Джонс тоже полистал записную книжку:

— На пустыре около дома восемьдесят девять, Парковая авеню, да. Эксперты считают, она получила пулю у подъезда этого дома, когда звонила или стучала, видимо так. Потом тело оттащили на пустырь и завалили каким-то хламом, накрыли тряпьем или чем-то в этом роде.

— Не говори мне, я сам угадаю, Дейв, — высказал предположение Ньюмен. — Парковая авеню, восемьдесят девять — это адрес Кейт, э-э, Нейсмит, да? Я прав или нет?

Мак-Ивер снова покачал головой. Милнер убрал блокнот.

— Ну, как дела, Фед?

Федеричи не сразу осознал, что Милнер обращается к нему. Он думал, что в комнате появился какой-то «фед» (на местном полицейском жаргоне — агент одной из федеральных служб — ФБР, Казначейской охраны или Ц-мать его-РУ). Нет, его дела не совсем хороши. Спасибо. Какого черта, что может быть хорошего, если женщина с телом, достойным главного разворота в «Плейбое», вся в движении, у которой было все: груди, ноги, лодыжки, ключицы, запястья, в которую он неприлично влюблен, — теперь мертва, дырочка от пули за левым ухом, как у какого-то придурка, а не существа, одетого (он никогда не видел, но уверен) в лифчик, пояс и множество других приспособлений, и…

— Я, в общем, в порядке. Просто мы, знаете, встречались с ней, говорили с ней…

«И чувствовали ее запах, слышали скольжение ее чулок, позвякивание драгоценностей, браслетов, видели трепет плеч, покачивание бедер, блеск волос, все-все-все», — подумал он, вслух же сказал:

— Мы знали ее, я и лейтенант Ньюмен.

Милнер глянул на Федеричи, мол: «Ну и хрен с того?». Потом перевел взгляд на Джонса:

— Попросите ребят из Хобокена прислать баллистические данные на ту «девятку», если это действительно она. Почти уверен, что объект Тимми обработан из той же машинки.

— Кто такой Тимми? — спросил Джонс.

— Вот — лейтенант Мак-Ивер.

— О, извините, лейтенант, — Джонс щелкнул пальцами, — ваш объект — это парень в киношке с попкорновой коробкой на голове?

Мак-Ивер, подтверждая, кивнул.

— Еще раз, как его имя?

— Корри. Майкл Корри. Он, м-м, ученый, отслеживал заразные болезни.

— Эпидемиолог, — уточнил Джонс.

Мак-Ивер кивнул.

— Дейв? — обратился Ньюмен.

— Да, Джейк? — дружелюбно отозвался Милнер.

Джонс, Федеричи и Мак-Говерн переглянулись, потом посмотрели на Мак-Ивера, который запрокинул голову и почесывал подбородок, избегая смотреть на них.

— Почему ты решил, что одна и та же «девятка» была использована в случае с Оберн и Корри?

— Ты навел меня на эту мысль, Джейк, — объяснил Милнер. — Ты только что повторил слова Оберн: почему Мак-Алистер не ведет сексуальную жизнь, не по причине ли какой-то болезни? Возможно, этот парень, Корри, точно знал, что там есть какая-то болезнь, и его убили за осведомленность. Может быть, Карен Оберн что-то пыталась раскопать, относящееся к этому же. Ее тоже убили.

— Может, и Айвс упал, или прыгнул, или его столкнули за излишнюю осведомленность.

Милнер кашлянул:

— Да.

Ньюмен улыбнулся:

— Да.

Джонс, Федеричи и Мак-Говерн снова переглянулись и посмотрели на Мак-Ивера, который сидел с таким видом, будто хотел сказать: «Какого хрена вы пялитесь?». И они прекратили переглядываться. Клингер вздохнул:

— Все закончили?

Присутствующие стали пожимать плечами, кивать, шаркать, ерзать, крутить головами, разминая затекшие шеи.

— Да.

— Все, инспектор.

— Да.

— Да, сэр.

— Да.

Клингер поднялся:

— Как вы думаете, куда я сейчас пойду, пока вы, ребята, резвитесь в снегу? Я иду в Сити-Холл объяснять его превосходительству господину мэру, как столько дерьма навалилось за такое короткое время в такую погоду.

Он ушел.

Секунду спустя Милнер окликнул:

— Фед?

— Да? — отозвался Федеричи.

— Кейт Нейсмит, женщина, живущая по тому адресу, где убили Карен Оберн, и владеющая магазином в Три Бе Ка, «Le Peau Douce», женское белье, на углу Западного Бродвея и Томас. Ты должен поехать туда…

— Что у нее? — переспросил Федеричи.

Милнер прищурился:

— Что?

— Какой у нее магазин?

— Следи за моими губами: нижнее белье.

Федеричи вынул записную книжку.

— Бродвей и Томас?

— Западный Бродвей и Томас.

— Западный Бродвей и Томас.

— Le Peau Douce.

— Ле… По… Дус…

— Найди ее… — попросил Милнер.

— Да.

— Убедись, что ей ничто не угрожает…

— Да.

— Если что, оставайся с ней…

— Да.

— Дай мне закончить фразу, Фед.

— Простите, лейтенант.

— Если нужно, оставайся при ней. Позванивай каждую пару часов… Чего ты ждешь?

— Все?

— Все.

Федеричи отдал честь и ушел с двойной скоростью. Милнер передернулся:

— Должно быть, это сизигия. Я считаю, что Клингеру нужно объяснить эти дела перед мэром сизигией, но такой юмор нуждается в предварительной смазке.

— Как ты сказал? — не понял Ньюмен.

— Сизигия. Редкое противостояние Земли, Солнца и Луны, вызывающее усиление приливных сил. Вдобавок, Луна сейчас в перигее, в самой близкой к Земле точке, и это еще больше усиливает приливы. Приливы по всему миру в среднем на семь футов выше нормы. В местном масштабе сизигия совпала с большой бурей, в результате сила зла вырвалась на волю.

— Откуда ты знаешь всю эту химию, Милнз? — спросил Ньюмен.

Милнер пожал плечами:

— Я вычислил, что ты тоже подхалимажем пробиваешься в отдел краж картин, так что стал интересоваться другими областями знаний.

Ньюмен со смехом нанес слабый хук слева в предплечье Милнеру.

— Ты — глупый козел.

Милнер ответил мягким апперкотом справа.

— Ублюдок.

Они рассмеялись, обнялись и вышли из офиса.

Джонс, Мак-Говерн и Мак-Ивер не хотели друг на друга смотреть.

«Келтикс» вздули вчера «Никсов», 141:111. «Нетс» неплохо провели время, победив «Шпоры». На льду «Рэйнджеры» победили «Калгари», «Дьяволы» взяли верх над «Кингс». Прогноз национальной службы погоды: облачно, ветрено и холодно. Максимальная температура сегодня плюс пятнадцать-двадцать градусов, минимальная ночью ноль-плюс пять. Завтра примерно то же самое. Возможно, немного холоднее и плотнее облачность. Сейчас в Центральном Парке плюс двенадцать по Фаренгейту, но, с учетом северо-западного ветра, погода, как… в Миску-Харбор, Новый Брунсвик.

Мертвый Эдди Милано хотел иметь футболку с такой надписью: «Жизнь — сучка, а потом ты сдохнешь». Правда, ему бы лучше подошла фраза: «Жена — сучка, а потом ты сдохнешь». Поскольку из всех событий, происходящих вокруг него, концентрирующихся вокруг него, — приключение в День Валентина, новости от Мэри Лиз, налоговый вопрос, о котором бухгалтер просил не беспокоиться до следующего года, но пришлось побеспокоиться в этом году, да еще такая погода, — из всех событий самым худшим, дерьмом собачьим, нумеро уно, главной неприятностью все еще оставалось общение с женой Розали. Ей бы — в профессиональные борцы, а сраный детеныш вырастет и станет ублюдочным парикмахером-педиком.

Что она такого делает, Розали? Ничего, вот в чем фокус. Она ничего не делает, только воет и ноет, стерва:

— Мне нужна новая микроволновка, новое платье, новые туфли, новая шляпа, ботинки для ребенка. (Какие еще ботинки? Ботинки для голубого ублюдочного парикмахера?) Я не хочу смотреть эту программу, желаю смотреть ту. Разговаривай нежно с Мамой, Эдди. Дай Маме почитать газету, Эдди. Мама готовит лучшую лозанью в мире, правда, Эдди? Скажи Маме, Эдди. Почеши мне спинку, Эдди. Подержи меня за руку, Эдди. Почему ты меня больше не целуешь, Эдди? Не хочешь баунси-баунси, Эдди? Я помню, ты раньше постоянно хотел баунси-баунси. Наверное, ты баунси-баунси с какой-нибудь дешевкой на стороне, Эдди. Я ей глаза выцарапаю, Эдди. Я ей сиськи отгрызу, тра-та-та-та-та-та-та…

Ему ничего больше не оставалось, все надоело. Пришлось просто уйти из дому на прогулку в самую пургу. И в финале вручить себя прямо в руки ребятишкам Арти Рота, вместо того чтобы спокойно замерзнуть на пороге собственного дома. Они его запихнули в «дельту-88». В конце концов они его просто укокошат и бросят в Канал Гоуанус.