Девушка отворачивается от стоящих на прикроватной тумбочке часов и всматривается в темноту. Она лежит голая поверх одеяла. Облизнув полные губы, она внимательно изучает тени на потолке, словно там может появиться какое-нибудь послание.

Плохо, что колокольчик прозвонил. Плохо, что он призвал ее. Тиёко всю жизнь рассказывали о Последней Игре, о том, что ее род – особенный и невероятный. Пока не прозвонил колокольчик, она была девушкой, которой недавно исполнилось 17, которая находилась на домашнем обучении, превосходно владела искусством мореплавания и навигации. Она была способным садоводом и ловкой альпинисткой, а еще знатоком символов, языков и слов. Она может толковать знаки. Она – убийца, владеющая вакидзаси, ходзё и сюрикеном. Но, услышав звон, она будто разом состарилась и чувствует себя лет на 100. Или на 1000. На все 10 000, – и продолжает стареть с каждой секундой. На нее теперь давит тяжелый груз веков. Тиёко закрывает глаза. Возвращается тьма. Как бы ей хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте! В пещере.

Под водой. В самом старом лесу на Земле. Но она – здесь, и надо к этому привыкать. Скоро тьма охватит все вокруг, и об этом узнают все. Так что Тиёко должна как-то с ней справиться. Подружиться с ней. Полюбить ее. У нее за спиной 17 лет подготовки, и она готова, хотя никогда не ждала этого и даже не хотела. Эта тьма… Она будет подобна дружелюбному молчанию, а Тиёко к этому не привыкать. Молчание – часть ее натуры. Тиёко не глухая, но за всю жизнь она не произнесла ни слова. Девушка смотрит в открытое окно, вдыхает свежий воздух. Ночью шел дождь, она ощущает влажность в носу, горле и груди. Воздух приятно пахнет.

Кто-то тихонько стучится в раздвижную дверь. Тиёко сидит на постели, свесив ноги, – кровать у нее западного типа. Худенькая спина девушки обращена к двери. Тиёко дважды топает ногой. Это означает «входи».

Деревянная дверь скользит по деревянным полозьям. Дверь открылась – и тишина. Едва слышный шорох шагов.

– Это я позвонил в колокольчик, – сообщает дядя, кланяясь до пола. Юный Игрок пользуется наивысшим уважением – таков обычай, таково правило. – Мне пришлось, – добавляет он. – Они уже идут. Все.

Тиёко кивает.

Дядя не смеет поднять взгляд.

– Прости, – шепчет он. – Время пришло.

Тиёко пять раз неритмично топает ногой: «Хорошо. Стакан воды».

– Да, разумеется. – Дядя пятится к двери и тихонечко удаляется.

Тиёко встает, снова нюхает воздух, подходит к окну.

На ее бледное лицо падают слабые отсветы городских огней. Она смотрит вниз, на Наху. Вон парк. Больница. Порт. И океан – черный, огромный, спокойный. Дует легкий ветерок. Под окном что-то шепчут пальмы. Низкие, почти черные облака заливаются светом, словно тут готовится сесть космический корабль.

«Старики, наверное, уже не спят, – думает Тиёко. – Они очень рано встают». Пьют чай, едят рис с маринованным редисом. Яйца с рыбой и теплым молоком. Кто-нибудь из них вспомнит войну. Тот огонь, что сошел с неба и разрушил всё. Но и дал возможность для перерождения. То, что вскоре произойдет, напоминает об этих днях. Что же касается перерождения…

Жизнь и будущее этих людей всецело зависят от Тиёко.

Собака заливается неистовым лаем.

Щебечут птицы.

Включается автомобильная сигнализация.

Внезапно небо становится очень ярким, ткань облаков прорывается. Огромный огненный шар взрывается над окраиной города и с грохотом рушится на причал. Пейзаж раннего утра озаряется взрывом и огромной волной обжигающего пара. Над городом взметается дождь пыли и камней, пластмассы и металла. Гибнут деревья. Гибнет рыба.

Гибнут дети, мечты и дома. Кому повезло – умер во сне.

Кому не повезло – изувечен и заживо пожран огнем.

Поначалу это принимают за землетрясение.

Но потом они поймут.

И это – только начало.

Город засыпает осколками. Тиёко чувствует, что один такой обломок скоро найдет и ее. Она отступает от окна, и в тот же миг к ее ногам падает и прожигает дыру в татами сияющая головня, по форме похожая на скумбрию.

Дядя снова стучится в дверь. Тиёко дважды топает ногой:

«Входи». Дверь еще открыта. Дядя подходит и, глядя в пол, подает ей простое кимоно из синего шелка. Тиёко одевается, и дядя вручает ей стакан воды – очень холодной. Девушка заливает водой головню. Та шипит и плюется, вода немедленно вскипает и обращается в пар. Но затем на полу остается лишь поблескивающий черный камень с острыми краями.

Тиёко смотрит на дядю. Он поднимает на нее печальный взгляд. Это древняя тоска: ведь столько жизней подходит к концу. Племянница благодарит его легким кивком. Он пытается выдавить улыбку. Когда-то и он был таким же, как она, и ждал начала Последней Игры, но его, как и бесчисленное множество их предков на протяжении тысяч и тысяч лет, такая судьба миновала. В отличие от Тиёко.

– Я очень переживаю, – вздыхает он. – И за тебя, и за всех нас. Но будь что будет.

США, штат Небраска, Омаха, Брайан Хай-скул

Директриса с улыбкой смотрит на собравшихся.

– Для меня большая честь представить вам выпускницу, которая произнесет прощальную речь от имени всего вашего класса.

Это Сара Алопай!

Раздаются радостные крики, аплодисменты, свист.

Сара поднимается. На ней красная академическая шапочка, на груди поверх мантии – синяя лента, как у всех выпускников. Девушка улыбается, с самого утра улыбка не сходит с ее лица. У нее от этого уже сводит скулы. Она счастлива. Меньше чем через месяц ей уже исполнится 18. На лето она со своим парнем Кристофером едет на археологические раскопки в Боливию. С осени начнется учеба в Принстоне. А после 20-ти ее ждет настоящая жизнь.

Через 742,43625 дня она будет свободна.

И ее уже не призовут.

Сейчас она сидит во 2-м ряду, позади администрации, родительского комитета и футбольных тренеров. От прохода ее отделяет несколько мест. Рядом сидит Рина Смитсон, ее лучшая подруга с 3-го класса, а Кристофер – через четыре ряда сзади.

Сара украдкой бросает на него взгляд. Светлые волосы, легкая небритость, зеленые глаза. Сдержанный характер и большое сердце. Самый красивый парень в школе, в городе, может, и во всем штате, а для нее – вообще в целом свете.

– Давай, тигренок, – с улыбкой говорит он.

Сара встречается с Кристофером с 7-го класса. И они неразлучны. Семья Кристофера – одна из самых богатых в Омахе. У них столько всего, что родители даже решили не возвращаться из деловой поездки в Европе на выпускной сына. Так что, когда он выйдет на сцену, громче всех хлопать будет семья Сары. Юноша мог бы получить образование и в частной школе или в том же пансионе, где учился его отец, но он от этого отказался, не желая расставаться с Сарой. Это одна из множества причин, по которым она его любит и не сомневается, что они будут вместе до конца жизни. Она этого хочет и знает, что он мечтает о том же. И уже через 742.43539 дня мечты станут явью. Сара выбирается в проход между рядами. На ней розовые вайфареры от Ray Ban, подаренные на Рождество отцом. За темными стеклами прячутся широко поставленные карие глаза. Длинные темные волосы туго собраны в хвост. Гладкая бронзовая кожа просто сияет. Под мантией – такая же одежда, как у всех.

Но кто еще из ее класса выйдет на сцену под тяжестью артефакта? Он висит у Сары на шее; это серебряная цепочка, полученная от матери, которую та, в свою очередь, получила от своей, а та от своей, и так на протяжении 300 поколений. А на цепочке – шлифованный черный камень, который вот уже 6000 лет остается свидетелем любви, боли, красоты, света, печали и тьмы. Сара не расстается с ним с того дня, как с Тейтом произошел несчастный случай и на семейном совете решили, что отныне Игроком будет она. Ей тогда было 14. С тех пор она так и носит этот амулет, не снимая, так что уже почти не чувствует его на теле.