- Молодой человек! Чего мне уху-то ледяную принесли?! Вон жир застывший плавает! Безобразие!

   - Я сейчас пришлю вашу официантку, - заверил Денис, мельком убедившись, что уха в тарелке клиента действительно мало напоминает горячее блюдо. Окинул зал беглым взглядом. За третьим столиком мужчина сосредоточенно пытался вытрясти из солонки ее содержимое и, судя по всему, его усилия были безрезультатны. А ведь у них не общепитовские солонки - будьте покорны, всегда все сыпется как надо! За восьмым столиком тучный пожилой господин с неким подозрительным недоумением ковырялся в вазочке с салатом, а девушка за одиннадцатым, отхлебнув минеральной воды, вдруг отчаянно закашлялась, страшно вытаращив глаза. Возможно, все это было случайностью. Возможно, это было просто так. Но Денис чуял - день опять не заладился. Мимо прошла Люба с бокалами, глянув вопросительно-встревоженно, и он двинулся было следом, но тут же остановился, мгновенно вспотев, когда через весь зал прокатился возмущенный голос Изольды Викторовны:

   - А ну вернись! Ты что - не слышала, что гаспачо должен быть холодным?! Тебе вообще известно, что это такое?! Что ты мне притащила?!

   "Господи! - мысленно воскликнул администратор. - Только не она!"

   Вот же дернул черт Катьку замутить с тем банкиром!

   Я не знааала!

   Надо было знать, елки!

   Катюша уже шла обратно с предобморочным выражением лица, и Денис в который раз подивился тому, что столь красивая женщина настолько неуверенна в себе и настолько невезуча. Подошел следом, и они вдвоем обозрели белоснежную тарелку, наполненную густым красным супом. Над тарелкой курился парок, распространяя запах кипяченого томата.

   - Вероятно, повар что-то напутал, - пробормотал Денис, сам прекрасно понимая, что этого быть не может. Мексиканской кухней всегда занимался исключительно Степан Борисович. Борисыч был мастером. Он никогда ничего не напутал бы с гаспачо даже находясь без сознания. - Извините. Сейчас заме...

   - Ты не хуже меня знаешь, что дело не в поваре! - верхняя губа Изольды Викторовны на мгновенье вздернулась совершенно по-волчьи. - Ты...

   На поверхности густой массы вдруг вздулся и лопнул пузырик. Потом еще один. Глаза банкирской супруги сделались совершенно круглыми.

   - Ты что, дрянь, туда сыпанула?!

   Катюша открыла рот, да так и оставила его открытым, не сводя глаз с тарелки, где пузырики с веселым бульканьем вспухали уже один за одним, большие и маленькие, собираясь в кольцо у краев тарелки, и это кольцо с каждым мгновением становилось все шире и шире, съедая нетронутую поверхность супа. Даже со своего места Денис ощущал, как от тарелки явственно несет жаром.

   Господи, да суп же кипит!

   А как это?!

   Не выдержав, он наклонился и заглянул под стол, словно ожидал обнаружить там горелку или разведенный костер, но под столом, естественно, обнаружились лишь гладкие колени Изольды Викторовны. Администратор выпрямился, непонимающе моргая, и тут в тарелке с шипением стремительно вспухла пена, словно кто-то повернул до максимума ручку невидимой конфорки. Кипящий суп хлынул на скатерть и частично на нижнюю половину начавшей подниматься Изольды Викторовны, и Изольда Викторовна испустила, вероятно, самый громкий в своей жизни болезненный вопль. Рядом одновременно взвизгнула и Катюша, но со страху, и Денису показалось, что ему в каждое ухо всадили по отвертке.

   "Ну, теперь нас всех уволят", - успел подумать он.

   - Как ей, так вон горяченький принесли, - посетовал обладатель холодной ухи, с интересом наблюдая за телодвижениями ошпаренной Изольды Викторовны. - Уху-то мне заменят или как?

   Она стояла у окна, держась за поручень, и смотрела на идущую по соседним путям электричку. Пол под ногами неприятно колыхался. Окно было опущено, занавески вились на ветру, то и дело шлепая ее по носу, и это раздражало. Стук колес тоже раздражал. Шталь редко ездила в поездах - никогда их не любила. Уже сам вид поезда вызывал у нее невероятное чувство дискомфорта. Впрочем, в этом не было ничего такого. Никому не возбраняется не любить поезда.

   Электричка шла чуть быстрее, чем поезд, и перед Эшей лениво, один за одним проплывали пустые вагоны. Светло коричневые деревянные диванчики, побитые временем рамы, в некоторых окнах не хватало стекол. Это была очень старая и очень грязная электричка. Также она была очень длинной - все не кончалась и не кончалась. Эше отчаянно хотелось, чтобы электричка, наконец, перестала заслонять ей пейзаж, тем более, что вид совершенно пустых вагонов отчего-то тревожил, но электричка, как назло, замедлила ход, мимо Эши проплыли несколько пустых окон очередного вагона, и электричка пошла вровень с поездом, так что следующее окно оказалось точно напротив ее окна.

   У окна стояла женщина.

   Ее лица не было видно - женская фигура пряталась в тени, но она смотрела точно на Эшу, и Эша знала, что она ее видит. Ладони женщины были прижаты к стеклу, длинные волосы летели по ветру, и несмотря на то, что Эша понятия не имела, как та выглядит, откуда-то она знала, что женщина очень молода, гораздо моложе ее самой. Шталь вытянула шею, пытаясь разглядеть фигуру у окна, в этот момент поезд тряхнуло, и она, чуть не потеряв равновесие, вцепилась в поручень мертвой хваткой. Подняла голову - окно напротив было пусто.

   - Ну и ладно, - пробормотала Эша, - в конце концов, я женщинами не интересуюсь!

   Она повернулась и уткнулась взглядом в темную фигуру, стоявшую рядом - гибкий, длинноволосый сгусток мрака. Только и успела, что взвизгнуть - тотчас же навстречу взметнулись темные руки и ухватили Эшу за шею. Руки у сгустка мрака были очень крепкими. На черном овале лица резко открылись глаза - еще более черные, чем сама фигура, пронизанные синими искорками - словно рой светлячков, танцующих в темноте глазниц.

   - Оно мое! - прошипело нечто. - Отдай!

   Не вдаваясь в дискуссию Эша завопила в голос... и вскинулась на гостиничной кровати, бурно дыша. В комнате была обычная городская ночь, из которой смутно выступали предметы. Тускло поблескивал экран телевизора, шторы слабо вздувались от легкого ветра. Ничто никуда не ехало, никого не было, а хватка жуткой женщины превратилась в простыню, которую Шталь, ворочаясь во сне, намотала себе на шею.

   - Дожили!.. - пробормотала Эша, свирепо содрала с себя простыню, включила бра и не сдержала испуганного возгласа, увидев сидящее на соседней подушке ужасное чудовище.

   - Я же закрыла террариум! - сердито сказала Шталь. - Ума не приложу, как ты постоянно из него выбираешься?!

   Чудовище не отреагировало, пребывая в полной неподвижности. В подобных ситуациях птицеед неизменно застывал, очевидно, притворяясь игрушечным. Надо признать, у него это получалось здорово.

   - Кажется мы договорились - каждый спит в своей постели! Я еще понимаю, брать в постель кошечку или комнатную собачку, но спать с огромным волосатым пауком - это перебор! - Эша хлопнула по подушке. Паучиха торопливо засеменила прочь, поползла было вверх по стенке тумбочки, но уже у самого края потеряла равновесие, отчаянно замахала лапами и благополучно шмякнулась обратно на подушку, после чего снова превратилась в игрушечного птицееда. Эша вздохнула, отпихнула скомканную простыню и потянулась за сигаретами, чувствуя на себе внимательнейший взгляд восьми глаз. Она так и не смогла понять, что помешало ей избавиться от паука. Он уже не вызывал у Шталь прежнего ужаса, хотя иногда она все еще вздрагивала, когда птицеед появлялся неожиданно - делать это он умел и любил. Она почти привыкла к нему и могла дотрагиваться до насекомого, не впадая при этом в предынфарктное состояние. Паучиха ни разу не попыталась ее цапнуть и вообще по отношению к Эше вела себя невероятно спокойно. Ее побеги ограничивались только террариумом, птицеед пока ни разу не пробовал сбежать из номера или машины, и только и делал, что бродил повсюду, занимаясь какими-то своими паучьими исследованиями и стараясь держаться поблизости от Эши. Если та вставала и переходила в другой конец комнаты или шла в ванную, паучиха неизменно топала следом, словно нелепая многоногая собачка, точно боялась, что Шталь может куда-нибудь улизнуть. Это были странные взаимоотношения, и объяснить их Эша не могла. Она не слышала своего питомца и сомневалась, что он может слышать ее, но за столь короткое время лохматое чудовище каким-то образом превратилось в домашнее животное. Впрочем, Эше казалось, что с прочими представителями человеческого рода паучиха вряд ли бы вела себя столь дружественно. Что-то случилось тогда в магазине - что-то, чего Шталь так и не поняла.