— Да, он бывал в моей квартире.

— Я знаю, — Милнер казался невозмутимым.

Фрэнсис Мак-Алистер открыла рот, подумала и промолчала.

Милнер осклабился:

— Я знаю, потому что был знаком с парнем.

Долан устало попытался остановить его:

— Лейтенант…

Фрэнсис Мак-Алистер оборвала Долана:

— Тогда, полагаю, вы знали, что он бывал у меня, потому что брал несколько интервью для большой статьи.

Милнер покачал головой:

— Этого я не знал, нет. Я просто был знаком с ним. А когда он брал интервью?

Еще один закон Ньюмена: жарь жертву достаточно долго — даже прокурора и федеральную шишку, — и приступ словесного поноса перерастет сам себя, вопросы станут хорошими и крепкими.

— Интервью — прошлым летом, — ответила она, — а статья вышла в начале осени, так, Билл?

— В ноябре, — уточнил Долан.

— Так. Когда швейцар сообщил, что Айвс — ваш знакомый, он говорил о знакомстве прошлого лета?

— Я не знаю, что думает швейцар, — отрезала женщина.

— Я не знаю, что я думаю, что он думает, — завернул Милнер. — Думаю, он считал Айвса вашим знакомым самого последнего времени.

— Что вас заставляет это предполагать, лейтенант?

— Я уже говорил, что был знаком с парнем. Не со швейцаром, а с Айвсом.

Снова встрял Долан:

— Будьте добры, облеките ваши инсинуации в форму вопроса, лейтенант Милнер.

Тот парировал:

— Конечно. Вопрос: вы предложили Мак-Нэлли исчезнуть, потому что проводили время с Айвсом?

Фрэнсис Мак-Алистер улыбнулась:

— Нет, лейтенант Милнер, я не проводила время с Чарльзом Айвсом. И ни с кем другим. Я перестала встречаться с Томом Мак-Нэлли из-за того, что он хотел жениться.

— А вы не хотите выходить замуж?

— Нет.

— Может быть, не за него, по крайней мере?

— Никогда.

— Никогда… м-м-м…

Подошла очередь Ньюмена.

— Вы когда-нибудь давали Айвсу ключ от вашей квартиры, мисс Мак-Алистер? Да, Долан, я понимаю, что нет доказательств его присутствия в квартире. Итак, давали вы ему ключ?

— Нет. И не давала ему ключ на время, чтобы он смог сделать дубликат.

— Ага. Хорошо. Это был мой следующий вопрос.

— И если кто-то тайком взял ключ, украл его, как угодно, я ничего об этом не знаю.

— Ну, хорошо. Это я тоже собирался выяснить.

— В последний раз я видела Чарльза Айвса на коктейле здесь в прошлую среду. Гостей собралось восемь человек. Я могу сообщить их имена, если хотите. Первый пришел в шесть тридцать, все разошлись около девяти.

Ньюмен кивнул:

— Вы предугадали еще один вопрос.

Еще один закон Ньюмена: если допрашиваемого пережарить, особенно прокурора или федеральную шишку, он начнет предугадывать вопросы и отвечать на них до того, как ты их задашь. Таким образом жертва обращает пережаривание в собственное преимущество.

Милнер поднялся:

— Думаю, пока достаточно, советник. Спасибо за то, что смогли уделить нам время. Мы сами найдем выход, Долан. Будем поддерживать связь. Почесали, Нумз.

Нумз? Удача была так близка, сейчас не время уходить, время окружать, загонять в тупик и бить ее за одну непоследовательность, потом за другую и так далее.

В холле по пути к лифту Ньюмен вспылил:

— Какого черта, Милнер?

— Это я у тебя хотел спросить.

— Что ты имеешь в виду?

— У тебя что, ничего нет?

— Ничего? Я на деле полдня. Это ты знал парня.

Милнер надел пальто, поднял воротник, полюбовался своим отражением в огромном, от пола до потолка, зеркале.

— Ты знаешь, чем они сейчас занимаются? Они проверяют, не осталось ли вчерашних записей на пленке, поскольку она догадывается, что было одно из сообщений от Чарльза Айвса. Он наверняка сообщил ей, что хочет прийти. Неважно, что ее нет дома. Он ее дождется. Швейцар его знает. Вероятно, у него был ключ. У Айвса нашли связку ключей, штук пять-восемь, и один из них, скорее всего, от ее квартиры.

— Ты знал парня, — долдонил свое Ньюмен.

— Правильно, — подтвердил Милнер.

Ньюмен рассмеялся.

— Какого хрена ты регочешь?

— Ты до потрохов перепугался.

— Что ты, блин, имеешь в виду?

— Слушай меня, Милнз. Ты просто уделался.

— Ты — сраная дырка в попе, Ньюмен.

— Поцелуй меня в задницу.

— Испугался? Дерьмо. Ты видел ее лицо? Там есть кое-кто, кто тоже испугался. Думаю, мы провернем это дело за пару дней. Два дня, и она сдастся.

— Потому что ты взялся за дело? Чушь собачья, она сейчас над тобой смеется.

— Не лезь, Нумз.

— Не называй меня Нумзом.

— Жопа.

— Ублюдок недоношенный.

Милнер уперся в кнопку вызова лифта кулаком, как боксер в грушу.

— Где этот дерьмовый лифт?

— Я пойду пешком, — заявил Ньюмен. — Может, наткнусь на своих ребят, узнаю, что у них есть.

— Они и клопа не поймают, твои ребята, — рассмеялся Милнер.

— Господи, Милнз, вот нашелся работяга.

— Ты узнаешь, Нумз, ты узнаешь.

— Мешок с дерьмом.

— Пидор.

— Вниз, джентльмены?

«Дьяволы» проиграли «Рэйнджерам», «Айлендеры» взяли верх над «Брюинз», «Нетс» проиграли «Никсам». Прогноз национальной службы погоды: по-прежнему облачно и холодно. Максимальная температура — пятнадцать-двадцать градусов. Вечером снегопад, высота снежного покрова два-три дюйма. Минимальная температура около пятнадцати градусов, переменная облачность, северо-западный ветер до двенадцати миль в час. Ощущение, как в Римуски, Квебек.

— Так чего, они собираются вынести обвинение ей, Фрэнсис Мак-Алистер? — спросил Мертвый Эдди Милано.

— Она ничего не сделала, Эдди, — сказала Мэри Элизабет Неделикато, — наряду с презумпцией невиновности американские граждане имеют право на свободу от обвинений, когда они ничего не совершили.

— Ну да, но она была дома, когда он сделал сальто, репортер-то.

— Вполне возможно, Эдди, ты никогда не был в таких апартаментах, как у нее: не просто много комнат, это… масштаб.

— Масштаб. О-ей, прости. Я и не знал про масштаб. Думал, речь идет об обычной квартире, представлял, как нормальные люди живут, а тут апартаменты с масштабами. Как это я так оглупел? Масштаб…

— Не повышай голоса, Эдди. Вэл на телефоне. С мужчиной, который вот уже семь лет является ее клиентом.

Уже семь месяцев у Мертвого Эдди поднимался на Мэри Элизабет, но каким концом может мужчина возбуждаться от телки семь лет подряд? А именно так обстояло дело у озабоченного парня на том конце провода. Не понимал Эдди таких ребят. Им что, нравится? Похоже на то. И даже очень нравится облегчаться именно таким способом.

Дерьмо. Мертвому Эдди это совершенно не нравилось. Он обычно убеждал себя, что клиенты его девочек разряжаются в такой манере, потому что не могут по-другому, плохо себя чувствуют, скверно о себе думают и, особенно, дурно думают о девочках, которые им помогают. Нет уж, спасибо. Неужели им это действительно нравится? Неужели они в порядке, или их привлекают девчонки в телефонной трубке?

Парень, который семь лет подряд звонит Вэл, не чувствует к себе жалости, не ощущает разочарования? Он — на вершине блаженства? Значит, парни, которые звонили Мэри Лиз, кое-кто с самого начала ее работы (надо бы проверить по журналу регистрации кредитных карточек), не чувствуют себя ущербными или разочарованными, вполне довольны, на вершине блаженства, добившись своей цели. А он не может похвастаться большим, хотя он — Мертвый Эдди Милано.

Мертвый Эдди Милано — худший из засранцев. Злобная задница. Жутчайший из парней. Задолго до того, как он стал Мертвым Эдди, а был просто Эдвардом для мамы и монашек в «Помпейской Богоматери», Эдом или Эдди, или курносым для братьев, сестры и друзей, вредным панком для отца, он ходил в кино «Лев Шеридан» (его давно уже нет, никто и не помнит), недалеко от их квартиры на Салливан-стрит, смотрел фильм «Шейн». Когда любой из мальчишек Эд, Эдвард или Эдди хотел стать похожим на благородного Алана Лэдда или хотя бы на Брандона де Как-то-там, Эдди хотел стать Джеком Пэлансом. Джек Пэланс одевался во все черное, а на руке — черная перчатка, чтобы кисть не мерзла во время стрельбы и сохраняла гибкость во время убийства одного-двух забулдыг. Джек Пэланс выглядел таким злобным, въезжая первый раз в город на лошади. И лошадь казалась тоже злобной. Старый пердун, сидящий в зале перед Эдди, через одно место от своей старой пердуньи, такая вот собралась пердящая семейка, повернулся к жене и заявил: