Пропел петух угольщика Нези, над подъездом гостиницы «Червиа» погас фонарь. Последний трамвай развозит ночную смену, и от его грохота вздрагивает парикмахер Оресте; он ночует у себя в цирюльне в пятидесяти шагах от виа дель Корно. Завтра базарный день, и его первым клиентом будет фатторе [1] из Каленцано [2] — каждую пятницу он является по утрам, чтобы сбрить семидневную щетину. Флюгер на башне Арнольфо повернулся на восток — значит будет хорошая погода. В закоулке, за Палаццо Веккьо [3] кошки роются в куче отбросов. Дома на улице так тесно прижаты друг к другу, что лунный свет проникает только в окна самых верхних этажей. Но петух старого Нези сидит на террасе; он увидел луну — и пропел.

После того как погас фонарь гостиницы, на виа дель Корно светится только одно окно — в спальне старой Синьоры: ей не дают уснуть язвы в горле. Лошадь кузнеца Коррадо то и дело бьет копытом у своей кормушки в глубине кузницы. На дворе май, тепло; в ночном безветренном воздухе застоялись дурные запахи. Перед кузницей — кучи навоза: много здесь перебывало за день лошадей. Писсуар на виа деи Леони засорен, и вот уже несколько месяцев, как из него льет. После уборки мусор из домов выметен, как обычно, прямо за двери, на улицу.

У полицейских тяжелая поступь и уверенные голоса. Они входят на виа дель Корно спокойно и уверенно, словно боксеры на ринг. Это ночной обход, проверка уголовников, состоящих под надзором полиции.

— Нанни, ты тут?

— Добрый вечер, бригадьере!

— Ну-ка, выгляни, Нанни!

Из окна второго этажа высовывается мужчина лет сорока с острой лисьей физиономией. На нем белая рубашка без воротничка, на запонке, рукава засучены. В зубах — окурок.

— Ну, отправляйся в постель, пусть тебе приснится, что ты стал честным, — говорят ему с улицы.

— А как же иначе, бригадьере! Обязательно!

Чуть подальше, из раскрытого настежь окошечка над кузницей, полицию приветствует другой поднадзорный:

— Мое почтенье, бригадьере!

— Послушай, Джулио, если в следующий раз застану тебя у окна — упрячу.

— Воля ваша.

— Иди спать, покойной ночи.

— Бригадьере!

— Что тебе?

— Не сердитесь. Мне всего восемнадцать дней осталось быть под надзором.

— А ты раньше времени не радуйся. Тебе ничего не известно насчет той кражи на виа Болоньезе?

— Ничего, истинный бог! Я об этом только в газете прочел. Да ведь вы знаете: виа Болоньезе — не мой район!

— Ладно. Спи пока. Завтра мы с тобой поговорим. Патруль доходит до Борго деи Гречи. Фасад церкви

Санта— Кроче омыт сияньем луны. Но полицию никакие красоты не интересуют.

Теперь на виа дель Корно котам приволье, и они пируют на самой большой груде отбросов: у Беллини (дом номер три, третий этаж) был свадебный обед: Милена Беллини вышла замуж за сына колбасника с виа деи Нери. Белокурой Милене восемнадцать лет, глаза у нее ясные и кроткие, как у голубки. Значит, виа дель Корно теряет второго своего «ангела-хранителя»: после свадебного путешествия Милена поселится с мужем в маленькой квартирке в Курэ [4].

Будильники на то и придуманы, чтобы будить своим звонком. На виа дель Корно их пять штук, и все они верещат по утрам на протяжении одного часа. Самый ранний будильник у коммивояжера Освальдо, который разъезжает по провинции. У него будильник маленький, но очень точный; он заливается тоненькой трелью, словно поет девочка-подросток, а через четверть часа пронзительно, точно трамвайный звонок, трезвонит будильник в доме Чекки. Но только такой звон и может пробудить мусорщика — ведь он спит, как сурок. У зеленщика Уго будильник из той же шумной породы, но чуть-чуть охрипший и дребезжащий — полная противоположность голосу самого хозяина, который день-деньской ходит с тележкой, полной фруктов и зелени, и звучным баритоном расхваливает свой товар. Уго живет в доме номер два, на четвертом этаже — снимает комнату у жильцов; поэтому у супругов Каррези никогда и не звонит будильник. Мария всегда просыпается от рева будильника квартиранта, протягивает руку и выключает свой собственный, чтобы не проснулся спящий с ней рядом Беппино, иначе он не позволит ей встать с постели, пока Уго не уйдет из дому.

Уго целых полчаса сидит в уборной, покуривая сигарету. Потом долго возится в своей комнате. Марии очень любопытно знать, что же он там делает. Обычно она встречается с квартирантом в кухне, когда он умывается. Уго в одних трусах, и трусы на нем короткие, почти как женские. У него широкая грудь и тонкая талия, ноги мускулистые. Смотреть на него приятно, словно на красивые вещи в витрине магазинов, даже когда нет денег на покупку. После мимолетной встречи с Уго Мария с самого утра бывает в хорошем настроении.

Мария разводит огонь, греет воду для умывания и для кофе. Уго подставляет голову под кран, моется холодной водой и фыркает от удовольствия. (Беппино любит мыться теплой водой из таза. Спит он, лежа на спине, полуоткрыв рот. Проснувшись, Мария смотрит на мужа, и ей всегда чудится, будто он мертвый.)

— Живей, живей, — говорит Мария. — Мне тоже помыться нужно.

Уго держит полотенце за концы и усердно трет себе спину и бока.

— Пожалуйста, мойся, — отвечает он. — Не испугаешь!

Она выталкивает Уго за дверь, упираясь ладонями в его голую спину.

Приходит в действие механизм пятого будильника. Землекоп Антонио вздрагивает и чертыхается. Его зычный голос первым нарушает утреннюю тишину. Рассветные лучи озаряют улицу, где кошки устроились теперь на отдых. Петух поднял с постели своего хозяина — угольщика. Мать Милены тоже на ногах и, сложив руки на переднике, вздыхает у опустевшей постели своей дочки. В каждом доме уже кто-нибудь да встал. А вот Синьора только-только задремала. Нанни, быть может, снится, что он стал честным. Коррадо отпирает кузницу. Лошадь приветствует его ржаньем, которому вторит плач новорожденной, спящей в комнате наверху; ей душно в одной постели с родителями. Мать пытается успокоить девочку, дает ей грудь. Отец провел бессонную ночь после того, как бригадьере намекнул ему о краже на виа Болоньезе.

Фатторе из Каленцано уже проехал по улице в своей повозке. Он решает прежде всего отвести пегого к Коррадо, а потом побрить у Оресте отросшую за неделю бороду. Когда конь подкован, а хозяин побрит, дела идут лучше — этой старой приметой не следует пренебрегать.

Коррадо задал своей лошади корма, потом взялся за меха, и вот уже в глубине кузницы разбрасывает искры веселое пламя; кузница большая и просторная, как дворцовая галерея.

Коррадо — мужчина лет тридцати, ростом без малого два метра. Он могуч, как Мачисте [5], — поэтому его так и прозвали. На войне он был в гренадерах. Когда его призывали, капитан хотел определить кузнеца в королевские кирасиры, но, узнав о его политических убеждениях, отказался от этой мысли. В девятнадцатом и двадцатом годах Мачисте был «народным смельчаком» [6]. Однажды утром в марте двадцать второго года в кузницу явилось четверо фашистов. Их привел Карлино, тот самый, что живет на виа дель Корно в доме номер один. Они заявили, что намерены свести счеты с Коррадо. Орава фашистов стерегла на обоих концах улицы. Это была засада, но кузнец решил, что они слишком уж обнаглели, напав на него в его собственном доме. Он прислонился к стене у наковальни, где на гвоздях висели подковы, и сказал: «Если вы бросите пистолеты, я охотно с вами посчитаюсь. Со всеми четырьмя разом расправлюсь». Карлино сказал: «Вот поглотаешь у нас касторки — тогда поговорим». В ответ Коррадо запустил ему в голову подковой. И тут в кузнице началось настоящее побоище. Люди подглядывали в окна, встала с постели даже сама Синьора. А хозяин гостиницы «Червиа» заперся на засов: знать ничего не знаю, ведать не ведаю. Фашисты так и не стали стрелять — может быть, потому, что мать Карлико неистово стучала в дверь кузницы, умоляя сына вернуться домой. Нападение больше не повторилось.