Питер не противоречил – они просто заставляют людей считаться с тем, что вы думаете.

Вам нужна моя помощь или нет? – спросила она.

Если вещи продолжатся в том же ключе, кто-то очень важный мне, скорее всего, мо- жет пострадать.

Кто?

Я, – ответил он.

Она была раздражена, обнаружив, что не может проследить логику; она уже решила, что с ними в деле, словно ее исключение было выбором, но решила заставить его поработать усерднее ради ответов.

Чтож, в любом случае я рада, что вы друзья, – сказала она. – У романа их не так уж и много. То есть, среди таких людей. Она мотнула головой в сторону обеденного столи- ка Романа. – Но все, о чем они заботятся это имя. Никто на самом деле его не знает. И меньше всего, сам Роман.

Она склонилась к нему с конфиденциальным видом и пристально посмотрела на него, и теперь Питер ясно видел. Свет ее души, большеглазый мистицизм, отлича-

ющий ее от всех остальных засранцев. Верно. Роман не знал этого, но он был в этом ради, Ордена Дракона. Хорошо знать, хоть это и не так.

Пообещай мне кое-что, – сказала она. – Обещай, ты не позволишь всему зайти слиш- ком далеко. Обещай, что не дашь ему совершить какую-нибудь глупость.

Питер сделал непроницаемое лицо и улыбнулся про себя: он наслаждался це- ремонией и впечатлением от давания обещаний, независимо от того собирался ли их выполнять.

Обещаю, я не позволю этому случиться, – сказал он.

Они молчали посреди галдежа кафетерии. Она закинула под столом одну ногу

на другую, намеренно задев его голень, за что она лживо извинилась, но он не обратил внимания, заставив ее желать пнуть его. Затем она обнаружила, что это оказалась нож- ка стола, которую она задела, и на ее лице спроецировалось выражение обратное тому, что она чувствовала внутри.

Можно спросить? – начал Питер. Она кивнула.

Что ты можешь сказать о маме Романа?

Тети Оливии? А что?

Любопытство.

Еще бы, уверенно решила она.

А что ты хочешь знать?

Что ты знаешь о ней?

Она задумалась и пожала плечами. По правде, ничего. Никто не знал. В 80-х Джей Ар не видел возможности конкурировать с китайцами и решил перейти от про- мышленности к биотехнологиям. Он отправился на изучение некоторых предприятий и вернулся обратно помолвленным с самой красивой и презираемой женщиной в исто- рии города.

Где они познакомились? – спросил Питер.

В Англии, я думаю.

Она оттуда родом?

Она не была уверена.

А что с ее родней?

Она пожала плечами.

Как думаешь, есть шанс, что твой папа знает больше про эту историю?

Может. Он был ее наживкой.

Выражение лица Питера не изменилось, но появился вдохновленный нескрывае- мый коварный лик.

Не думал, что ты можешь рыбачить в округе, ища чем заполнить некоторые дыры, – сказал он.

Смешанная метафора! – ответила она.

Он взглянул на нее так, что каким-то образом заставил почувствовать ее глупой, хотя это именно она была той, кто использовал смешанную метафору. Что за парень!

Чтож, я не думаю, что жизнь стала достаточно интересной, – сказала он.

Жизнь всегда интересна, – отозвался он.

Ты украл это с постера какого-то фильма? Он открыл коробку «Крекеры Джека».

О, можно я найду приз? – попросила она.

Он протянул коробку, расширив отверстие своей хваткой, и она, с закрытыми глазами, залезла туда рукой, достав пластиковый пакетик.

Питер смотрел на приз и молчал. Она, открыв глаза:

Хм, странно.

Она держала розовое полупрозрачное пластиковое колечко, немного утолщен- ное в середине, как схема планеты на орбите. Змея – змея, пожирающая собственный хвост.

Питер протянул руку, она отдала ему кольцо. Он открыл его:

Надень его. Оно на счастье, – сказал он.

На другом конце комнаты, Роман наблюдал как Лета протянула свою руку и Пи- тер надел что-то на ее палец.

***

В тот же полдень доктор Чоссер в атриуме Института Биомедицинских Техноло- гий Годфри ждала разговора с его директором. На стойке в приемной стоял маленький человек в розовой, в стиле вестерна, рубашке, с хрустальными пистолетами на плечах, поддерживая развлекательные журналы со светскими сплетнями. На мраморном полу возле входа была выгравирована горизонтальная линия, за ней знак омеги, а за ним еще одна горизонтальная линия:

***

Она спросила, имеет ли этот рисунок какое-то значение. Человек за стойкой по- жал плечами. Он облизал палец и перевернул страницу журнала.

За ее спиной раздался звук шагов, доносящийся со стороны лифтов, и она обер- нулась, увидеть мужчину, выглядевшего не старше сорока, хотя был старше на десять лет. Его черные волосы уже содержали седину, что отражало его настоящий возраст, а на лице лежала печать полиэтнической смеси. Необычайно плотная мускулатура про- глядывалась через его костюм. Он протянул руку. Его руки были маленькие, по сравне- нию с его размерами, и почти по-женски слабыми, без мозолей, что любопытно, свой- ственных всем культуристам.

Доктор Йоханн Прайс, – представился он и чувствовалась чрезмерная гладкость в нем, а его улыбка тут же напомнила ей растекающуюся радугу в луже нефти.

Доктор Клементина Чоссер – ответила она.

Служащий за стойкой, пивший диетическую Колу, неожиданно подавился и вы- плюнул ее обратно в бутылку. Они взглянули на него. Он, ткнув в свой таблоид:

Он женился на этой шлюхе!

Прайс спросил Чоссер, не возражает ли она провести разговор за ланчем. Чоссер ответила, что не против, и Прайс проводил ее наружу, за здание. На пе-

редней лужайке, был огороженный закуток, окруженный аккуратно ухоженным садом камней, завивающийся спиралью, как раковина улитки. Она проследовала за ним к белому фургону на стоянке, с тем же символом омеги на двери.

Иероглиф, он для красоты, – ответил Прайс, предупредив на долю секунды заданный ею вопрос. – Адаптированный из кодекса самураев: неважно насколько долог путь, он

должен осуществляться шаг за шагом, как ползущий червь.

Она взглянула снова и увидела, что это было буквальной визуализацией описы- ваемого процесса:

***

Он вынул связку ключей и, нажав кнопку, открыл фургон.

По правде говоря, этот перерыв на ланч, самое большее из отдыха, который я получу на этой неделе, – сказал он.

Она посмотрела на Белую Башню.

Это не сводит вас немного с ума?

Имя Ноа Дреснер вам о чем-нибудь говорит?

Не говорило.

Он был архитектором института, который стал работой всей его жизни. Дреснер был сродни Ахаву сакральной геометрии: последовательность Фибоначчи, геомагнитные выравнивания, все эти фокусы-покусы. Его целью было выстроить свое наследие, гра- ничащим с осью мира: соединительной точкой между землей и небом. По завершении своего детища, он хотел подняться на лифте на высший уровень, но ему это не удалось

умер на пятом этаже от кровоизлияния в мозг.

Чоссер догадывалась, что это не совсем ответ на ее вопрос.

Прайс постукивал по боку фургона своим кулаком. Шаг за Шагом.

Они переместились в первоклассный азиатский ресторан рядом с торговым цен-

тром.

Говорят их суши шеф очень хорош, – сказал Прайс, садясь. – Сам не знаю. Если вы скажете, что соус тартар поверх пенопласта – объедение, скорее всего, я вам поверю. Для меня это все лишь глюкоза. Кстати, я не азиат.

Вы германо-бразилец, – сказала Чоссер. – Родились на три месяца преждевременно, но после высвобождения или же побега из вашего собственного инкубатора, вам было диагностировано состояние миотонической гипертрофии. Суперсила, если простым языком. И у вас аллергия на арахис.