Между тем ни Костя, занятый разъяснением итогов съезда партии, ни Глеб, давно покинувший больницу, не подозревали о событиях, которые произошли далеко-далеко, но готовились подойти к ним близко-близко.

Чтобы дать некоторое представление об этих событиях, мысленно перенесемся в Центральную Европу. Один взмах ресниц, и мы в Восточной Германии.

Давно минуло Рождество, но в Гарце снега еще не было. Гернроде, Рюбеланд, Кведлинбург утопали в туманах. Наблюдая своеобразную архитектуру городов Гарца, Назрул Ислам вспоминал университетский курс, думал о Томасе Мюнцере, вышедшем из этих вот мест на войну с аристократией. «Фольксваген» бодро бежал по чистым улочкам, чаще мокрым, чем сухим, строго следуя правилам дорожного движения. Пробыв условленный месяц в Гарце, его хозяин так и не встретился с курьером Невидимого учителя и теперь должен был ждать его еще месяц в Галле.

Девственные хвойные леса подходили к самой дороге, темно-зеленые ели, сохраняя сумрак внутри леса, роняли на покрытую иголками мокрую землю капли стекающей по веткам воды. На ум пришел Генрих Гейне. Назрул Ислам опустил стекло и с удовольствием вдохнул прохладный влажный воздух.

В Галле Назрул должен был встретиться с курьером в старинной библиотеке, хранящей древние франкские памятники. Если встреча не состоится, он должен вернуться в Париж один.

Назрул Ислам знал немного. Три месяца назад в Лондоне некто из неизвестных семидесяти двух приобрел скромный архив почившего французского аристократа. Весь архив помещался в толстой зеленой папке, которую Назрул должен был передать курьеру из Швейцарии.

Архива у Назрула Ислама с собой не было. Вся его поездка в ГДР для встречи с человеком из Швейцарии затевалась с целью выявить возможную слежку, которая означала бы наличие интереса к бумагам со стороны нежелательных компаньонов.

Назрул не знал, что в Москве на Старой площади уже заинтересовались архивом. Чтобы скрыть заинтересованность, решили послать в ГДР под уместным предлогом человека никак не связанного с агентурой управлений КГБ. До резидентуры все же была донесена объективка на Назрула Ислама и дано указание обеспечивать и поддерживать командированное из Москвы лицо.

После Нового года Косте позвонил его однокашник, который преподавал историю в Высшей Краснознаменной школе КГБ, и предложил ему встретиться.

Январским днем 1967 года Костя вышел из метро «Белорусская» и направился к Ленинградскому проспекту. Он перешел мост и через пять минут подходил к скромному серому зданию в стороне от шумного проспекта, обгоняемый курсантами военного училища с эмблемой войск связи в петлицах.

Приятель рассказал ему, что собирается ехать в Галле в Академию химической промышленности ГДР, где когда-то преподавал историю партии, и намерен попасть в знаменитую старинную библиотеку, с которой Костя, как он знал, переписывался. Костя быстро набросал ему список интересующей его литературы из раздела Les Descendants Merovingiens[4] с просьбой, если возможно, заказать копии. Ни Костя, ни его ученый собрат не предполагали, что тематика списка так близко лежит к цели предстоящей командировки в ГДР.

В Галле Назрул Ислам так и не встретился с курьером. Видимо, тот обнаружил, что Назрула Ислама «водят», и не спешил выйти на связь. Случайно наткнувшись в библиотеке Галле на приезжего русского, курьер удвоил осторожность.

К удовольствию Костиного приятеля, время шло. Наконец, когда к суете офицеров КГБ стали присматриваться парни из ГРУ, было принято решение рубить все концы. Из Москвы пришло указание обратиться к местным властям, чтобы Назрула Ислама выслали из ГДР; командированного преподавателя вернуть, об операции «Зеленая папка» забыть.

Так, неожиданно для себя, Назрул Ислам снова оказался в Париже. Вдохнув воздуха свободы, он решил сам отправиться с зеленой папкой в Женеву.

Увы, находясь во Франции, он подвергался большей опасности, чем в ГДР. В поезд под сводами Лионского вокзала подсели два опытных бойца, получивших боевое крещение еще в годы Сопротивления. Назрул Ислам, следуя в Швейцарию, не успел проехать и пятидесяти километров. Позже его тело обнаружили на рельсах. Вещей при нем не было. Зеленая папка как ни в чем не бывало продолжала свой путь из Мелюна на родину Парсифаля под присмотром седых, но крепких месье, чтобы затеряться в молочных улочках Женевы.

Костя встретился с возвратившимся приятелем на этот раз в Варсонофьевском переулке рядом с зеленым зданием поликлиники и получил десяток листков текста по интересующему его монарху, носящему тевтонское имя «Блестящий меч». Приятель пошел в поликлинику, а довольный Костя – к себе на Чистые пруды.

Зеленая папка выпала на время из поля зрения тайных и официальных организаций. Через полтора года, уже в 1968 году, Глеб, находясь на совещании в Женеве, получил конфиденциально толстую зеленую папку: во Франции шло в наступление левое движение, и де Голль распорядился ускорить передачу материалов русским.

В августе были внезапно введены войска в Чехословакию. Советские танки на улицах Праги никак не гармонировали с затянувшейся «Пражской весной». «Весна» от полярного ветра, прилетевшего с просторов огромного континента, сразу перешла в раннюю осень.

Москва держалась молодцом. Листья на бульваре, который шел к Кулишкам от памятника гренадерам, павшим в бою под Плевной, приобрели желтые и красные оттенки. Утреннее солнце, встающее из-за Яузы, золотило зеленоватые стены домов на Старой площади.

В коридоре по красной ковровой дорожке шли два человека в очках и темных костюмах. Один догнал другого:

– Михаил Андреевич, пропавшие материалы из Женевы обнаружены и идентифицированы Адамом. В настоящее время они уже в Москве.

– Хорошо. Кто-нибудь еще знает?

– Нет.

– Что задумали?

– Надо аккуратно разобраться, подготовить справку. Решать будем в рабочем порядке.

– Держите меня в курсе.

– Как только будет готова справка…

– Буду вам весьма признателен. Прошу.

– Только после вас.

Дверь открылась, они вошли.

В это самое время Костя по просьбе Глеба приехал к нему домой, в его резиденцию на западе Москвы.

Получив папку, Глеб обнаружил в ней архив, составленный из разрозненных на первый взгляд документов, рукописей, литературных произведений; большинство из них было написано на старофранцузском языке, которого Глеб не знал.

– Слушай, Костя, есть серьезный исторический материал, я бы даже сказал – секретное досье, которое относится к средневековой Франции.

Они сидели за столом в саду. Костя загоревшимися глазами посмотрел на Глеба. Глеб покачал головой:

– Оно не годится для научной работы. В нем документы, списки, даже стихи на разных языках, но эти вещи никто не должен видеть, понимаешь? Поэтому я не могу просто взять и обратиться к переводчикам, по крайней мере сейчас. По-английски я немного спикаю, по-немецки кое-что разберу, а вот по-французски – полный ноль. Вот смотри, – он вынул несколько листков, – похоже, это стихи.

– Давай посмотрим. – Костя протянул руку.

– Постой-ка, хочу объяснить. Не стану от тебя скрывать, что к этим материалам проявляет интерес высшее руководство. Есть те, к кому они не должны попасть ни в коем случае. В принципе, об этих документах почти никто не знает. О тебе я переговорил специально, поскольку ты – частное лицо. Я прошу тебя быть осторожным, хранить молчание, не делать копий. Все, что требуется, – это перевести на русский и, если можно, дать свое заключение. Честно говоря, мне не хотелось тебя привлекать: за документами охотятся, но другого выхода нет. – Глеб смеющимися глазами посмотрел на друга. – Дай ты бы обиделся, скрой я от тебя такую ценность. Что скажешь?

– Я готов, Глеб.

– И еще. Если почувствуешь опасность, сразу же звони. Вот телефон, по нему меня всегда найдут. Документы должны в сохранности вернуться в эту папку.

– Хорошо. – Костя взял визитную карточку с телефонами.