- Так чего ж не пришли?

   - Вот именно потому, что вы так сейчас реагируете! Какой-то психопат...

   - А откуда нам знать, что он психопат? Мы вообще не знаем, из-за чего он ей зонт сломал. Может, она его тем зонтом огрела.

   - А мне зачем сломал? Я своим зонтом никого не била.

   - Это недоказуемо, между прочим. Пострадавшая, кстати, слова не сказала, - "лапуля" взглянул на женщину. - Вы хотите написать заявление?

   - Мне надо домой, - промямлила та, тупо глядя на ручку от зонтика. - Почему я здесь?

   Тоскливый человек развел руками.

   - Я напишу заявление! - вскинулась Ларкина мать. - Да я десять заявлений напишу! Что это такое?! Между прочим, порча личного имущества - уголовное преступление.

   - Вы должны поймать маньяка, - потребовала Ларка. - Несексуальные маньяки тоже очень плохие!

   - Тебе сколько лет? - поинтересовался тоскливый человек с усталой улыбкой.

   - Восемь с половиной.

   - Дурдом! - сказал "лапуля". - Слушайте, дамочки. Ну сломал зонтик, ну я понимаю, обидно. Господи, да купите вы другой - и всего делов! Нам серьезными делами заниматься надо, а мы тут с вами сидим! Некогда нам поломки зонтиков расследовать!

   - Нам даже семьями своими заниматься некогда, - его коллега бросил ручку. - А у меня дома дети...

   - А у меня дома паук некормленый, - пробормотала Эша.

   - Что?

   - Я говорю, неспроста он зонтики ломает. Он трезвый был. И, по-моему, прекрасно осознавал, что делал.

   - Да он просто псих! - неосторожно разъяснил "лапуля", и на него немедленно устремились три указующих перста - Эшин, Ларкин и ее матери.

   - Ага! Вот вы это и признали!

   - Идите домой! - уже сердито приказал тоскливый человек. - Домой! Вместе со своими собаками, детьми и топорами! Не морочьте нам голову. Не исключено, что мы еще продолжим разговор - когда тот покусанный мужик обратится к вам с жалобой на вашего пса! Раз это сторожевая собака, так вот пусть и сторожит ваш огород. Чего она ночью в том дворе сторожила?! До свидания!

   И Шталь вместе с остальными оказалась на улице быстрее, чем успела что-либо возразить. Пострадавшая сразу же развернулась и безмолвно убрела куда-то в дождь.

   - Ну, знаете! - рявкнула Ларкина мать, одной рукой сгребая мокрую дочь, а другой держа за цепь Тумана, который широко зевал. - Сейчас придем, соберете свои манатки - и вон из моего дома! Устроили мне!..

   - Я вам дам еще столько же денег, - сказала Шталь, сморкаясь.

   - Впрочем, можете и остаться.

   - Я видела настоящего маньяка! - торжествующе пискнула Ларка. - Круто! Завтра девчонкам расскажу!

   Конечно, может и круто, что они видели маньяка. Да только и маньяк тоже их видел, а это точно не было хорошо.

  * * *

   Проснулась Эша только в обед, столь же больная и разбитая, как и накануне. Из носа текло вовсю, горло болело, и, попробовав закурить, Шталь отчаянно раскашлялась и злобно вмяла сигарету в ребристое дно пепельницы. Блеклый день за окном был все так же задернут густой ливневой занавесью, в комнате было сыро и холодно, и Шталь, чихнув, поспешно спрятала руки обратно под одеяло и подумала, что если дождь будет продолжать идти с такой интенсивностью еще сутки, то крошечные Сосенки просто смоет с лица земли. Может, уже начался конец света, а она все проспала? Хорошо хоть ничего не снилось - не покинутой старой электрички, ни назойливого призрака с синими искрами в глазницах, ни сердитого начальника. Потрясающе - Ейщаров даже в ее снах ею постоянно недоволен! Зевнув, Эша потянулась за телефоном, взглянула на дисплей и, ойкнув, села на кровати, уронив одеяло, отчего комната немедленно обдала ее холодом.

   Шесть пропущенных вызовов - и все от Олега Георгиевича. Причем четыре - именно в то время, когда хозяйка телефона, пообещавшая Ейщарову никуда не выходить, общалась с маньяками и правоохранительными органами. Ой, как это плохо! Ой, как влетит!

   Хотя всегда можно что-нибудь соврать.

   Ейщаров словно почуял эту мысль - телефон на ее ладони грозно проиграл вступление к орффовской "O Fortuna". Эша немного выждала, после чего нажала на кнопку ответа и постаралась зевнуть в трубку как можно громче.

   - ...л-ле?..

   - Где вас вчера носило?! - злобно рявкнула трубка, и шталевская головная боль немедленно возросла вдвое.

   - Я просто...

   - Я сказал никуда не выходить?!

   - Да ведь...

   - Какого черта, Эша Викторовна?! На тот свет не терпится?!

   Нет, ну как можно соврать, если и слова вставить не дают?! И как не стыдно так кричать на бедную больную девушку? Где вы воспитывались, Олег Георгиевич?

   - У вас простуда или тяжелая форма умственного расстройства?!..

   - Можно я тоже что-нибудь скажу? - таки вклинилась Шталь.

   - Не вижу смысла, - проскрежетал Ейщаров. - Я прекрасно знаю, что вы скажете. Ой, я так крепко спала, что не слышала звонка. Разумеется, я нигде не бродила полночи, оставив телефон дома, потому что на улице ливень, и вы бы сразу поняли, что я не дома.

   Тьфу!

   - Но я правда спала! - возмутилась Эша. Возмущение было искренним - ведь два последних звонка она действительно проспала. - Я наглоталась лекарств и уснула, проснулась только сейчас, а вы сразу кричите, не разобравшись в ситуации! Нехорошо так обращаться с человеком, который наловил вам стаю Домовых!

   - А вот зря, Шталь, вы свой главный козырь так сразу выбросили, - заметил Ейщаров - уже с легким оттенком добродушия. - Ну, так где вы были?

   - Говорю же - спала! - произнесла Эша, растягивая слова. - Я никуда не ходила. Куда тут ходить - деревня, ливень - ну куда тут ходить?! Тем более ночью?! У меня температура до сих пор тридцать восемь. Я болею. А вы злой.

   Наступила пауза - вероятно, Ейщаров обдумывал данный ему эпитет, а еще более вероятней - придумывал эпитеты для нее. Словарный запас у Ейщарова был хороший, значит эпитеты будут затейливыми и неприятными.

   - Послушайте, Эша Викторовна, - наконец сказал он - неожиданно спокойно. - Я так понимаю, в этом отношении приказывать вам бесполезно, требовать тоже. Как вы отнесетесь к тому, если я просто попрошу вас?

   - Да никуда я не ходила и не пойду, но с чего такая забота, Олег Георгиевич? - подозрительно спросила Эша, потирая ноющую правую руку.

   - Я вам отвечу. Можете потом хихикать, сколько душе угодно, но я вам отвечу.

   - И? - Эша, не сдержавшись, широко улыбнулась в предвкушении.

   - У меня очень нехорошие предчувствия.

   У Шталь мгновенно пропала всякая охота хихикать. Голос Ейщарова был слишком серьезен. И слишком искренен. Непривычное сочетание. А с учетом произнесенного - зловещее.

   - О, господи! Какого рода предчувствия?! Меня убьют?! - затараторила она. - Я так и знала! Меня переедут на машине! Нет, сбросят с лестницы... хотя здесь нет лестниц. Загрызут собакой!

   - Перестаньте валять дурака! - раздраженно потребовал Ейщаров.

   - Я не валяю дурака! Это предположения...

   - Это бред! Я скоро выезжаю. Сидите дома и не высовывайтесь! И не дай бог вам хоть еще раз не ответить на звонок, Шталь! То, что я с вами сделаю...

   Эша испуганно сбросила вызов. Ей совсем не хотелось знать окончание фразы. Хотя, что такого может с ней сделать Ейщаров? Не будет же он бить женщину?

   А вдруг будет?

   Съежившись, Эша потянула одеяло себе на голову, но тут кто-то тихонько поскребся в окно, и, повернувшись, она увидела приплюснутое к стеклу лицо привставшей на цыпочки Ларки.

   - Мамка спрашивает, будешь ли ты обедать? Могу принести сюда! - Ларка привстала еще выше, пытаясь разглядеть стол с террариумом, потом как-то по-старчески рассудительно добавила: - Надо есть.

   Эша неохотно сползла с кровати, сунула ноги в еще влажные кроссовки и, путаясь в одеяле, добрела до двери и открыла ее. Ларка влетела в комнату, печатая на дощатом полу грязные следы, и немедленно устремилась к столу с террариумом.