытащить из зубастой пасти крючок. Пока Петя любовался окунем, дед опять протянул руку, крякнул, и блестящая, слегка отливающая золотом краснопёрка тяжело шлёпнулась в траву.

У мальчика азартно загорелись глаза, задрожали руки.

— Дедушка, и я! Где моя удочка?

Петя спешил. Ему казалось, что стоит забросить удочку, как в неё вцепится рыба. Едва хватило терпения размотать леску, кое-как нацепить наживку и забросить. Вот сейчас утонет поплавок, и окунь будет на берегу. Но дед вытащил ещё две рыбы, а Петин поплавок скучно торчал на одном месте, на нём даже примостилась стрекоза.

— Деда, почему у меня не клюёт?

— И клевать не будет, — спокойно ответил старик, вытаскивая серебристого подуста. — Думаешь, рыба глупее тебя?

— Я ж наживал удочку…

— А чем наживал, куда забросил, на какую глубину поставил поплавок?

Мальчик вытащил удочку и смущённо начал её рассматривать.

— Рыбная ловля тоже наука, — продолжал дед. — Вот нацепил ты кусок хлеба и зашвырнул удочку в камыши. А из камыша чаще всего окунь подходит, ему, разбойнику, живца подавай или на худой случай червяка, а твой хлеб он и даром есть не станет. На хлеб или на тесто идёт плотва, подуст, язь, иногда карп… Дай-ка твою удочку, оборудуем её как следует. Смотри: заглыбить её нужно вот так, чтоб крючок над самым дном висел. Наживлять крючок нужно аккуратно — рыба, она глазастая, всё увидит. А забросим мы вон туда, поближе к моим… Вот так…

Прошло несколько томительных минут, и вдруг поплавок исчез. Петя изо всей силы дёрнул удочку, удилище согнулось, затрепетало в руке. Но трудно было сказать, что сильнее билось; сердце в Петиной груди или рыба на крючке.

— Попусти, попусти слегка, — предостерегающе зашептал дед. — Да куда ты рвёшь!

Но Петя ничего не слышал. Двумя руками он тащил свою жертву к берегу, и, прежде чем дед успел перехватить удочку, она взмыла вверх, и пустая леска звонко просвистела в воздухе.

— Эх ты, горе-рыбак!.. Да разве так тянут!

Петя сидел на траве и всё ещё сжимал удилище, губы у него дрожали, даже слёзы выступили на глазах.

— Ничего, дело поправимое, — старался успокоить мальчика дед. — Первый блин всегда комом. Давай новый крючок привяжем.

Старик думал, что первая неудача раззадорит внука, — получилось наоборот. Просидев несколько минут, мальчик зевнул и сказал уныло:

— Всё равно такая больше не попадётся.

— А ты потерпи, может, ещё большую вытащишь.

В это время немного в стороне с плеском выпрыгнула из воды крупная рыбина. Петя вздрогнул и схватил удочку.

— Куда? — удивился дед.

— Ты ж видел, какая только что плюхнулась… Может, клюнет?

— Эта на крючок не пойдёт, она играет, — пытался уговорить дед внука.

Но Петя не хотел и слушать. Прыгая через высокую росистую траву, он бежал к тому месту, где по гладкой поверхности реки ещё расходились круги. Но рыба, против ожидания, не клевала. Мальчик пошёл дальше по берегу, остановился неподалёку от старой вербы и вновь забросил.

Вдруг в воздухе что-то просвистело, и рядом с Петей шлёпнулся в воду камышовый дротик. Мальчик пытливо огляделся — нет никого. А вслед за первым дротиком пролетело ещё два. Интересно, откуда это? Петя крадущейся походкой пробрался через густую стенку камыша. Вон там что-то зашевелилось. Подумаешь, испугать хотят! Не на такого напали! Петя храбро углубился в камышовые заросли. Ого, здесь совсем глухо, как в лесу. Вдруг над самой головой раздался такой свист, что мальчик даже присел от неожиданности. Слева, точно эхо, ему ответил такой же свист, а над головой вновь пролетели таинственные дротики.

«А что, если попадёт в глаза?» — с опаской подумал Петя и несмело начал пятиться. Вдруг под ногой что-то громко треснуло, Петя испуганно отпрянул в сторону; в камышах встревоженно закрякали утки, словно предупреждая об опасности… Мальчик охнул и, не разбирая дороги, бросился бежать…

— Что с тобой стряслось? — удивился дед, когда внук, путаясь в траве и делая громадные скачки, прибежал к нему. — Или водяного увидел?

Петя присел на траву и сразу успокоился:

— Вероятно, мальчишки… это я так…

— Мальчишки, говоришь… По свисту похоже вроде Гаврюшка, знакомство завязывает. А удочка твоя где?

— Удочка? Я и забыл. Сейчас принесу.

Внимательно оглядываясь по сторонам, Петя осторожно пробирался вдоль берега. Странно, а где же удочка? Она была здесь. Вот и дротик торчит. Гм!.. Нигде нет. Неужели мальчишки утащили? Дед говорит, что это Гаврюшка — тот, черномазый, что тогда во время купания за ним подглядывал… Петя ещё раз осмотрелся и ни с чем вернулся к деду.