Чего добился несчастный студент, Каннегисер, убивший Урицкого? Сколько тысяч жизней по всей России теперь дают ответ за его смерть, а сам он предан утонченной казни. Как найти верный путь к спасению родины?

И мало-по-малу тревожная мысль стала просачиваться в мое сознание. “Anima servilis”, как определял профессор Петражицкий, которого я слушал в студенческие времена. Класс, не способный к сопротивлению! Сколько раз приходилось видеть, что сотню арестованных вели три-четыре оборванных мерзавца, не умевших даже держать винтовки, — вели на смерть, и никто не старался уйти от этой смерти, хотя бы из инстинкта самосохранения. Только что крыса, окруженная десятком, для нее — великанов- людей, билась за свою жизнь и геройски бросилась на грудь мичману Н., хотя одна нога ее была уже отрублена палашом, а там — бессильные наемные китайцы гонят целое стадо, как баранов, на смерть! Сколько раз арестованные отдавали свое оружие, из которого их тут-же и убивали! А звери, не видя сопротивления, становятся все более жестокими! Среди нас есть столько сильных и смелых людей, но нет веры друг в друга. Мне не хотелось возвращаться больше в командирскую каюту, и я пошел к себе, где еще не скоро уснул.

Когда утром, вставши пораньше, я поднялся на мостик “Азова”, то увидел страшное зрелище. Откуда-то возвращалась толпа матросов, несших предметы офицерской одежды и сапоги. Некоторые из них были залиты кровью.

Одежду расстрелянных в минувшую ночь офицеров несли на продажу.

“Память Азова” в Кронштадте. 1923 г.

Став эталоном расцвета крейсерской идеи в русском флоте на его броненосном этапе, послужив прототипом ее крайнего отражения в классе “Рюрик”-“Громобой”, осененный эксклюзивными, говоря по-современному, знаками георгиевского отличия, крейсер “Память Азова” свою карьеру начал как заранее избранный баловень судьбы. Вплоть до 1899 г. “Память Азова” в центре резко усиливавшейся активности русского флота и русской политики на Дальнем Востоке. В 1900 г. корабль снова на Балтике.

Большие работы по его модернизации не состоялись, и казалось, что напряженная боевая служба пришла к естественному завершению. Избавив корабль от не обещавшего славы похода на Восток, судьба послала ему более тяжелое, чем война, испытание — вооруженный мятеж, поднятый в команде революционными пропагандистами. Погибшие в нем офицеры вместе с командиром своей кровью должны были расплатиться за все те нескончаемые промахи и ошибки самодержавия. И хотя корабль находился во власти мятежников лишь в продолжение нескольких часов, царь, по свойству своей мстительной натуры, вместе с мятежниками жестоко наказал также и ни в чем не повинный корабль. Он был лишен своих георгиевских отличий и переименован в “Двину”. Это решение вырвало из истории флота память о подвиге корабля “Азов” и его героев, порочило честь офицеров, которые на “Памяти Азова” стали жертвами верности присяге и служебного долга.

Февральская революция 1917 г. вернула кораблю его историческое название и георгиевские отличия. И судьбе было угодно возложить на корабль особую миссию, сделав его флагманским кораблем русского морского начальника при обеспечении Ледового похода флота в 1918 г. из Гельсингфорса в Кронштадт. Проводив более 250 кораблей, уходивших во льдах, “Память Азова” в числе последних 6 мая покидал Гельсингфорс. Вернувшись к прежней службе в качестве базы подводных лодок, в 1919 г. он был потоплен в результате ночной атаки английских торпедных катеров. Приняв на себя торпеды вчерашних союзников и тем спасая от гибели или повреждений другие корабли, старый крейсер героически исполнил свой последний долг. Благородная жертвенная гибель — удел, которого удостаивается не всякий старый корабль.

Ощутив бортом дно Кронштадтской гавани, “Память Азова” словно бы замыкал долгую цепь событий, восходивших к дням, когда в этой гавани не раз отдавал швартовы и якоря его исторический предшественник — корабль “Азов”. Достойно нес память о нем погибший теперь в гавани старый крейсер. И не его вина в том, что по неисповедимому приговору судьбы оказались обманутыми все те светлые ожидания, которые в дни плавания с наследником возлагали на него моряки “Памяти Азова” и всей России. Но можно ли ожидать счастья от императора, носившего на голове позорный след от удара саблей японского полицейского. Менять надо было наследника! Менять ради счастья России!

Но этого сделано не было, и потому особо повернулись и судьба императора, и судьба “Памяти Азова”, и судьба России.

Р. М. Мельников. 2003 г.

1. Капитан 1 ранга Ломен Н.Н. в ходе постройки и по 1892 год.

2 Капитан 1 ранга Амосов Ф.И. во время ходовых испытаний.

3. Капитан 1 ранга Чухнин Г.П. с 5 мая 1892 по 1896 гг.

4. Капитан 1 ранга Вирениус А.А. с 1896 по 1898 гг.

5. Капитан 1 ранга Юрновский В.С на 1 апреля 1899 г.

6. Капитан 1 ранга Нидермиллер А. Г. с 1901 г.

7. Капитан 1 ранга Лозинский Л.Г. по 19 июля 1906 г. Убит в ходе восстания на корабле.

8. Капитан 1 ранга Курош Н.П. с 1906 по 1908 гг.

9. Капитан 2 ранга Ивановский В.Я. (учебного судна “Двина”) с 1911 по 1913 гг.

10. Капитан 1 ранга Никитин Д.В. (плавбазы “Двина”) на 1 марта 1917 г.

Фонд 417. Главный Морской штаб.

Фонд 418. Морской генеральный штаб.

Фонд 421. Морской Технический комитет.

Фонд 427. Гпавное управление кораблестроения и снабжений.

Фонд 870. Вахтенные и шканечные журналы (коллекция).

Приложение № 1 ВОССТАНИЕ НА КРЕЙСЕРЕ “ПАМЯТЬ АЗОВА” ^{9}

В кампанию 1906 года крейсер “Память Азова” был флагманским кораблем Учебно-Артиллерийского отряда Балтийского моря. Он плавал под брейд-вымпелом начальника отряда, флигель- адъютанта капитана 1-го ранга Дабича. В самом начале кампании из команды и переменного состава учеников выделилось несколько революционно настроенных людей: артиллерийский квартирмейстер 1-й статьи Лобадин, баталер 1-й статьи Гаврилов, гальванерный квартирмейстер 1-й статьи Кол один, минер Осадский, матросы 1- й статьи: Кузьмин, Котихин, Болдырев, Шеряев и Пенкевич.

Они вели с матросами разговоры политического характера, читали им газеты левого направления, например, “Мысль”, “Волгу”, “Страну”, и даже прокламации Российской Социал-демократической партии. Основная мысль всех этих разговоров и чтений сводилась к осуждению правительства и к необходимости Учредительного Собрания.

К квартирмейстеру Лобадину заходили в арсенал для каких-то тайных переговоров писарь 2-й статьи Кулицкий, машинный содержатель 2-й статьи Аникеев и квартирмейстер Колодин. Наиболее осторожные и начальству послушные матросы предостерегали своих товарищей против “политических”. Но квартирмейстер Лобадин прямо сказал, что не потерпит никакого подглядывания, противоречий и доносов. А кто будет восстанавливать матросов против Лобадина и его товарищей, того недолго выбросить за борт. У Лобадина слово не расходилось с делом, и комендор Смолянский был здорово избит: его подозревали в том, что он написал команде письмо о дисциплине и верности присяге.

На берегу велась пропаганда: в лесу, под открытом небом, устраивались митинги матросов. На них выступал агитатор, которого матросы привыкли называть “студентом Оськой”. На самом деле это был одесский мещанин Арсений Коптюх; он жил в Ревеле по подложному паспорту мещанина Степана Петрова. “Студент Оська” был неутомим: он не только привлекал матросов на свидания в частной квартире в Ревеле, но в июне даже приехал на сам крейсер и участвовал в заседании судового комитета. Этот комитет состоял из нижних чинов, избранных путем тайной подачи голосов. Среди матросов собирали пожертвования на Ревельский революционный комитет. Одним словом, агитация и пропаганда шли с большим успехом.