Исследовательский проект

«Устная история ЕХБ в СНГ»

 7 февраля 1997 года

Источник: Шаптала Михаил Тимофеевич

Член церкви: ЕХБ г. Харцызска

Служение: пастор церкви ЕХБ независимого братства города Харцызска, руководитель пасторского отдела Южного региона независимых церквей ЕХБ и член Совета братства независимых церквей евангельских христиан-баптистов

Хронология: Времена НЭПа, «Постановление 29 года», оккупация (41-45г.), организация союза ВСЕХБ (44г.), смерть Сталина, «Инициативная группа», братство Совета Церквей, события 60-х годов: (первое разделение внутри братства Совета Церквей (61г.)), лагерь в г. Каменный Брод (66г.), (второе разделение внутри братства СЦ (76г.)), конференция «Народы для Христа» (82г.)

Персонал: Емельян Ярославский, Дмитрий Степанович Рогожин, Григорий Федорович Шостенко, Михаил Тимофеевич Коваленко, Григорий Винс, Черчиль, Рузвельт, Сталин, Хрущев, Иван Прокофьевич Колбанцев, Дмитрий Васильевич Жавмерук, Дмитрий Петрович Ересов, Валентин Дмитриевич Ересов, Бычков, Петерс, Николай Григорьевич Батурин, Скорняков, Дмитрий Васильевич Миняков, Хорев, Михаил Тимофеевич Шаптала, Иосиф Бондаренко, Можелюк, Иван Петрович Белев, Александр Данилович Назарук, Василий Иванович Олейник, Михаил Тимофеевич Величко, Андрей Бондаренко.

Место составления документа:

Я уверовал в 1947 году после армии, уже после окончания войны, вернувшись домой после ранения. Моя мать уверовала раньше меня, до 1947 года, находясь в оккупации в городе Донецке. Я родился в Донецке, вырос здесь, и здесь прошло мое детство, юность и мой труд, вообще, в Донецке. Во время оккупации наша семья очень много пострадала, как и многие семьи, от немцев. Неоднократно забирали в гестапо моего отца, потом меня. Мне было тогда 16 лет, исполнилось в ноябре. Паспорта у меня тогда не было, но по доносам я причислялся к тем, кто был оставлен работать среди населения. Я был комсомольцем в то время, но что можно шестнадцатилетним мальчишкой сделать? Я, конечно, быть полезным, поскольку воспитывался в патриотическом духе, но не нашел здесь ни одной организации, потому что когда я пришел с Донецкого района, то все уже были эвакуированы и, таким образом, я остался здесь со своими родителями. Но по доносу отец был арестован Гестапо и в течение трех месяцев находился под следствием. Потом приехала машина с полицией и несколько человек из Гестапо, меня посадили в машину, это Буденновский район Донецка, и тоже привезли в их центр, в гостиницу «Донбасс». По доносу, якобы, было написано, что сделано предательство одного человека, с которым мы жили в одном дворе. Потому что перед эвакуацией его арестовали, и так судьба его потом была неизвестна, но по всей вероятности его расстреляли. Так вот его мать подала заявление на троих соседей, что мы, как будто бы, подали заявление на него. Велось следствие, и меня забрали. Там выяснилось, что меня как свидетеля привезли туда подтвердить показания ранее арестованных, потому что была еще одна женщина тоже привлеченная к этому: наша дальняя родственница, жена офицера. Когда началась война на Западной Украине, она эвакуировалась в Ташкент, но проездом заехала к нам и пробыла у нас около недели. И в это время состоялась беседа во дворе о том кто и как ожидал немцев: кто с хлебом-солью, а кто, значит, иначе. И этот человек высказал, что очень ожидает освобождения, что когда немцы освободят, они получат землю, и так далее. И за это на него был сделан донос в органы КГБ. Позднее его арестовали. А его мать подала заявление на отца, что, якобы, это он подал такое заявление. Но когда я был привезен в Донецк как свидетель, я высказал как все было на самом деле, что отец не причастен к этому делу, что он тогда спал и на улице даже не был. И что эта женщина, наша дальняя родственница, подала заявление, и сама эвакуировалась в Ташкент. На этом меня отпустили, а через две недели возвратился отец, и мать тогда еще высказала, что когда наши придут, я тебя сама отведу в военкомат, чтобы ты отомстил нашим врагам и прочее. Ну, и когда нас действительно освободили в 1943 году, я был призван в армию. Семья наша не знала о Боге вообще, и о течении евангельских христиан-баптистов мы никогда не слышали. Но с православием были немного знакомы, поскольку в нашей местности, в Донецке, я помню в семилетнем возрасте снимали колокола, кресты, и я присутствовал там как зритель вместе с мальчишками, и со всем населением. Вот это и было все то, что мы могли знать о религии. Больше мы ни о чем не были осведомлены в этих вопросах. Когда я уже попал на фронт, я получил от матери письмо, в 1944 году, где она написала вот такие слова: «Очень прошу тебя не мсти за себя, не убивай никого, потому что я -мать и ожидаю тебя живого домой. И у тех парней есть матери и жены, которые ожидают их домой, поэтому очень прошу никого не убивай». Я не знал что с ней произошло, но, собственно, это было мышление здравое, тут ничего не скажешь против этого. А оказалось, что она уже тогда познакомилась с верующими района Донецка. Это были баптисты. И уже ходила в собрание (я это узнал когда пришел уже после ранения в 1946г домой). Я ведь тогда еще ничего не знал о том, что она верующая, потому что она ничего не писала мне, кроме того, чтобы я никого не убил и не мстил. Думаю, что она сама готова была меня отвести в военкомат.

-Эта церковь функционировала все время?

Нет, эта церковь была восстановлена во время оккупации в 1944 году, или даже раньше в 43 или 42гг. Верующие там были, но они не знали друг друга, поскольку перед войной в 1937-39 годах были большие репрессии, и верующие, в основном руководители, были арестованы. Давали по десять лет, даже по дведвацать пять. И рядовые христиане мало себя где проявляли. Их мало знали на работе и дома, а когда уже прошли немцы, на оккупированных территориях Украины возникло очень много церквей. Я узнал об этом в 1947 году, когда покаялся, встречаясь с некоторыми братьями. Так вот те верующие, которые остались живы, стали объединяться в общины, в том числе в Макеевке, Донецке и в Харцызске, и организовались такие небольшие церкви.

-Ваша церковь тоже организовывалась в сороковые годы?

В Харцызске церковь была организована еще в 1912 году. Это были люди из православия, которые самостоятельно начали читать Евангелие и, сопоставляя его с жизнью они поняли, что они неправильно веруют, неправильно понимают Писание. И в процессе самостоятельного чтения у них возникла группа из двенадцать человек. Они перестали ходить в церковь, точнее они сначала задавали вопрос священникам почему делаем так, а Евангелие вот так, и священник прикрепил к ним миссионера, который пытался их переубедить. В конце концов, они перестали посещать церковь, и их придали анафеме, потому что тогда православие стояло во главе и без священника ничего не делалось. В 1917 году, после революции, они собирались уже самостоятельно и проводили свои служения. Они познакомились с Макеевкой, служители сюда приезжали, избрали руководителя общины, и так они продолжали до 1928 года. А в 1929 году церковь была закрыта и распущена. И так они нигде не собирались до 1942 года, когда произошла оккупация. Они, зная друг друга, встретились, пошли в комендатуру и рассказали, что они верующие и хотят совершать служение. Им выделили помещение, помещений было достаточно брошенных государственных. Одно из помещений в бывшей аптеке они оборудовали и проводили там собрание. Хламов Семен Васильевич был руководителем этой церкви, и до 1947 года они совершали здесь служение. Я вернулся в 1946 году из армии по ранению, но родители мне ничего не сказали. Мать, собственно, уже была верующей, посещала собрания, вместе с моей младшей сестрой (она на два года младше меня). Однажды, в воскресенье, они начали куда-то собираться. Я спросил: «Куда вы собираетесь?» Говорят: «В собрание». Но я понял так, что это собрание школьников, она в школу ходила, и не придал значения, а они не пояснили в какое собрание. Но на следующее воскресенье смотрю, опять собираются. Спрашиваю: «Куда?» «В собрание». «Что это за собрание каждое воскресенье? Мы учились, так у нас было одно квартальное собрание, да среди месяца родительское». «Да мы не на родительское собрание идем, а на собрание верующих». «Каких верующих?» «Евангельских христиан. Там они читают Евангелие, и мы туда ходим, верим в Бога». «Так и вы верите в Бога?» «Да. Верим в Бога». «А что ж вы не сказали что, верите в Бога и ходите в это религиозное собрание?» «Ну, мы стеснялись, думали как ты это все воспримешь». И после этого разговора мать предложила молодежи приходить к нам домой. У нас начались беседы. В них участвовал не только я, но еще и студенты Донецкого института. У нас образовалась группа.