Роман дома? – спросил Питер.

Могу я узнать, кто спрашивает?

Питер. Мы в одном классе по Английскому.

Можно узнать причину визита?

Домашнее задание, – ответил он.

Мм. – Этот звук выражал ее внутренние дебаты – сказать сыну о визитере или пока- зать свою власть.

Я позову его, – сказала она. И спустя минуту промедления. – Можешь войти.

Питер остался ждать в прихожей, пока она удалилась по коридору. На одной стене висела старая, потрескавшаяся и лоснящаяся картина жирного гротескного херу- вима, слоистые ямочки жира, комично маленькие крылья, и улыбающийся рот испач- канный шоколадом. Наверное, шоколадом. На другой, в рамке была больших размеров фотография налитой кровью и разноцветной вульвы гермафродита. Брови Питера поднялись. Нет – это цветок, крупным планом изображены тычинка и рыльце в пламе- ни тюльпана. Питер все еще был зачарован этой сложной цветочной непристойностью, когда появился Роман.

Да, – спросил он, с холодной отчужденностью презренной женщины.

Пау Вау, – сказал Питер.

Роман проводил его в свою комнату, размерами практически с весь трейлер Пи- тера. На двери была картинка распятия с обвивающей его змеей. Змея кусала свой хвост. Кроме этого, здесь было полнейшие отсутствие декораций, кроме стоявшего у стены сцепления между вагонами поездов, старое, деформированное и покрытое кор- розией. Которое, несмотря на свою скудную внешность, как уже знал, без каких-либо объяснений, Питер, было самым ценным, чем владел Роман.

Итак? – начал Роман, с холодной, отчужденной удовлетворенностью презрительной женщины, под чей кров вы приползли обратно.

Началось, – сказал Питер. Он описал Роману послеобеденных визитеров.

Роман оценил историю с уклончивым выражением:

И, что? Девчонка Вендаллов полностью сошла с ума. Они не могут воспринимать ее всерьез.

Все не так просто, – ответил Питер. – Эта женщина, она говорила так, словно ненави- дит Мексиканские фейерверки.

Роман кивнул, все обиды, что он мог чувствовать от их ранней встречи, пропали под гнетом этой интриги.

Кто она? – спросил он.

Она ищейка, – сказал Питер.

Роман пожал плечами. И что с того?

Единственные люди, действительно знающие кто ты, твоя мама и я. – Произнес он оборонительно. – А я знаю, как молчать.

Я здесь не поэтому, – произнес Питер, соврав: одной из причин его визита было убе- дить упыря не раскрывать свой рот.

И что ты боишься, она раскопает?

Николая, – сказал Питер.

Он все еще жив?

Нет. Но если она капнет достаточно глубоко, она узнает.

Роман взглянул на него.

-Николай был убийцей.

Вкус Страха

По природе Николай был добряком. В свои последние годы он дал имя каждой утке, которую кормил, и музыка заставляла его плакать. Больше, чем что-либо, он любил свои воскресенья с Питером. В эти дни он позволял Питеру помогать ему, ког- да он шатался по округе с молотком и тележкой, высматривая машины с вмятинами, требующими ремонта. Питер помогал, претворяясь умственно отсталым, поскольку люди чаще нанимали парня с умственно отсталым ребенком, и это заставляло его чув- ствовать себя умным и полезным. Затем, они незамедлительно шли тратить всю долю Питера на мороженое и аркады. Николай никогда не позволял ему оставлять деньги; богатый человек, говорил он, тот, кто потратил миллион. Позже, кода дело дошло

до Питера, превращение, Николай был тем, кто показал ему правильный путь быть волком, не копаясь в мозгу, но объясняя важное: Не нападай, когда не голоден; когда охотишься, заходи с тыла, чтобы избежать рогов и копыт; и когда ты полон песни все- ленной, дышащим духом, охватывающим все вещи, закинь свою голову назад и закрой лаза и насладись этим.

И, хотя сердце Николая сделано из золота, вещество его мозга не самый ценный товар: когда он был молод, он проебал множество вещей в своей жизни. Он был ча- стью табора в старой стране, и поскольку он один из семи сыновей Руманчека, а Ру- манчеки были так же полезны в удержании сплетен, как женщина с картой, факт того, что он раз в месяц сбрасывал свое человеческое одеяние и бродил по тайным областям под покровом непослушных богов, был не только хорошо известен, но также превра- тил молодого человека в более известную фигуру, чем даже самые именитые танцоры или музыканты. Старые женщины кудахтали, а молодые хихикали, когда Руманчек хорохорился в свои годы. Он действительно жил роскошью борова. Итак, чтобы уве- личить его положение, вошло в традицию среди его братьев и их друзей, настоящий джентльменский клуб, смотреть, как Николай напивается перед превращением, потом крадет свинью или овцу и пожирает ее. Лучше, чем кино! Конечно, старые и мудрые качали головами, из-за одной простой морали из этой истории – дети, играющие с огнем, добиваются того же, что и пьяницы играющие с оборотнем – итак, это и случи- лось: в ночь, когда весельчак из их компании решил, будет смешно вырвать кость из волчьей пасти.

Другие сначала испробовали палки и камни и только потом оружие, но было уже слишком поздно. Как только волк ощутил вкус страха, единственное, что остает- ся делать – медленно пятится назад, избегая дальнейшей провокации, а затем бежать, бежать и молиться, что кто-то другой из твоей компании окажется медленнее.

Так оно и произошло. Все было кончено, еще не начавшись. Все было кончено.

Убить другого человека, это не выход в цыганских кругах. Это немыслимо. И чело- век, сотворивший такое, немыслим. Не было ни наказаний, ни санкций против таких вещей, несовместимых с дыханием духа, что проходит и объединяет все в мире. Это просто конец для одного, совершившего такое, он больше не существовал. И нет нака-

зания страшнее, чем лишить кого-то сердца. Следующим утром Николай проснулся в одиночестве на голой земле, где кровь его друга покоилась на растаявшем снегу, и был слышен звук, уезжающего табора с его братьями, звук его сердца вынутого из тела.

Вот откуда это, – сказал Питер.

Он указал на свои ребра с татуировкой «г» на них.

Это значит гаджо. Изгой. Николай был изгоем всему миру, а я был с Николаем.

Как он попал сюда? – спросил Роман.

был только один способ. Он был невидимкой для всех своих людей и умер бы со сво- им большим пальцем в заднице, если бы не два его старейших в мире друга: его ноги. Он пошел. Он шагал дни и ночи, и в дождь и в солнце и не остановился, пока не попал в Америку. И тут он начал все сначала.

Невозможно прийти в Америку, там же океан, – сказал Роман.

Ну, он нашел способ выпить его, – ответил Питер.

Роман взглянул на него.

Это из Библии, - уточнил Питер.

В Библии это чудо, ты не выпиваешь океан, – запротестовал Роман.

Ну, а он сделал, – сказал Питер. – Это было на письме, а Николай не знал даже, как расписаться, и ему было плевать, правильно ли он говорит. Итак, он ходил вверх и вниз по пляжу, а затем, он пошел вглубь страны, пока не нашел водоем, где привязал листья кувшинок к свои ботинкам. И вот как он пришел в Америку.

Роман не был удовлетворен. Но так как исследование этой истории, все равно вело в тупик, он сменил тему. Он спросил как это все касается Питера.

Это моя кровь, – ответил Питер. – Кровь… пятна.

Роман взял соединение вагонов и задумчиво взвесил в руках.

Бля-я – сказал Роман.

Бля-я – поддержал Питер.

Как думаешь, кто такая Чоссер на самом деле? – спросил Роман.

Уж точно не второе ухо на моем члене, – сказал Питер. – Единственное, что меня вол- нует, не оказаться в клетке.

Роман, помолчав:

И, что теперь?

Сделаем, как ты и сказал, – ответил Питер. – Найдем варгульфа. И остановим его.

Роман ударил соединением по ладони несколько раз:

Как?

Если есть время до следующего полнолуния, поможем ему, – сказал Питер. – Воз- можно, он даже не знает, что делает.