Не повезло лишь миноносцу «Страшный». Около полуночи он основательно заблудился в островах. Как ни меняли направления, нигде не могли найти своих товарищей. Тогда решили взять курс на Артур и идти самостоятельно. Часа два шли благополучно. Но вот вдали замелькали огоньки. — Наконец-то нашли своих! — решил командир, капитан второго ранга Юрасовский и стал подходить к замеченным огням. Из осторожности «Страшный» шел без огней. Как только забрезжил свет, командир, все еще не различая очертания судов, приказал дать позывные. Эти позывные и погубили миноносец. В ответ на позывные грянул залп, и моряки различили во встречных судах шесть неприятельских миноносцев и два крейсера. Окружив «Страшного», японцы стали засыпать его снарядами. Прорваться сквозь кольцо из восьми японских кораблей оказалось немыслимо, хотя такая попытка и была сделана. Оставалось или сдаться, или погибнуть в бою. Командир Юрасовский выбрал бой. И бой начался. Подобно экипажам «Стерегущего» и «Сильного», моряки «Страшного» покрыли себя славой. Одним из первых 6-дюймовых снарядов, попавших в миноносец, разорвало Юрасовского. Этим же снарядом убило всю прислугу у носового орудия и подбило само орудие. Снаряды с восьми японских кораблей сыпались непрерывно. Палуба миноносца устилалась убитыми и ранеными. Командование перешло к лейтенанту Малееву.
Исход боя был, конечно, предрешен заранее, на помощь рассчитывать было трудно, но лейтенант Малеев решил, что он, да и вся команда, дешево свою жизнь не отдадут. В эти критические минуты все действовали необычайно слаженно, толково. Малеев распоряжался точно и отчетливо, поспевая всюду. Его видели то на носу, то на корме, там, где происходила какая-нибудь заминка; он успевал крикнуть подбадривающее словцо и в машинный люк. Его товарищ, мичман Акинфиев, упал с развороченным осколком снаряда боком. Но все же, превозмогая боль, собрав последние силы, он успел уничтожить секретные карты и сигнальные книги, уложив их в мешок и выбросив с балластом за борт.
С каждой минутой редело число членов команды миноносца. Море кипело от рвущихся вокруг снарядов. Но на палубе среди раненых и трупов товарищей уверенно работали у орудий матросы. Пример Малеева вдохновлял комендоров; из немногих уцелевших орудий они слали в корабли противника выстрел за выстрелом. Улучив удобный момент, Малеев приказал минеру Черепанову пустить в близко подошедший японский крейсер торпеду. На палубе «Страшного» грянуло «ура»: торпеда достигла цели, крейсер стал быстро крениться на борт, к нему на помощь бросились другой крейсер и два миноносца. Сразу четыре единицы вышли из боя. Положение изменилось, и у Малеева на короткое время даже появилась надежда пробиться. Воспользовавшись замешательством врага, он решил пустить ко дну и второй крейсер. Черепанов уже зарядил аппарат, но только он взялся за спусковой рычаг, как неприятельский снаряд попал в самую торпеду. Раздался ужасный взрыв. Все находившиеся поблизости были убиты, инженеру-механику Дмитриеву оторвало голову. Машина вышла из строя. «Страшный» остановился. Японские миноносцы вплотную подошли к «Страшному» и стали в упор расстреливать его. «Страшный» получил пробоину, последняя 47-миллиметровая пушка была уничтожена. Корабль доживал последние минуты, но все же не сдавался. В распоряжении Малеева осталась лишь небольшая пятиствольная митральеза [138], снятая им 14 марта с японского брандера. Приладившись к ней, он осыпал палубы японских миноносцев картечью. Наконец кончились заряды в митральезе, и «Страшный» замолчал. Японцы подошли еще ближе и предложили сдаться. «Лучше погибнем, но не сдадимся», — ответил Малеев, обращаясь к команде. В это время миноносец начал медленно погружаться в воду. Он уже погибал, но японцы не переставали стрелять. И больше всего Малеева удручало в эти минуты сознание того, что уже ничем нельзя ответить противнику. На случай абордажного боя Малеев приготовил револьвер. Осколком снаряда у него сорвало фуражку и ранило в висок. Вдруг он с удивлением заметил странное движение на неприятельских судах, стрельба прекратилась, и миноносцы стали быстро уходить от «Страшного». В чем дело? Малеев осмотрелся и увидел, что на помощь «Страшному» несется полным ходом четырехтрубный крейсер «Баян». Но было уже поздно. «Страшный» погружался в воду. Палубу его уже захлестывала волна.
— Братцы, — крикнул Малеев, беспокоясь об оставшихся в живых матросах, — спасайся кто на чем может!
Это были последние слова моряка-героя. Малеев погиб вместе со своим кораблем. Как ни летел «Баян», его помощь запоздала. Из сорока восьми человек команды и четырех офицеров «Страшного» удалось подобрать всего лишь пять матросов, закоченевших, цеплявшихся за всплывшие обломки корабля.
Бой «Страшного» стал прологом к дальнейшим событиям памятного дня 31 марта [139].
«Баян» был послан на помощь «Страшному» адмиралом Макаровым. Утром, заметив на горизонте дымки возвращавшихся после ночной разведки миноносцев, Макаров уловил раскаты отдаленных выстрелов С трудом удалось различить, какие именно корабли ведут бой, однако было ясно, что не крупные. Макаров немедленно послал на выручку «Баяна». С волнением следили моряки за «Баяном». Вдруг все увидели — крейсер остановился. Забеспокоились, решили что случилось несчастье, повреждена машина. В действительности же в тот момент, когда «Баян» подходил к месту гибели «Страшного», где в холодной воде еще барахтались люди, сквозь пелену налегшего с востока тумана стали вырисовываться очертания кораблей японского крейсерного отряда, в том числе были видны силуэты двух крупных броненосных крейсеров: «Асамы» и «Токивы».
Командир «Баяна» доложил об этом Макарову по радио и приказал приготовить шлюпки.
Несмотря на серьезную опасность, «Баян» выполнил свою задачу блестяще. Став лагом к неприятелю, он с одного борта открыл сильнейший огонь, а с другого, заслонив своим корпусом место гибели «Страшного», спустил шлюпки и стал спасать тонущих матросов. Лишь после того как были подобраны все, кого смогли заметить, «Баян» повернул в Артур.
Заслышав канонаду и получив радио с «Баяна», Макаров выслал в помощь ему быстроходные корабли «Новик» и «Аскольд». Следом должна была идти не отличавшаяся быстротой хода «Диана».
Но «Баяну» помощь не понадобилась. Выполнив свою задачу, он вернулся в Артур. Вскоре пришли и миноносцы, посланные в ночную разведку на острова Эллиот.
Командир «Баяна» подробно доложил Макарову о своих действиях и добавил, что возможно в боевой суете и не удалось подобрать всех cо «Страшного». Макаров заволновался: не так его беспокоили японские крейсера, как судьба людей со «Страшного», которые возможно и сейчас еще тщетно ожидали помощи. Сигнальщики просигналили приказание эскадре: «Быть в строе кильватера. «Баяну» идти головным и вести эскадру к месту. Всем смотреть за плавающими обломками».
Пока корабли занимали места в колонне, в море вышел «Петропавловск» под флагом Макарова. Погода тем временем разгулялась, проглянуло солнце, с моря дул свежий ветер и разводил порядочную волну. Адмирал стоял на верхнем мостике, тут же находились командир корабля капитан первого ранга Яковлев и флаг-капитан адмирала капитан первого ранга Васильев. На Макарове было пальто с барашковом воротником, борода его развевалась по ветру.
— Здорово, молодцы! — раздался сильный голос адмирала, когда «Петропавловск» проходил мимо крейсера «Диана».
— Здравия желаем, ваше превосходительство! — ответили с «Дианы» как-то особенно дружно, громко и радостно.
Адмирал вплотную подошел к поручням, снял фуражку и, широко улыбаясь, замахал ею.
— Ура! — загремело на палубе «Дианы». Матросы громоздились на плечи друг другу, чтобы увидеть «Деда»… — Ура-аа! — кричали и офицеры. Они проталкивались к борту и тоже размахивали фуражками.
Ни моряки с «Дианы», ни сам Макаров не думали, что видятся в последний раз.
Макаров решил сегодня вывести в море весь исправный флот и, несмотря на неравенство сил, дать сражение. Хотя он и не говорил об этом прямо, но, как свидетельствует находившийся при нем младший флаг-офицер мичман В. П. Шмидт, никто не сомневался, что именно таково было его намерение. «Чувство приподнятости духа, — замечает Шмидт, — передалось от адмирала всем нам, и мы были нервно возбуждены и наполнены сознанием, что наконец настал момент отомстить за январскую атаку. Это чувство инстинктивно передалось всем».
