Шелли начала раскачиваться из стороны в сторону. Она издавала низкий причи- тающий звук, как встревоженное жвачное животное.

Идеально блядь, – сказал Нос.

Вам не обязательно кричать на нее, – вмешался Питер. Он знал, что последует удар, но просто был обязан: рука мужчины тяжело ударила его по лицу. Нытье стало без- звучным воплем, когда Шелли закрыла лицо и пошатнулась.

Ты разберешься с этой чертовой тварью? – произнес Нос, разминая костяшки паль- цев.

Но внутри раздался еще какой-то шум, и Шея встал у двери, стараясь разглядеть, не решил ли еще кто-то присоединиться к их вечеринке.

Вы не должны этого делать, – тихо сказала Лета, все еще сидя на земле. – Вы думае- те, что Да, но это не так.

Лицо Носа стало красным, как у пьяниц, а на шее вздулись вены.

Еще одно слово и твой засранец будет выпотрошен, как рыба, прямо тут!

Шелли начала непроизвольно светиться.

Что за черт!? – сказал Шея.

Из дома появился Роман. Все, кроме Шелли замолчали. Роман обвел взглядом сцену. Он не видел Шею, стоявшего за дверью.

Вот так, – произнес Шея, – пистолет направлен тебе в голову. Не, повторяю, не обора- чивайся.

Роман обернулся.

Назад! – крикнул Шея.

Роман пристально посмотрел ему в глаза.

Засунь пистолет себе в рот, – сказал он.

Шея сунул дуло в свой рот. Нос начал двигаться к Роману, но Роман навел на него палец, не сводя глаз с Шеи и сказал:

Если он двинется, нажми на курок.

Шея выпучил глаза и хрипло, неразборчиво – из-за дула – проворчал, и Нос остановился. Роман подошел к Шелли. Он положил свои руки ей за голову и притянул вниз, на корточки, чтобы приложить свой лоб к ее и дышать вместе с ней, успокаи- вая. Он успокаивал, потому что сам был спокоен. Он совершал ошибки по глупости, но только не сейчас, когда он подъезжал, он услышал звук, говорящий, что его сестре нужна помощь, и это все, что ему нужно было для концентрации.

Лета стояла рядом с Питером. Она не понимала, что только что увидела, но ей и не надо было. Она дотронулась до его лица и убрала пряди волос с его глаз, заправив их ему за уши. Ей нужно было это сделать.

Роман, обращаясь к Носу:

Сними наручники.

Нос колебался.

Роман взглянул на Шею. Его лицо обливалось потом, и он тяжело дышал через ноздри.

Если он не снимет наручники, пока я считаю до трех, нажми на курок.

Один – начал Роман.

Нос освободил руки Питера. Питер потер красные кольца, оставшиеся на запя- стьях. Нос с яростью и страхом опустил глаза в землю: отражение подростка встретив- шего ненавистных копов.

Питер взял Лету за руку. Он видел как Шелли, заметившая эту маленькую бли- зость, немного залилась краской. Никто о тебе не забыл.

Сейчас пойдешь к своей машине, – Роман инструктировал Шею. – Этот пидр повезет тебя по 19 шоссе до границы с Аллегхени.

Нет причин называть его пидором, – сказала Лета.

Хорошо, тогда, когда этот… яйцеголовый довезет тебя оттуда по 79-му до границы с штатом Вирджиния, ты сможешь вытащить пистолет изо рта. И ты, – обращаясь к его напарнику, – ударь себя в нос.

***

Кто-то рассказал ей, – сообщила сестра Котар. – Мы собирались подождать, пока вы не приедете решить, как справиться с… ситуацией. Но она знает.

Годфри глубоко вздохнул и постарался обдумать все причины не пробить кула- ком стену из гипсокартона, но только одна приходила на ум. Он бы не смог.

Каково ее состояние? – спросил он.

Кататония. Не плачет, не говорит. Я дважды проверила, убедиться, что она моргает. И, доктор. Ее волосы.

Он вошел в комнату Кристины Венделл. Она в кресле, ноги на полу, руки лежат прямо, на коленях. В обычном состоянии она была так полна нервозности, что в этот момент он не смог вспомнить ничего грустнее, чем видеть ее руки в покое. Ее волосы стали полностью белыми. Годфри поежился, окно было открыто. Но ее руки голые.

Она была одета в простую майку на бретельках и ее тонкие руки и плечи оставались безразличны к холоду.

Кристина, – позвал Годфри. Она взглянула на него, но он не ожидал ответа, и она

не дала его ему. Его сердце, все равно было не на месте. Вещи между ним и ей прямо сейчас были величественнее, чем может предоставить любая благотворительность. Он взял одеяло с ее кровати и обернул вокруг ее плеч. Этот родительский рефлекс породил еще одни, который ему нужно обуздать. Но он был отцом и человеком, и он пытался.

Он откинул волосы с ее лица и поцеловал ее в щеку.

Дверь открылась, Годфри молниеносно выпрямился. В проеме стояла сестра Ко-

тар.

Почему окно открыто, – спросил Годфри, отвлекая от неуместности собственных действий.

Простите, доктор, я не знаю. Но, звонит ваша дочь. Она сказала это срочно.

Мудрость там, где мозг встречает сердце

Часовня находилась напротив линии деревьев под серым небом, достаточно близко к тени, чтобы казаться запоздалым наброском, выполненным одной и той же кистью. В святилище, сумеречный свет наполнил зал, и паутина между скамей про- блеснула в нем и маленькие дьявольские пылинки залетели снаружи, пока доктор Годфри не захлопнул тяжелые дубовые двери. Он оценил ситуацию и вскоре после, взял с собой назад в больницу Романа за необходимыми вещами, Питеру все еще нуж- ны были одежда, а Годфри хотел получить информацию, которую легче узнать, разде- лив подозреваемых. Годфри положил руку на плечо племяннику.

Хорошо видеть тебя здоровым, дружище. И, что за чертовщина тут происходит?

Иногда… – начал Роман, и остановился, колеблясь.

Иногда что? – подтолкнул его к ответу Годфри.

Иногда волк сходит с ума и не ест то, что убил.

Первым импульсом Годфри было счесть это за уклонение от ответа, но что-то древнее и более глубокое продиктовало ему обратное.

Когда ты говоришь о волке, что именно ты подразумеваешь?

Я говорю об оборотне.

Годфри задумался. В любой другой день своей взрослой жизни, он бы абстраги- ровался и занял свой ум анализом этих слов, что достаточно ясно не были ложью. Но он решил, в синеве сумрака, глядя в свой кофе, видя завихрения сливок, и зная точно, что он стал свидетелем переселения душ, зная, что это случится вновь, но не случит- ся с ней и был так за это благодарен, как никогда прежде; когда-то он решил выйти из Мира Теней в пользу Рационального объяснения происходящему, но теперь, в дневном свете, было необходимо наконец-то отказаться от разума, в пользу непрактичных и нелогичных фактов. Этому не было объяснения. Итак, освобождая себя от непримири- мых противоречий (интересно, куда они деваются?). В Хемлок Гроув обитает оборо- тень. Как очевидно. И более поразительным, чем простая доверчивость, было понима- ние, что во тьме и потаенных уголках его разума, он уже это знал.

Он указал на скамью и сел.

Это Питер? – спросил он, съежившись внутри в ожидании ответа.

Это не Питер.

Питер не оборотень?

Он оборотень. Но это не он.

Годфри был не уверен, что он чувствует на этот счет.

Я был с ним прошлой ночью, – сказал Роман.

Годфри, кивнув:

И вы пытались найти этого… плохого оборотня?

Он не плохой, на самом деле, просто больной, – ответил Роман.

Но вы не нашли его?

Я был в коме.

Годфри сглотнул. Ах, это.

Полагаю, – продолжил Годфри, – вы подвели итоги узнанного, которые мы можем использовать.

Роман подумал об этом. Пожал плечами. Гофдри ждал, что он что-то скажет, но понял: пожатие плечами и было ответом.

Он положил руку на колено Романа и вздохнул.

Я думаю, – сказал он, кивнув по направлению к церкви, – они способны развлечь друг друга достаточное количество времени, чтобы мы успели дойти до моего офиса и выпить.