– Здравствуйте, – сказала Уля, и Вероника отметила про себя, что голос у девушки такой же приятный, как и внешность.

Вероника не хотела начинать разговор при тете Тоне и позвала Ульяну за собой во двор. Выяснилось, что Уля действительно ровесница Вероники, что волей судьбы она оказалась в доме двоюродной тети и не хочет сидеть у нее на шее.

– Работы нигде нет, а вы же знаете мою тетю, – говорила Ульяна, – нет-нет, да и попрекнет куском хлеба.

Вероника рассказала о своем предложении, и девушка охотно согласилась.

– Я бы и так вам помогала, – радостно произнесла Уля, – а если еще хоть на питание что-то заработаю…

– И молоко свое будет, и сметана, и сыр, – прибавила Вероника. – А лекарства для мамы я сама буду покупать и привозить.

– Даже не знаю, как вас благодарить. – Большие зеленые глаза Ули стали влажными.

– Давай на «ты», – предложила Вероника.

– Давай!

– Идем знакомиться с моей мамой. Она у меня очень хорошая. – Вероника схватила Улю за руку и потянула за собой в дом.

Пока Ульяна разговаривала с мамой, Вероника вышла во двор, села на скамейку рядом с мужем. Назар достал сигарету, жадно затянулся.

– Эта девушка согласилась? – спросил он, выпустив струйку дыма вверх.

– Ее звать Уля, и она не против помочь нам, – ответила Вероника.

– На каких условиях?

– Они будут с мамой делить ее пенсию и молоко, а лекарства я сама буду покупать и привозить сюда. Ты же знаешь, что хорошие лекарства достать трудно и платить за них придется столько, сколько скажут.

– Неужели этой девице недостаточно пенсии? – нервно спросил Назар.

– На лечение маминых денег вряд ли хватит, – как можно спокойнее ответила Вероника. Ей стало неприятно, когда Назар назвал Улю девицей. От этого слова несло вульгарщиной и неуважением, а ей девушка очень понравилась.

– Но, дорогая, пойми меня правильно, моя зарплата не безразмерная… – начал Назар, подкрепляя свои слова энергичными жестами. Он всегда так делал, когда был чем-то недоволен. – Пойми, я не смогу обеспечивать твою мать дорогими лекарствами. В наше время надо думать о куске хлеба.

У Вероники внутри все закипело, словно там ожил давно дремавший вулкан.

– А теперь, – Вероника подхватилась с места и встала перед мужем, – послушай меня внимательно. Я пришла в твой дом и стала жить по твоим правилам. Я готовлю то, что тебе нравится, ношу ту одежду, которую выбираешь ты. Я кладу твои вещи в том месте, которое определил ты. Я прекрасно знаю, что зажигалка должна лежать на пачке сигарет головкой к открытой стороне пачки, и никак иначе, а перестановку мебели делать у нас категорически запрещено. По твоему совету, нет, скорее по твоей установке, я записываю афоризмы в тетрадь и учу их наизусть…

– Вероника… – Назар хотел ее остановить, но вулкан уже начал выбрасывать лаву.

– Нет, дослушай меня до конца, – продолжала Вероника. – Я благодарна тебе за то, что ты ко мне хорошо относишься, не поднимаешь на меня руку, не изменяешь и не пьянствуешь с друзьями после работы. Но есть в жизни святые понятия. В первую очередь это моя мама, которую ты упрямо продолжаешь называть «твоей матерью». Пусть даже так. Я могла бы с этим смириться, но сказать, что у тебя нет денег на ее лечение… Если так стоит вопрос, то я сама заработаю эти деньги. Нет, не бойся, я не брошу институт и у тебя будет образованная жена. Я пойду работать санитаркой на полставки и буду продолжать учебу, но маму, запомни это, я никогда не брошу. И еще! Что бы ты ни говорил, я рожу этого ребенка. Можешь молчать, чтобы еще раз обидеть меня. И академотпуск я брать не буду. И знаешь почему? Чтобы скорее закончить институт и самостоятельно начать зарабатывать деньги.

Вероника умолкла. Она стояла перед Назаром раскрасневшаяся, необычно смелая и гордая.

– Все? – спросил Назар.

– Нет. Забыла попросить тебя не называть Улю девицей.

– А теперь послушай меня. Сейчас очень трудное время…

– Я знаю. Всем трудно. И мне будет нелегко, но я выдержу. Это мое последнее слово, и давай прекратим этот разговор.

Вероника не стала слушать мужа, порывавшегося что-то сказать. Она выбежала в сад. Ей хотелось побыть одной. Она села на скамейку под старой яблоней, оперлась спиной о толстый потрескавшийся ствол и расплакалась. Только сейчас она почувствовала, что очень устала. Просто смертельно устала за короткий промежуток времени. Она плакала от обиды, от усталости, от жалости к себе. Излив всю горечь слезами, она немного успокоилась. Вероника посмотрела в сторону, где была фабрика Захария, а за ней – река. Каким же насыщенным и светлым еще недавно казалось ей будущее! Тогда она не задумывалась о том, что и на ярком солнце бывают темные пятна, а в жизни и подавно. Только сейчас Вероника поняла, что в детство нет возврата, оно осталось позади, а впереди ее ожидают нелегкие дни…

Веронике повезло: рейс автобуса в ее деревню, отмененный месяц тому назад, накануне Нового года был восстановлен. Об этом ей сообщил Данил, тоже хотевший попасть домой на зимние каникулы. Они встретились на автовокзале, купили билеты и уже час тряслись в холодном «пазике». Вероника была благодарна Данилу за то, что он не цеплялся с вопросами о ее семейной жизни, но его «а помнишь, как…» вскоре утомили ее. Веронике больше всего хотелось нормально выспаться. Давала о себе знать то ли беременность, сопровождавшаяся токсикозом, то ли усталость от учебы, домашних дел и работы уборщицей в студенческом общежитии. Вероника прикрыла глаза, и Данил умолк. Некоторое время ее голова качалась с боку на бок, пока не нашла удобное место на плече Дэна. Вероника не заметила, как погрузилась в объятия сна.

Она проснулась только тогда, когда автобус притормозил на знакомой остановке. С грохотом распахнулись двери, в салон ворвался морозный ветер.

– Не спеши, успеем, – сказал Данил, забрав у Вероники сумку.

– Ты почему меня не разбудил? – спросила она, поднимая воротник куртки.

– Мы уже дома, – улыбнулся он. – Значит, никуда не опоздали.

– Как у тебя все просто, – сказала Вероника, вслушиваясь в скрип снега под ногами. – А я постоянно куда-то спешу, не успеваю, опаздываю и опять бегу. Прямо не жизнь, а какой-то спринтерский бег.

– Вся человеческая жизнь – спринтерский бег, – протянул Дэн.

– Да ну тебя, философ! – Вероника хлопнула парня по плечу. – Признайся лучше, девушка у тебя есть?

– Такой, как ты, нет.

– Дэн, с тобой невозможно нормально разговаривать!

– Вероника, ты счастлива со своим мужем?

Этот вопрос застал Веронику врасплох. Она никогда над этим не задумывалась. Просто жила в безумном ритме дней, разрываясь между делами так, что не успевала нормально поспать, не то что размышлять.

– Так счастлива или нет? – Данил не отступал.

– Сложный вопрос, – улыбнулась она.

– Почему? Счастье – это состояние души. Разве трудно определить его вот так сразу?

– У меня умный, образованный муж, – начала Вероника. – Он не пьет, не матерится, не кричит на меня, у него есть работа, квартира и машина. Я работаю и учусь, езжу к маме… Вот и вся моя жизнь. Именно так! И самое главное – я жду ребенка, а значит, я счастлива уже потому, что скоро стану мамой.

– Все не то! Не то ты говоришь, Вероника. Когда женщина счастлива в браке, она не задумываясь говорит: «Да! Я очень счастлива с этим человеком!»

– Дэн, не нагоняй тоску! Мы уже пришли, и я от этого счастлива, – улыбнулась Вероника, забирая свою сумку. – Спасибо, что помог. Пока! Еще увидимся!

Вероника быстро пошла во двор. За ней жалобно скрипнула калитка, а Данил еще долго смотрел на дом, в котором светились окна…

Было приятно видеть, что мама может самостоятельно передвигаться по дому. Ксения Петровна опиралась на палочку и тянула правую ногу. Зато речь восстановилась, и она даже шутила.

– Вот бы еще правая рука начала слушаться, и все было бы хорошо, – сказала она. – Веришь, дочка, так хочется самостоятельно Звездочку подоить, что сил нет. Правда, мы с Улей доили ее как-то в две руки, она – правой, а я – левой.