Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Однажды Рытиков тоже приехал к одной семье в Краснодар. Там брат-служитель жил, который сидел, освободился, заболел и умер. Так он к этим дочерям, они уже взрослые были, с детьми занимались, приехал и говорит: «Знаете что, некоторым перед выпуском из лагеря делают уколы замедленного действия. Он приезжает домой, заболевает и умирает. Вот и вашему отцу, наверное, сделали. Напишите такое письмо, что при выпуске из лагеря ему сделали укол, он пришел домой, а через три месяца умер. Это нужно для Совета церквей. Знаете какой это будет удар». Ну, она и написала такое письмо, раз Совет церквей просит, подписала. А они его в бюллетень Совета родственников узников, и пошло по стране. Ко мне приезжает брать из Краснодара и говорит: «Что Вы делаете? Нас вызвали в КГБ в эти органы и говорят, что такого не было, что за нашей спиной это делается». Я поехал туда разбираться, стал беседовать с этой дочерью. Она мне рассказала, что Рытиков приехал и попросил это сделать, что это нужно было сделать, так как это большой удар будет по КГБ. И она это сделала. Я тогда с Лидией Михайловной говорю: «Лидия Михайловна, Вы посмотрите, что Вы делаете. Ладно если напишите там Хмара. Действительно, случай на самом деле был, никуда не денешься, и кругом было опубликовано. Разгоны собраний, там аресты, там детей отобрали, есть целый список. Папку подготовили с Геннадием Константиновичем, ходили к Андропову, председателю КГБ в Москву, чтобы показать чем они занимаются. У нас есть эти документы. Так давайте эти документы опубликовать. Не придумывать то, что не так. Они делают подобное, но это на их совести, но мы давайте не подвергаться этому». И когда Винс уже возвратился, мама быстро характеристики за того и другого дала. А он то уже сколько на воле не был, маме доверяет. Да она очень прекрасная женщина, волевая, за дело Божье. И когда он приехал, мы немножко побеседовали. Я ему рассказал как дело у нас прошло. Говорю: «Мы говорили с братьями и хотим созвать общение братское. Все мы, которые работали в ваше отсутствие. И вы придете. Мы там отчитаемся, помолимся и разъедимся домой, а вы приступаете к работе. Все возвращаются в свои церкви, а кто нужен будет для вашей работы, то, пожалуйста, можете приглашать. Пусть работают». Он не возразил. Потом, когда Крючкова освободили, и я к нему поехал в Тулу. Ему тоже представил, рассказал, предложение это. Предложение не мое личное было, а предложение братьев, с которыми мы трудились. Все пришли к согласию, одобрили все это. Я дал ему целый список братьев, человек около 25 тружеников, которых я набрал, которые должны были бы присутствовать.

-Бондаренко с Вами тоже тогда уже трудился?

Да, Бондаренко трудился, но трудился периодически. У него было три срока. Когда он выходил, то вливался в этот труд. И вот когда я дал этот список кого пригласить то добавил: «Остальное по своему усмотрению, кого Вы решите, пожалуйста». Договорились с Крючковым пойти ко Андропову. Собрали эту пачку документов, чертежи атомного реактора, которые ему в лагере подбросили перед освобождением в тумбочку, чтобы обвинить его потом в такой деятельности. Это было засекречено. Винсу тоже подбрасывали что- то. И вот все эти документы собрали мы и пошли в Москву на Лубянку к Андропову. Записались на прием. Я взял сына Сережу с собой. Крючков взял свою жену Лидию, и мы пошли. Они там у здания остались, а мы зашли на прием. Написали заявление, дежурный доложил, позвонил и говорит нам: «Вы не по назначению. По религиозным вопросам принимает Совет по делам религий». «Нет, мы идем к вам по назначению. У нас есть о чем говорить с Андроповым». В общем, мы добивались целый день. Нам сказали: «В 4 часа подойдете, и дадим вам результат». Мы подошли. «Вас будет принимать генерал Соболев или Соколов» - ответили нам. Сейчас я не помню кто из них, один из работников этого аппарата. «А Андропов на выезде». Мы посоветовались и решили: «Ну, хорошо. Раз Андропова нет, то это лучше, чем ни кого. Пусть хоть кто примет». Нам назначили часы, и мы пришли когда уже рабочий день закончился. Там остался только дежурный. Тут вваливается генерал, перед ним двери открылись, и он пошел всех гонять. А мы сидим в ожидании. И он на нас тогда показывает и спрашивает: «А это кто?». «А это к вам на прием». Он зашел к себе в кабинет, через 10 минут нас приглашают. Мы зашли. Он спрашивает: «По какому вопросу?» Вот так и так по таким вопросам. Он: «Не ко мне, это в Совет по делам религий». Мы: «Вы нас не отсылайте, у нас есть документы и факты вашей работы». Начали говорить, а он все тише и тише, и уже выслушал. Я говорю, Геннадий говорит, и так мы часа два излагали пачку документов. Все документально, адреса все, даже фамилии сотрудников. «Вот, пожалуйста, вы вербуете из числа верующих и служителей в свой аппарат, и очень много таких завербованных уже есть. И все это у нас факты» -мы ему показали. Он принял эти документы, а потом результаты усугубились, и никаких улучшений не было. Но все же когда я сказал Крючкову о том, что совещание нужно собрать братское, он дал согласие, и Винс дал согласие. Крючков говорит: «Давай я напишу заявление в Туле в Совет по делам религий, чтобы нам разрешили провести официальное совещание». Он написал, ему разрешили. Пришло письмо официальное но с условием, что он должен дать повестку дня и результат протокола (к чему мы пришли). Он говорит, что мы согласимся, но давать пока не будем. Пусть нам дадут провести. Когда мы приехали на совещание, то из тех людей, которых я писал в список, больше половины не было, не присутствовали. Я к Геннадию: «Почему Вы не пригласили, мы ведь с Вами договорились?» Он говорит: «Ну, вот видишь, что здесь Лидия Михайловна и Григорий Петрович не согласны с этими братьями». Я говорю: «Но ведь можно было разрешить то, в чем вы не согласны. Братья которые так жертвенно служили теперь не приглашены. У меня это не вмещается». Но уже делать было нечего, уже съехались на совещание братья. Повестка дня была о созыве Съезда, о регистрации, о избрание Совета церквей, и прочее.

-Это уже на этот период 69 года?

Совет церквей создавался, но еще не было самого Совета церквей. Уже было избрание, но не Союза, а просто Совета церквей. Как и Оргкомитет, Совет церквей, а не Союз еще.

-Был ли Дубовой на Тульском совещании, или он в это время еще сидел?

Нет, его не было, его потом ввели. Он сидел. Я сделал отчет за этот период о том, сколько мы посетили, какие вопросы поднимали, где мы были, о жизни братства- все это рассказал. Потом совещания, выступления, вопросы и оценка. Оценку дал кто -то из братьев, вроде Геннадий Константинович. Он сказал: «Она сделала то, что смогла. Как Христос сказал: «Вот и братья сделали что могли». Так одобрили. И мы помолились. Вторая повестка дня о регистрации общин (мы же не зарегистрированные). И вот здесь вопрос о том, чтобы сделать регистрацию. Следующим вопросом на этом совещании был вопрос о регистрации церквей уже нашего братства Совета церквей, так оно называлось братство Совета церквей. И был поставлен вопрос, чтобы все общины которые входят в Совет церквей подали заявление о регистрации. Для этого был выработан устав (еще раньше устав был выработан где -то в 62 году, над которым долго работал Винс, это его основная работа). Этот устав сейчас очень бледный по сравнению с нашими уставами настоящими. Но для того времени это было что- то сверхособенное. Потому что там стоял пункт, что в церкви не должны вмешиваться внешние власти ни по каким вопросам. Церкви должны руководствоваться Словом Божьим, и каждая церковь должна быть автономной. Потом это все переделали в Совете церквей. Сейчас ни одна церковь Совета церквей не имеет права автономии (или ее выгонят или ее зажмут, но позволят поступать как скажет Совет церквей), а тогда в том уставе это было. Винс работал над уставом еще до своего ареста в 61-62 годах, вот тогда уже стоял вопрос о регистрации. Маленький устав был. Были уже распечатаны бланки и розданы. Бланки «двадцатки» по законодательству о культах (адрес, работа, место жительства членов двадцатки прилагать к заявлению). Заявление было напечатано, только нужно было поставить адрес и все остальное. Двадцатку заполни и сдавай с приложением устава. Но были возражения против регистрации. Тогда брат Крючков высказал так: «Кто против регистрации - тот против братства, и он не в ногу с нами идет». И одного брата отлучили там же. Он и сейчас отлученный за то, что был против регистрации (это брат с Курска). Вопрос о регистрации был принят положительно, не приняли во внимание возражения некоторых, что все должны подавать заявления. Ну, и пошли опять заявления о регистрации, копии в Совет церквей. Сначала, когда немного пошли заявления, то на местах стали разбираться и некоторых начали регистрировать: в Киеве зарегистрировали общину, в Ростове, потом еще в некоторых местах. Это уже 69-70 года. И вот стали некоторых регистрировать, но все побуждали. И мы тогда стали кругом рассылать и ехать, чтобы писать о регистрации. И это было избрание Совета церквей, вопрос на повестке дня, подтвердили за каждого в отдельности. И поскольку я был избран в Оргкомитет (временно в Совет церквей замещая, допустим, руководителя), то здесь Крючков внес предложение, чтобы ввести меня в состав Совета церквей, Хорева и Бондаренко Иосифа Даниловича. В отношении Хорева нужно было выяснить еще дома, в общине молдавской, из-за жены кое- что. А об Иосифе кто -то сказал, что он делал предложение кому -то и потом отказал. Мы впоследствии выяснили, и ничего не подтвердилось, не нашли таких кому он делал предложение. А он и не делал предложение ни кому, не собирался жениться в то время, но это было сделано специально. Миняков сказал, что Иосиф хотел жениться, а высказал мне в дальнейшем так: «Если ввести в состав совета церквей Бондаренко, то он будет председателем, Крючкова он сместит, потому что за Бондаренко очень много молодежи выступает, он - как национальный герой, его многие знают». Я говорю: «Что это тебя так беспокоит. Если достоин брат нести служение, пусть несет, а Бог усмотрит кто там председатель. Что тебя это беспокоит». И за это стал он против Бондаренко, чтобы его не допустить в состав Совета церквей. И таки они добились своего. Винс предложил. Он очень хотел, чтобы Бондаренко был в составе Совете церквей, так как видел его работу и знал его способности, его честность, жизнь, и был за то, чтобы его ввести. Миняков и Крючков почему то были против, хотя он так и не высказывал, но говорил что надо проверить, надо уточнить все это. И тогда Хорева ввели, а Бондаренко не ввели. Конечно, это очень отразилось на Бондаренко, на его состоянии. Мне пришлось с ним лично много беседовать, он очень упал духом тогда, что братья ему не доверяют. И мы не за должности работали, но оценить тот труд, который мы двигали. Я говорю: «Знаешь что, давай ты весь Кавказ возьмешь, и работай там сколько тебе захочется». Он дал согласие и мы приехали туда. Коломийцев вел эту работу по Кавказу. Я с ним поговорил и предложил: «Давай здесь будет Бондаренко, а ты ему в помощь». Он говорит: «Проблем нет, мы с Бондаренко сработаемся». И так Бондаренко стал ответственным за весь Кавказ в 70 году. Потом его опять посадили в Краснодаре. Старший пресвитер Краснодара организовал слежку за ним, и его посадили. Он еще 3 года отсидел. Вот так закончили мы эту работу. А когда это совещание было назначено и братья, с которыми мы работали не были приглашены (часть братьев, больше половины), то они потом были в недоумении. Мы встретились с ними и они говорят: «Мы же договорились. Мы ведь ни на что не претендуем, просто хотели побыть вместе, помолиться, отчитаться и разъехаться по домам. У нас работы достаточно на местах. Почему не пригласили?» Я говорю: «Я причины точной не знаю, но думаю, что по какой -то подозрительности. Кто -то что -то наговорил Геннадию, и поэтому не пригласили». И братья собрались в Киеве: и Бондаренко, и Григорий Абрамович, и другие, которых не пригласили, и провели там общение. Это сейчас же стало известно Крючкову. Крючков собрал нас Совет церквей и говорит: «Возникла оппозиция, и ее нужно разбить. Мы вас посылаем, меня и Антонова».

9
{"b":"222601","o":1}