— Что ж, скомпоновано все хорошо. Но кое-какие вещи мне не ясны, Скотт. Расскажите-ка все еще раз.

Я осмотрел его сверху донизу.

Он был не очень высокий, самое большое сто шестьдесят пять сантиметров, но зато широк, как двухстворчатые ворота. Весом он был около ста килограммов. У него были широкие плечи, которые свисали вниз, а руки заканчивались мясистыми кулаками.

Я переспросил:

— Еще раз с самого начала?

— Да, еще раз сначала.

— Я не конферансье, лейтенант, и свои обязанности по отношению к полицейским уже выполнил.

— Еще раз сначала.

Он говорил тихо, с каким-то присвистом и в нос. Он полузакрыл свои водянистые глаза и выставил правую ногу немного вперед.

Не хватало еще, чтобы он пустил в ход кулаки. Мне это было только на руку, даже в таких обстоятельствах я не отношусь к людям, которые трусливо поджимают хвосты.

— Лейтенант, — сказал я спокойно, — эту проклятую историю я рассказал уже четыре раза. Вам лично — три раза. И я рассказал обо всем, что случилось. Мне этого достаточно. Если у вас еще есть вопросы, которых мы не касались, то вы можете зайти ко мне. Пули, которые я выпустил из своего кольта, вы сможете найти в его теле. — И я показал на незнакомца, лежащего на траве.

Уитон скрестил руки на груди, пристально посмотрел на меня и сказал с прононсом:

— Я все основательно проверю. И не забывайте, Скотт, что хотя вы и известный детектив в Лос-Анджелесе, но у вас нет лицензии, чтобы работать в Аризоне.

— Разве человек в Аризоне должен иметь лицензию, чтобы иметь право защищаться? Наоборот, гражданин США даже обязан защитить себя от нападения гангстеров. — Я сделал паузу, а потом добавил: — Так что, лейтенант, я только выполнил свой долг.

Уитон повернулся и направился к дому Ярроу. Шел он слегка пошатываясь и переваливаясь с боку на бок, и плечи его тоже покачивались. Странно, но, когда он говорил со мной, лицо его не показалось мне незнакомым, и когда он удалился, я вспомнил, что именно он разговаривал с дряхлым гангстером после выхода его из мэрии.

С дряхлым гангстером, с Диджиорно, или он же Пит Лекки.

Полицейский патрульной службы последовал в дом за лейтенантом. Сержант Стрикер остался. Он подошел ко мне.

Стрикеру было лет пятьдесят пять. У него были жидкие серые волосы, а серые глаза смотрели приветливо.

— Не связывайтесь с лейтенантом, Скотт, — сказал он.

— С таким же успехом вы могли бы сказать и солнцу, чтобы оно не светило. Он всегда такой, сержант?

— Большей частью. Я только хочу сказать вам, что у нас тут на Вилле есть лейтенант — это Уитон, и есть капитан. С капитаном разговаривать можно, но он сейчас спит. Значит сейчас босс — Уитон. И если вы намереваетесь пробыть на Вилле еще какое-то время, то Уитон вполне сможет помешать вашему пребыванию здесь.

Я ухмыльнулся.

— Благодарю вас, сержант. Но я надеюсь, что смогу постоять за себя.

Он улыбнулся и посмотрел на труп, который все еще лежал на газоне.

— Я тоже так думаю, — сказал он. — Если я вам понадоблюсь, то дайте мне знать.

Вскоре после этого появились люди шерифа, коронер и детективы вместе с представителем прокуратуры. Со всеми этими людьми я не имел столько трудностей, как с одним Уитоном. В конечном итоге тот тоже снизошел до того, чтобы отпустить меня.

— Вы можете идти, Скотт! — сказал он. — Но, вероятно, было бы лучше, если бы вы какое-то время не показывались на Вилле. Я имею в виду продолжительное время.

Я улыбнулся.

— Я так и понял, что мне нужно идти после того, как мне разрешили люди шерифа. Но я рад, что вы пришли к такому же мнению, лейтенант.

Вернувшись в отель, я первым делом встал под душ, потом надел свежую рубашку и новую куртку. Мои старые вещи были кое-где разорваны.

Потом я позвонил в полицию Тусконы, назвал свое имя и попросил позвать мне полицейского офицера, который занимался делом Джо Кивано.

Когда он подошел к телефону, я спросил:

— Есть хотя бы самые мелкие причины предположить, что это был не Кивано?

— Это точно был он. Правда выглядел он неважно, но его можно было идентифицировать по лицу. Тем не менее, мы все-таки сняли и сверили отпечатки пальцев. Это был точно он. А к чему, собственно, такая любознательность. Вы уже второй, кто спрашивает, жив ли Кивано.

— А кто еще им интересовался?

— Был телефонный звонок с Виллы Восходящего Солнца. Какой-то священник. Минутку, подождите… Ах, да, его зовут преподобный Арчибальд.

— А больше никто не звонил? Я имею в виду по поводу Кивано?

— Нет, черт возьми! А разве этих двоих недостаточно?

— А есть какие-нибудь гипотезы относительно того, кто мог бы это сделать?

— Нет. Но мы полагаем, что это сделал кто-либо из его дружков, которому не понравился его нос.

— Я тоже думаю приблизительно так. Большое спасибо вам, сержант.

Я положил трубку, а потом позвонил доктору Полу Энсону, но там никто не подошел к телефону. После этого я перезарядил свой пистолет, сунул его в кобуру, причесал волосы пятерней и отправился на поиски доктора Энсона.

Пол был на несколько лет старше меня и так же, как и я, был холостяком. Это был очень хороший врач, один из лучших в Лос-Анджелесе, и его лекции об успехах в школьной медицине охотно посещались молодыми врачами.

Он особенно нравился мне по той причине, что у нас с ним были общие интересы: шотландское виски и куколки. Мы оба любили свою профессию, но хорошо знали, где проходит граница настоящей жизни.

Когда я нашел Пола, я почти сразу же подумал, что он как раз и наслаждался настоящей жизнью. Рядом с ним у бара сидела блондинка лет двадцати пяти в мини-юбке и с макси-грудью. Они были так погружены в разговор, что не заметили меня.

Я сел тремя табуретами дальше, и Вера, одна из трех барменш, принесла мне порцию виски.

— Если у вас будет возможность, — сказал я ей, — то потревожьте этих голубков и скажите доктору Энсону, что я нахожусь рядом.

Она усмехнулась и кивнула.

Минуты через три я увидел, как Пол поднялся. Он что-то шепнул своей макси-мини-блондинке на ухо, вынул из кармана ключ и незаметно сунул его ей. Она соскочила с табурета и, пританцовывая, вышла из бара.

Пол сел рядом со мной и, похлопав меня по плечу, спросил:

— Это действительно была Лукреция Бризант, старый бродяга? Валяй, выкладывай все.

Я рассказал ему по возможности меньше о Лукреции и по возможности больше о Лекки, Джиме Райане и Джильберто Рейесе.

— И ты даже ее не поцеловал? — спросил он, когда я закончил свое драматическое повествование.

— Пол, неужели ты не можешь отвлечься от пустяков и подумать о более важных вещах? А она — сама красота, любовь и добродетель. Словно лучистая звезда почитает мать и отца. — Я больше ничего не мог придумать и сказал: — Я поцеловал ей руку.

Его ухмылка была невыносимой. Я заткнул ему рот рюмкой виски, а когда он его выпил, он сказал:

— Я сегодня пережил удивительную вещь. Вместо того, чтобы читать доклад, я прослушал доклад. Ты что-нибудь знаешь о лазерах?

— Никогда не слышал, — ответил я. — Ты имеешь в виду те лучи, которыми можно кое-что сделать?

Он поднял брови и презрительно посмотрел на меня.

— Ты считаешь себя особенно умным, а на самом деле ты просто неуч. Но уже через несколько лет мы будем окружены лазерами — они даже будут выходить из твоих ушей.

— Из носа тоже?

— Глупая твоя голова, — нежно сказал он. — В медицине лучи лазера смогут применять для бескровных операций, а пучками лучей можно будет убивать врага, буквально разрезав его пополам. Лазерами можно будет забивать свиней, вести телефонные разговоры с небывалой быстротой…

— Все это очень интересно, — перебил я его и заказал еще порцию виски.

— Но о самом важном я тебе еще не сказал, — улыбнулся он.

— И я обязательно должен это выслушать? Но лазерные лучи меня совершенно не интересуют. Моих технических знаний хватает на то, чтобы управлять машиной и криво забить гвоздь в стену.