- Все сказал? - ровно произнес Олег Георгиевич. - В таком случае иди и занимайся транспортировкой. С гостиницей возни еще на неделю. И учти, Миша, хоть одного из этих красавцев упустишь - будешь в этой гостинице вечным смотрителем.

   - Я тебя не боюсь! - надменно заявил Михаил и стремительно попытался было выйти в закрытую дверь. Чертыхнулся, потер лоб, и тут дверь опять распахнулась, явив раздраженного Славу.

   - Нет, ну елки-палки!..

   - Ты же должен светильниками заниматься, - ответил Ейщаров на этот возглас. - Чего ты носишься с этими павлинами?

   - А чего они так отвратительно орут? Я сосредоточиться не могу! Или их уберите отсюда или меня!

   - Славк, ну это же очень просто решается, - Михаил похлопал его за плечу. - Берешь, значит, павлина и...

   - Сам бери павлина! - огрызнулся человечек. - Знаешь, как они клюются?! Господи, Миша, и где таких идиотов, как ты, делают? Еще б парочку заказать для смеха... Ладно, я пошел!

   - Я тоже пошел, - проинформировал Михаил Олега Георгиевича. - Доставлю всех в лучшем виде, но потом я вернусь. Георгич, возможно я...

   - Знаешь, наверное ты был прав.

   - Правда? - вскинулся водитель, сразу же залучившись улыбкой.

   - Нет.

   - Черт! - буркнул Михаил и грохнул дверью.

  * * *

   Небольшой частный дом, к которому подъехала Шталь, не выглядел ухоженным даже сквозь дождевую завесу. Стены облупились, оплетенный ежевикой забор ощутимо покосился вперед, грозя вот-вот рухнуть. Перед забором, рядом с ржавым ведром, в котором глухо дребезжали дождевые капли, сидела насквозь мокрая и грязная курица и изумленно моргала, точно поражаясь развернувшейся перед ней картине. Курица выглядела очень старой. Также перед забором, обратившись в противоположную от подъехавшей "фабии" сторону, стояла высокая фигура, закутанная в целлофановый дождевик, из-под которого выглядывали разбитые резиновые сапоги. Сапоги нетерпеливо переступали, выплескивая фонтанчики жидкой грязи, но когда Эша остановила машину, фигура не обернулась в ее сторону. Шталь снова потянулась было за зонтиком, но тут же содрогнулась в столь грандиозном чихе, что ее мотнуло вперед, и она крепко приложилась лицом о руль, отчего "фабия" негодующе вскрикнула, а фигура, плюхнув сапогами, развернулась, и на Шталь глянуло относительно молодое, но невероятно кислое женское лицо.

   - А, это вы, - голос у лица тоже оказался очень кислым, и у Эши невольно свело скулы. Она выбралась из машины и под жалкой защитой зонтика, вернее, полузонтика, подошла к хозяйке, по дороге чихнув еще несколько раз. Из-за забора донеслось бряцанье цепи, потом забор дрогнул, и из-за сплетения ежевичных ветвей выглянула здоровенная голова кавказской овчарки. Голова угрюмо оглядела Шталь и снова скрылась.

   - Гаража у меня нет, учтите, - хозяйка внимательно ощупывала Эшу взглядом с ног до головы. - И если столоваться будете, то за отдельную... Эй, вы больны, что ли? Мне тут не...

   Шталь сунула ей несколько денежных бумажек, и те, словно по волшебству, мгновенно исчезли в шелестнувшем дождевике. В лимонном голосе появилось немного сахарку.

   - Все равно я не думаю...

   Дождевик поглотил еще несколько бумажек.

   - Вы ведь понимаете, что я...

   - Все, что мне нужно, - Шталь скормила дождевику еще порцию бумажек, - это постель, тепло, никакого дождя и полное отсутствие внимания дня на два-три. К тому же, - она достала еще одну бумажку, на сей раз последнюю, - никакой инфекции у меня нет. Вот справка.

   - Ладно, берите, что там у вас, и заходите.

   Эша вытащила из машины сумку и террариум. К счастью, Бонни почти не было видно, иначе в дом ее не пустили бы несмотря ни на какие бумажки. Хозяйка посмотрела на террариум удивленно, но ничего не сказала, открыла ворота и впустила Эшу в на редкость захламленный двор. От забора тотчас с грохотом метнулся уже виденный Эшей кавказец, и женщина рявкнула на него:

   - Туман, фу!

   Овчарка, рыкнув, развернулась и забралась в мокрую хлипкую будку. Женщина пнула резиновым сапогом подвернувшуюся под ноги кошку, махнула Шталь рукой, и Эша вслед за ней по разбитым плиткам подошла к небольшой пристройке с отдельным входом, выглядевшей гораздо новее, чем сам дом. Хозяйка отперла дверь, вручила Эше здоровенный ключ, сделала приглашающий жест внутрь и снова отпихнула ногой кошку - на этот раз уже какую-то другую.

   - Сейчас белье принесу. Учтите, готовить я здесь не разрешаю.

   Шталь, пробурчав в ответ что-то нечленораздельное, прошла в свое временное жилище, поставила сумку на пол и огляделась. Обстановка была более чем спартанской: узкая кровать, поцарапанный стол и стул с прорехами в обивке. На стене над кроватью висел потертый ковер с оленями, единственное окно было задернуто реденькой кружевной занавеской, настоятельно нуждавшейся в стирке, и паутиной, которую тоже не мешало бы постирать. Эша нашла выключатель, зажгла лампу в пластмассовом желтом абажуре, огляделась и пробормотала:

   - Господи, какие-то трущобы!

   - Что? - спросила хозяйка, появляясь в дверях с руками, полными белья.

   - Говорю, чаю бы горячего попить.

   - Я пришлю Ларку, она принесет. Застилайтесь, - женщина бросила белье на кровать. Ужин в полвосьмого, можете есть с нами, можете здесь.

   - А Интернета у вас нет?

   - Чего? - угрюмо спросила хозяйка.

   - Ясно. Наверное, лучше всего будет сразу лечь спать.

   Женщина пожала плечами, давая понять, что ей глубоко плевать на дальнейшие действия Шталь, если они не имеют отношения к запрету на готовку, и ушла. Эша водрузила террариум на стол, наскоро застелила постель и, пододвинув к ней стул, вывалила на сиденье аптечные покупки. Ее все еще морозило, хотя теперь, возможно, дело еще и было в том, что она намокла, а в пристройке было довольно холодно. Переодевшись, Шталь замоталась в одеяло и потянулась было к сотовому, но тут незапертая дверь с грохотом распахнулась, и в комнатку ввалилась девчушка лет восьми с чайником, размером чуть ли ни с нее саму, огромной чашкой и сахарницей. Деликатности девчушке явно не хватало, зато в избытке было веснушек, острых коленок и локтей. Она с размаху поставила свою ношу на столешницу, расплескав при этом чай, пискнула: "Щас еще принесу!" - и исчезла так стремительно, что Эша даже решила, что девчушка ей померещилась. Во всяком случае, это видение, по сравнению с недавним подзонтиковым кошмаром, было еще куда ни шло. Шталь встала и успела сделать несколько шагов к столу, но тут дверь снова распахнулась, и видение вернулось с плетеной вазочкой, полной карамелек и сушек. Поставило на стол, после чего ткнуло пальцем в террариум и восторженно спросило:

   - Ух, ты настоящий?!

   Эша с ужасом увидела, что обитательница террариума успела покинуть свое убежище и, приподнявшись на лапах, довольно мрачно смотрит сквозь стекло. Она поспешно передвинулась, загораживая Бонни.

   - Ну что ты, конечно нет!

   - Я никому не скажу! - очень серьезно пообещало веснушчатое создание.

   - Настоящий.

   - Круто! - девчушка мгновенно прилипла носом к стеклу. Бонни развернулась и презрительной походкой зашагала в противоположный угол террариума. - Какой волосатый! А он кусается?

   - Непременно! - сурово ответила Эша, наливая себе чай.

   - Круто! А у меня хомяк есть!

   - Хомяк - это не круто, - заметила Шталь, никогда не отличавшаяся особым тактом в общении с детьми. Ей грустно покивали.

   - Да. Мама мне не разрешит такого завести. И Милка тоже. Конечно, тут есть пауки, но не такие большие. Я одного поймала в банку, полосатого, так Милка его выкинула, еще потом и наорала! Такая дура!

   По знакомому тону Эша догадалась, что безвестная Милка не иначе старшая сестра. Сколько раз сама Шталь таким же тоном жаловалась кому-нибудь на Полину. Нет, конечно Поля была хорошей сестрой. Но периодически она была сестрой просто кошмарной, особенно когда принималась за нравоучения.