Чуть ли не единственной осязаемой мерой (журнал № 29 от 23 февраля 1893 г.) стало запрещение устроить помещение для 300 пуд. пакли. В конечном счете остановились на том, что, сняв до 106 т груза (уменьшение осадки на 3 дм) и добавив 35 т снарядов и зарядов, корабль сможет уменьшить переуглубление всего лишь на 2 дм. Об увеличении же боезапаса речи и вовсе быть не могло.
Спустя год 30 июля 1894 г. подтвердились опасения командира Г.П. Чухнина. По его донесению, “вследствие перегрузки крейсера и недостатка помещения, он не может взять полного запаса” и имеет только половину снарядов и зарядов для крупных орудий и только одна треть — патронов для скорострельных пушек.
После проведенных в доке осмотра и притирки кингстонов, перемены шага винта корабль, все еще не поспевавший в Америку даже к завершению торжеств, начали с прежней поспешностью готовить к новому назначению. 7 июля, когда “Адмирал Нахимов” и “Император Николай I” еще находились на пути в Нью-Йорк, в министерстве с одобрения генерал-адмирала было решено, что “Память Азова” возглавит эскадру Средиземного моря под флагом контр-адмирала Ф.К. Авелана (1839–1916). Эскадра пойдет в Тулон для ответного визита, который в Кронштадт в 1891 г. совершила французская эскадра контр-адмирала Жерве.
Корабль должен был к 10 августа прибыть в Кадикс, чтобы там соединиться с возвращавшимися из США крейсерами “Адмирал Нахимов”, “Рында” и броненосцем “Император Николай I”. Прежний же их начальник — командующий эскадрой атлантического океана вице-адмирал Н.И. Казнаков (1834–1906) должен был на крейсере “Дмитрий Донской” вернуться в Кронштадт. “Генерал- адмиралу” назначили отдельное плавание с квартирмейстерами по Атлантическому океану. В состав эскадры Средиземного моря включалась состоявшая в Пирее стационером черноморская канонерская лодка “Терек”.
Задержанный все еще незавершенными работами “Память Азова” вышел из Кронштадта только 21 августа. Разными путями совершалось и сосредоточение эскадры, прибывшей 17 августа в Лиссабон. “Император Николай I” вместе с “Рындой” 27 сентября вышел из Кадикса в Тулон. “Адмирал Нахимов” I 28 сентября вышел из Картахены, чтобы на широте Барселоны соединиться с поджидавшей его эскадрой. Как писал А. Балтимор, “по неясно поднятому сигналу “Адмирал Нахимов” вместо того, чтобы вступить в кильватер крейсеру “Память Азова”, для чего “Рында” оставил место за крейсером, пытался вступить в кильватер броненосцу “Император Николай I”, то есть идти впереди крейсера” (с. 46). Дело могло кончиться таранным ударом, а, может быть, и потоплением “Памяти Азова”. Катастрофа была предотвращена исключительными искусством, опытом и самообладанием Г.П. Чухнина. Как говорилось в резолюции состоявшегося впоследствии суда, “Благодаря правильным и решительным действиям командира крейсера “Память Азова”, столкновение ограничилось легким прикосновением и незначительными повреждением”.
Сами тулонские торжества, знаменуя спасительный для Франции союз с Россией, прошли в непревзойденной атмосфере нескончаемых и самых горячих чествований русских моряков. Газеты переполнялись восторженными репортажами о русских моряках и русско-французской дружбе, радость и оживление царили везде, где появлялись моряки с эскадры. Все слои французского общества с присущей нации экспрессией словно бы соревновались в выражении самых теплых восторженных дружеских чувств к экипажам кораблей. Дождь наград, как в Сиаме и Японии, пролился на офицеров. Ф.К. Авелан к командорскому кресту ордена почетного легиона, полученному в 1891 г., прибавил теперь большой офицерский крест. Г.П. Чухнин, как и остальные командиры, получил офицерский крест Ордена. Изящно выполненным значком с изображением незабудки (его автору приходилось видеть в заметном, а ныне давно распавшемся собрании профессора В.В. Ашика (1905–1985), женщины Франции выражали обуревавшие их чувства сердечности, любви и привязанности к русским.
“Празднества следовали беспрерывно. Начальник эскадры с командирами и многими офицерами посетил Париж, где также были устроены блестящие праздники в честь наших моряков”, — говорилось в отчете по Морскому ведомству за 1890–1893 года (С.Пб, 1895, с. 35).
По окончании ставших едва ли не изнурительными торжеств эскадра перешла в порт Аяччо на о. Корсика, откуда 22 октября направилась к традиционному месту дислокации русских эскадр в Средиземном море — греческий порт Пирей. Оттуда, чтобы “показать флаг”, или, как говорят сегодня, обозначения военно-морского присутствия своей страны в бассейне Средиземноморья, корабли уходили для посещения его портов. Здесь в исторической Саламинской бухте или на рейде острова Порос (не путать с о. Парос в Эгейском море) занимались повседневной боевой подготовкой и корабельными учениями.
Остров Порос тогда был почти что собственностью России. На нем еще сохранились остатки строений, возведенных в 1828–1829 гг., когда остров служил базой прославившейся в 1827 г. в Наваринском сражении эскадры графа Л.П. Гейдена (1772–1850), в составе которой корабль “Азов” заслужил свои георгиевские отличия. Теперь с этими святыми для русского флота реликвиями смогли вплотную соприкоснуться моряки нового “Азова”. Зримо прочувствовали они память о героях Наваринского сражения — М.П. Лазареве (1788–1851), П.С. Нахимове (1802–1855), В.А. Корнилове (1806–1854), В.И. Истомине (1809–1855). История не знает такого собрания имен героев, кто свое боевое крещение получил на одном корабле. И, наверное, никто на “Памяти Азова” — носителе их славы, не мог остаться равнодушным к тем урокам героики и патриотизма, которые давали общение с историческими местами корабля “Азов”.
Свой вклад в восстановление этих мест внесли на о. Порос и моряки “Памяти Азова”. Здесь в небольшой изолированной горами долине на юго-западном берегу неглубокого залива их предками были вырыты колодцы, сооружены кузницы, каменные набережные и здания для складов корабельного снабжения и дельных вещей, и хлебопекарен, снабжавших эскадру хлебом и сухарями. Заброшенные к концу XIX в., эти сооружения в 1892 г. были обследованы экипажем канонерской лодки “Донец”, а с приходом эскадры Ф.К. Авелана во главе с “Императором Николаем I” началось и их восстановление. Права собственности восстанавливали явочным порядком.
От территорий, когда-то законно купленных во времена графа Гейдена, последующие правители России неблагоразумно отказались, не желая в 1870 г. нести расходы по поддержанию в порядке начавших ветшать и понемногу разграблявшихся местными пастухами строений. Продав в 1867 г. русскую Америку, правители с легкостью решили расстаться и с землями на о. Порос. Теперь же морякам пришлось рассчитывать лишь на благосклонность греческих властей и прежде всего, конечно, на игравшую роль ангела-хранителя русского флота в Греции королевы эллинов Ольги Константиновны (1851–1928). Дочь генерал-адмирала Константина Николаевича (1827–1892), сохранившая особую привязанность к своей родине — России, она, став в 1867 г. женой греческого короля Георга I, с завидным энтузиазмом и постоянством опекала экипажи появлявшихся в Греции русских кораблей.
Ни один из их приходов, не обходился без визитов королевы, королевской четы, королевских министров или королевы с наследником престола. Она участвовала в корабельных праздниках, встречах нового года, устраивала для офицеров приемы при дворе, делала подарки командирам и кают-компаниям кораблей. Особой теплотой отмечалась, конечно, и встреча корабля со служившим на нем принцем Георгом.
В дышавшей славой русского флота местности, среди живописных красот, в курортном климате Средиземноморья “Память Азова” провел весь счастливый для него 1894 год. Интенсивные учения у Пороса в январе сменялись походом 26 января на Мальту, память о которой запечатлела картина входившего на ее рейд после Наваринского боя корабля “Азов”. 26 февраля новый “Азов”, посетил знаменитый Саламинский рейд, на котором в 480 г. до н. э. произошло вошедшее во все учебники истории и морской тактики грандиозное сражение между флотами греков и персов. 31 марта совершили переход из Александрии в Суду на о. Крит, где русский флот участвовал в международной миротворческой миссии, разделяя непримиримо враждебные между собой греческую и турецкую общины.
