— Нет-нет-нет, — покачал головой Чейм.

— Ну ладно. Поверим. Пока. Мне известно, что многие годы на вас работала уйма людей, выполнявших те же функции, что и я. Сыщики, детективное агентство. Утром мы вскользь затронули эту тему, но вы не объяснили, почему так широко пользовались их услугами.

— Мне нужно было знать о людях, которые работали со мной, мистер Скотт. Человек моего положения не может допустить…

— Ладно. Причину выясним позже. А сейчас меня интересует вот что. Действительно ли в этом запечатанном кейсе, который вы доверили Джелликоу, лежала законченная автобиография? Или, может, это просто сведения, добытые вашими многочисленными детективами о доброй половине лиц, работающих в Голливуде? Короче, вы действительно написали книгу «Я», автобиографию Гидеона Чейма, и договорились о ее публикации?

В глубине его глаз опять полыхнул огонь. Но он только засопел и зло бросил:

— Черт вас побери! Конечно, написал.

— Кто будет издавать книгу?

Гидеон ответил не сразу. Выражение его лица стало еще свирепее.

— Издательство «Сатир-пресс», принадлежащее мистеру Регнеру Фейдрену, — ответил он наконец. — Если вообще эта проклятая книга когда-нибудь увидит свет. Вы удовлетворены?

— Не совсем. Позвоните Фейдрену.

— Вы что, серьезно?

— Совершенно серьезно.

— В это время?

— Сейчас только начало девятого.

— Но в Нью-Йорке полдвенадцатого. Я не могу…

— Ну и что же, что полдвенадцатого? Все равно звоните. Или есть какая-то причина, почему вы не хотите, чтобы я поговорил с мистером Фейдреном?

Чейм испепелил меня взглядом и шумно вздохнул.

— Нет никакой причины, — отрезал он и потянулся к телефону.

— Когда он ответит, скажите, что я хочу с ним поговорить. Пожалуйста.

Пока Чейм дозванивался до Нью-Йорка, я припоминал, что мне известно о «Сатир-пресс». Это было вполне легальное издательство, не из гигантов, но довольно крупное. Львиная доля акций принадлежала Регнеру Фейдрену. Издательство выпускало от тридцати до сорока наименований в год, много эротики, абсолютно непонятные романы авангардистского толка, время от времени появлялись пиратским образом выпущенные биографии известных людей, которые потом судились с издательством. В девяти из десяти случаях биографии такого рода содержали много скандальных фактов, компрометирующих сведений, то есть сообщали больше не об Ахиллесе, а о его пяте. Такое издательство вполне могло согласиться опубликовать автобиографию Чейма. Если бы получило ее. И если она вообще существует.

— Рег? Это Гидеон, — услышал я голос Чейма. — Да, пока в больнице, но чувствую себя отлично. Через несколько дней выпишусь. Да, я тоже рад поговорить с тобой, Рег.

Я сделал жест рукой, напоминая Чейму о себе. Он перекинулся с собеседником еще несколькими фразами и протянул мне трубку.

Разговор с Регнером Фейдреном занял у меня не более двух минут.

Да, сказал он, «Сатир» планирует опубликовать автобиографию мистера Чейма, как только ее получит. Затем мистер Фейдрен извинился, что не совсем удачно выразился: книга будет выпущена в свет только после смерти Чейма. Но он выразил надежду, что я его понимаю. Я заверил его, что, конечно, понимаю. Да, название «Я» предложило издательство. Коротко, и внимание привлекает. За это он тоже извинился. Рукопись он видел. В прошлом году гостил на побережье у Гида. Тогда и прочел первую половину книги. Может, чуть больше. Вторая половина тоже была закончена, но Гид не совсем был ею доволен. Нет, рукопись написана от руки, не на машинке. Гид — старый чудак, но они все его обожают. Вопросы были исчерпаны, я поблагодарил мистера Фейдрена и положил трубку.

— Прекрасно, — язвительно заметил Чейм. — Проще было бы назвать меня лгуном, и дело с концом.

— У меня возникло сомнение, действительно ли существует автобиография. Мне важно было удостовериться.

— Можно узнать — почему?

— Долго рассказывать, а у меня назначена встреча. Увидимся.

— Подождите, пожалуйста.

«Пожалуйста»? И это говорит Гидеон Чейм? Я задержался.

— Надеюсь, что все сомнения относительно существования автобиографии теперь у вас рассеялись. Мне нужна моя рукопись. Я готов заплатить любую сумму. Готов на все, лишь бы вернуть ее.

— Мы уже обсуждали эту проблему. Как только — и если — я найду Джелликоу, мы вернемся к этому разговору.

— Если вам удастся найти автобиографию… там есть документы, материалы, которые легли в основу некоторых историй… Я надеюсь, вы воздержитесь от чтения рукописи и изучения фактических материалов. — Чейм помолчал. — Я намерен внести в рукопись существенные, очень существенные поправки. Но пока она не опубликована, она принадлежит мне. Это моя личная собственность. Я не сомневаюсь, вы — человек чести, вам можно доверять. Вы ведь не станете пользоваться чужой собственностью. — Это прозвучало как вопрос. — Могу я быть уверен, что вы воздержитесь от чтения рукописи?

Это уже был прямой вопрос.

— Повторяю, мы поговорим об этом, когда — и если — я найду Джелликоу. Что-нибудь еще?

Чейм молчал. Вид у него был раздраженный и злой. Настороженный, расстроенный и несчастный.

Но, насколько мне известно, так он выглядел всегда.

Без десяти девять я оставил машину в полутора кварталах от ресторана Антонио, свернул в переулок позади ресторана и, миновав два зловонных мусорных бака, вошел в кухню. Низенький толстый повар, обливавшийся потом, окинул меня равнодушным взглядом и снова принялся что-то размешивать в огромном металлическом чане. Пахло чесноком, сыром, тестом, специями, потом и еще чем-то непонятным.

Из кухни я попал в коридор. В конце его двустворчатая дверь, ведущая в зал и бар, была закрыта. Я подошел к двери слева, повернул ручку и быстро шагнул вовнутрь. Я был готов и стрелять и бежать. И даже держал руку под левым бортом пиджака. Но первое, что мне бросилось в глаза, был Маккиффер, сидевший, сутулясь, на стуле перед обитым сукном столом для игры в покер.

Он сонно посмотрел на меня сквозь очки в роговой оправе.

— Рано пришел, Скотт, — лениво процедил он. Заметив, что я обвел взглядом комнату и проверил, закрывая дверь, не прячется ли кто за ней, и только после этого опустил правую руку, Маккиффер добавил без улыбки: — А ты, смотрю, доверчивый.

Он вообще редко улыбался и мало двигался. Хотя, в случае необходимости, бывал весьма проворным. Я слышал, что он каждый день упражняется с гирями, поддерживая себя в хорошей физической форме. Слабоват он был только по части храбрости.

На этой почве, как мне говорили, он и разошелся с Эдди Лэшем года два назад. Между ними постоянно происходили стычки, порой очень жестокие, и Маккиффер всегда терпел поражение.

— Да, доверчивый, — сказал я. — В компании ангелов.

— Ха-ха, — невесело ухмыльнулся Маккиффер. — С Вонючим знаком?

— Да.

Вонючий Стэнли сидел напротив Маккиффера. Вид у него, как обычно, был такой, будто нос его набит крохотными скунсами. Удлиненная лысая голова блестела под висевшим над столом абажуром. И резко контрастировала с темной щетиной, пробивавшейся сквозь жесткую кожу щек и подбородка.

Я подошел к противоположному концу стола и подвинул стул так, чтобы сидеть лицом к двери и спиной к стене.

— Толку не будет, Скотт.

— Как сказать. Для начала расскажи, что тебе известно о тех трех пулях, которые едва не задели твою драгоценную персону. Кто их мог послать?

— А что тебя так интересует, кто их послал?

— Надеюсь решить одну задачку.

— Это пока может подождать. У меня план получше. Ведь позвонил-то мне ты. Так что это твоя игра. Вот и начнем с того, о чем ты говорил по телефону: о визите Лэша к Чейму.

— Ладно, — пожал я плечами. — Когда вы с Вонючим увязались за мной, я ехал к Гидеону Чейму в клинику «Уэстон-Мейси». Он, оказывается, три раза звонил мне в контору. Хотел со мной встретиться. После того как я от вас отделался, я двинулся прямо к нему. Мы с Чеймом побеседовали, а когда я уже уходил, то налетел на Лэша, который собирался войти в палату. Мы круто поговорили в коридоре. Кончилось тем, что я разворотил ему рот. И ушел, не дожидаясь, пока он оклемается.