-Это уже после Вашего вывода?
Когда нас уже вывели и опорочили. Не умирать же нам, надо жить и литературу иметь. И он прислал представителя конфисковать печатный станок. Говорит: «Ты должен сдать печатный станок в Совет церквей на таком основании, что Совету церквей принадлежит право издательства». Я говорю: «Где это написано, что только ему? Хотел бы я еще когда работал в Совете церквей, чтобы мы каждый организовывали объединение, чтобы имели свою точку, свою печать. Почему это как в государстве нашем, коммунистическом, только им печать, и больше никто не может заниматься этим? И вы по этому принципу идете. Еще бы вопрос стоял так, если бы станок был передан мне Советом церквей, то вы бы в праве его были забрать. Я его сделал сам, за свои средства, и вы не средств не давали, не помогали. Я сделал, я работал, а вы приехали у меня конфисковывать. Какое же вы право имеете?» И так все. Только Совет церквей, только так, и только через него. И поэтому, наверное, третий выход тоже на этих принципах произошел, когда братья попытались делать что-то самостоятельно, а он их зажал, и они тогда пошли самостоятельно.
-Были ли попытки от этих братьев, которых вывели из членов Совета церквей, или от церквей, которые остались вне, опять вернуться, чтобы при встрече объясниться, найти общий язык? Были ли стремления объединиться с союзом ВСЕХБ, или эти братья считали и сейчас остаются уверенными, что этот Союз идет не по тому пути?
В отношении объединения со ВСЕХБ, таких попыток не было и в мыслях. Мы так рассматриваем, что те же самые братья не могли перестроиться. В Совете стояли на тех же позициях, они работать иначе не могут, мы так заключили. Они же - командный состав: получил приказ, снял трубку, позвонил, сделай то, сделай это, того отлучить, того принять, того поставить. Команда такая, она не перестроилась и не перестроится, может быть когда выберут новых. Но они и новым передают такой же опыт. И те также начинают действовать, понимаете? Исходя из всего этого, у нас была попытка просто сказать, что мы работаем отдельно, что у нас устав, мы зарегистрированы, мы вас не будем поносить, и вы нас не поносите. Давайте в деле издательства, в деле опыта, в деле общительности будем иметь контакты, но не больше. В отношении союза, мы не хотим присоединяться, и они не хотят нас, чтобы не было у них болезни, а мы начнем опять что-то исправлять, и возникнут проблемы. Так что они довольны, что мы не просимся, а мы не хотим туда, в эту систему, вторгаться. Больше того, сейчас многие общины обращаются к нам с жалобами на руководство старших пресвитеров, в данной области на старшего пресвитера. Мы не вторгаемся и говорим, что это ваш Союз, вы там и разбирайтесь у себя на месте. Они пришли и принесли протокол своего собрания, что выходят из братства ВСЕХБ и хотят присоединиться к нам. Я говорю: «Отправьте это коменданту в Киев. Если они уже вас вычеркнут, то тогда пожалуйста, чтобы мы не были причиной». Они отправили запрос и приехали к нам: «Мы уже отправили все и нет никаких ответов. Ездили в Киев, сказали, что разберутся и не разбираются». Прошло четыре года и никто их не обслуживает. И когда они уже написали туда письмо и нам его представили, а ответов все нет, то мы сказали, что будем их обслуживать сколько сможем.
-Какая это церковь?
Это здесь у нас, в Орехово. Ходжонково здесь не далеко. Это сейчас одна община Иловайская, одна церковь. Курахово еще есть одна церковь. Тоже самое, они все время ездят к нам. Мы уже поехали к ним на открытие молитвенного дома, а старший пресвитер отказался, сославшись, что ему некогда. Мы провели там служение. Брат один проводил, а мы все участвовали, сделали молитву такую. Мы не хотим ссориться, какая разница, если есть церковь. Они Богу принадлежат и пусть служат. Мы не ревнуем о том, чтобы расширяться за счет других церквей. Новые церкви организовывать - да. Мы ревнуем об этом. Сейчас у нас в Харцызске еще одна новая церковь от нашего братства организовалась после палатки, сейчас там семьдесят человек. Они купили дом и сейчас там собираются. Это новая церковь совершенно.
-Возвращаясь к 60-м годам. Был ли это единственный путь выхода из Союза ВСЕХБ, и нельзя ли было сделать это движение внутри Союза? Нужно ли было идти только таким путем, и был ли этот выход инициативой со стороны братства, которое в последствии отделилось, или их вывели?
Ни в коем случае в начале не планировалось выходить из церквей Союза. На местах хотели подготавливать, и писать, и рассказывать, и побуждать, чтобы писали заявление о разрешение Съезда. Если сейчас рассмотреть все, то это же все было запланировано, и с 29-го года закон «О религиозных культах» не поменялся, и в 44-м году, когда создавался Союз. Просто его не трогали, пока нужно было обстановку Сталину, или кому-то другому, то забыли за него, а он же так и был. Никто его не переделывал. Если бы братья тогда сказали, создавая Союз, что закон о религиозных культах не подходит, и мы не можем организовываться при таких условиях, может быть что-то и поменялось. Но им там ничего не сказали, им дали возможность, они возрадовались, организовались и так жили, но законы ж не поменялись. Война кончилась, все утихомирилось, и теперь опять надо с верующими разобраться, прибрать их к рукам. И так пошла вторая репрессия при Хрущеве, она даже при Сталине не кончалась. Я же говорю, что в 48-м году 17 человек посадили в Донецке от семи лет до десяти, и до двадцати пяти давали. Пять человек получили по двадцать пять лет. Пять лет поражения. А в связи с тем, что тогда не было закона о смертной казни, и им заменили двадцатью пятью годами. 17 человек.: служители, руководители молодежи, это не какие-то там, это - люди. Милорадов тоже туда попал. Как среагировало братство ВСЕХБ? Разве они не знали, что 300 церквей закрыли по Союзу, они были зарегистрированы, а их закрыли? Какую они сделали реакцию в этом вопросе? Они обратились в правительство? Они написали письмо? Они сделали какое-то обращение? Ничего подобного. Они закрыли глаза, как -будто нас еще не трогают. Их и не трогали, потому что надо было восстановить авторитет Советского Союза в мировом обществе. Показать, что это - миролюбивая страна. И вот стали создавать им специально поездки туда, все другое, и они забыли все. А там по радио говорят (я вот просмотрел сейчас выступление по радио Михаила Жидкова и Карева) какая свобода вероисповедания у нас, как у нас все расширяется, а нас тогда за горло брали, ведь закон 29-го года так и остался. И теперь, когда пришло время, они подняли его и стали требовать выполнения. Стали требовать через этот же Союз, чтобы своими руками задушить братство. И они вынуждены были написать все там. Там ничего другого не было, как только те пункты которые были в законодательстве 29-го года. Так же не допускать детей, так же не имеют право школы создавать, не имеют права оказывать материальную и финансовую поддержку единоверцам, не имеют право произносить призывные проповеди, а только отправлять религиозные культы. Тоже самое, ничего нового. Только новое было одно, что старший пресвитер, не должен увлекаться проповедями, а должен соблюдать выполнение законодательства о культах. Вот его и поставили соблюдать и делать отчет. Очень интересно было, как назначались старшие пресвитера.
-Вы можете сказать что -нибудь по этому поводу?
Да, я беседовал еще с Татарченко, старшим пресвитером, и с Зерновым, который недавно ушел в вечность, сто лет ему уже. Татарченко прислали к нам старшим пресвитером. Я его не знал, до этого я был в общении с пресвитером Ханжонкова. Официальные церкви у нас тут закрыли в 47-м, и община предложила меня туда пресвитером, я дал согласие только на том условие, если мне не ехать в Совет по делам религии и не давать ни каких подписок. Но оказывается, что в то время в церкви должен был быть исполнительный орган. Председатель исполнительного органа имел право нанимать служителя, приглашать из другой церкви, снимать. Он имел больше полномочий, чем пресвитер. Пресвитер не имел ни каких прав в церкви. Он мог только сказать Слово назидания, и больше ничего. Все остальное делал председатель совета. Председатель Совета периодически давал отчеты в Совет по делам религии: кого приняли, кого отлучили, кого крестили, как идет работа. Он - самое главное лицо. Он решал кого поставить на проповедь, кого нет, какую проповедь сказать, какую нет. Он все это доносил в Совет по делам религии, т.е. информировал. Все эти так делали, и здесь тоже. Когда меня предложили, они поехали без меня, все оформили и сказали, что все в порядке, я могу приезжать. Я этой кухни еще тогда не знал, потом только узнал, познакомившись с этими документами. Так я стал пресвитером, пока не вывели от туда в 61-м году Татарченко. Татарченко в 59-м году освободился, он сидел 10 лет, и Зернов сидел тоже 10 лет, а потом организовал Донецкий союз баптистов при немцах в 41- 43 годах, до освобождения. Два года они здесь были, издавали журнал «Голгофа», а Татарченко был в Приднепровском Союзе. Там Шаповалов был Данил Данилович, там Мельник был. Их посадили, и Мельник стал заместителем Андреева. Периодически приезжал ко мне Зернов, и мы с ним познакомились. Он сам ко мне приехал, потому что когда я уверовал, он уже сидел.
