– Этот официант не торопится, – задумчиво сказал Гамильтон. – Проплыву-ка я, пожалуй, еще несколько раз от борта до борта, чтобы по-настоящему почувствовать жажду.

Вот и хорошо. Исчезни с моих глаз хотя бы на пять минут, чтобы я успела взять себя в руки.

Клодия видела, как он нырнул и поплыл кролем к противоположному концу бассейна. Ему явно хотелось бы плыть быстрее, но мешали другие пловцы, тем не менее Гай выдерживал Хороший темп, делая вдох через каждые четыре взмаха.

Лежа на животе, Клодия отвернулась от бассейна, чтобы не видеть Гамильтона. Только так удалось ей успокоиться, и ее мысли переметнулись на его дочь.

Почему я чувствую себя виноватой? Не моя вина, что ша избалованная девчонка предпочитает целый день сидеть у себя в номере и дуться на весь свет.

Почему у нее такой трудный характер? Может быть, в том виноват слишком властный отец? Маловероятно. Скорее всего он был слишком снисходителен. А теперь уже поздно топать ногой и приказывать.

Почему Аннушка говорила, что он, мол, боится, чтобы я не изгадила все дело? Неужели она умышленно не позволяет отцу завязывать отношения с женщинами?

Меня, пожалуй, это не удивило бы.

Но может быть, это естественно. Никакому ребенку не понравится, если какая-нибудь женщина вздумает занять место его матери! Что же все-таки случилось с женой Гамильтона? Клодии до смерти хотелось спросить у него об этом, но ведь таком вопрос не задашь просто так, во время разговора за завтраком.

Пока она размышляла, вернулся Гай, и почти сразу же появился официант с напитками.

Все еще лежа на животе, Клодия не спеша потягивала через соломинку «Пиммз», в который были добавлены мята и свежий огурец, что было весьма кстати в такую жару.

Гай залпом выпил сразу половину порции пива.

– EI hamdulillah. Это то, что мне было нужно.

– Вы сказали «ваше здоровье» по-арабски?

– Нет, это означает благодарность Господу Богу. Вам придется часто слышать здесь эти слова. – Усаживаясь на лежак, он добавил: – А еще чаще услышите «Insha'allah».

– А это что значит?

– Если того пожелает Господь. Так что, insha'allah, моя дочь все еще работает над заданием по английскому языку. Хотя, да простит меня Господь, я в этом сильно сомневаюсь.

Лежать на животе становилось неудобно. Клодйи казалось, что ее «36-В» приклеились к гладильной доске. Приподнявшись на локтях, она сказала:

– Боюсь, что для этого одного желания Господа Бога будет недостаточно. Аннушка твердо намерена вести себя вызывающе. Она даже не спустилась в ресторан на ленч. Заказала обед в номер.

– Ей это скоро надоест. – Клодия не была в этом так уверена.

– Как вы поступите, если она не пожелает подчиняться? – Нетерпеливо передернув плечами, Гамильтон поставил стакан.

– Что-нибудь придумаю.

– Например? Урежете дотацию на карманные расходы?

– Это я уже делал. Когда мы дома, это бесполезно. У нее масса друзей, у которых денег куры не клюют.

– А не разрешать ей выходить из дома, видимо, бесполезно?

– Сами видели. Не могу же я запереть ее на ключ в комнате. – Клодия взглянула на часы. Положенные двадцать минут еще не истекли, но иссякло ее терпение. Она села и накинула на волосы и плечи прозрачное черное парео, потом прикрыла колени и закуталась в него полностью.

– Подражаете местным жительницам? – сказал Гай, вопросительно приподняв бровь.

– Просто проявляю осторожность. – Она немного помедлила. – Я чувствую себя ужасно виноватой, нежась здесь на солнце. Мне кажется, что я не отрабатываю свои деньги. Она думает, что вы привезли меня сюда, чтобы я повлияла на нее, и твердо решила не поддаваться этому влиянию.

– Довольно типичная для Аннушки линия поведения. – Клодия почувствовала раздражение.

– В таком случае зачем вы меня привезли? Вам, не приходило в голову, что мое присутствие может лишь ухудшить ситуацию?

Гай обернулся к ней.

– А вам не приходит в голову, что, если бы вас здесь не было, она давно бы была на пляже и флиртовала с кем попало, просто напрашиваясь на неприятности? Нет, я предпочитаю, чтобы она целый день дулась у себя в комнате.

– Неприятности? – Клодия широким жестом обвела залитую солнцем террасу, мирные цветники и берег моря за ними. – Какие здесь могут быть неприятности?

– Уж поверьте моему опыту, Аннушка способна устроить неприятность где угодно. – Гамильтон допил свое пиво. – У меня еще есть кое-какие дела. Во сколько вам удобнее ужинать?

Она не ожидала, что Гай так быстро уйдет.

– В любое время до девяти вечера. – Клодия помедлила. – Но вам не обязательно ужинать со мной, я не боюсь находиться в ресторане в одиночестве.

– Вы, может быть, не боитесь, зато я этого терпеть не могу. Я постучу в вашу, дверь около половины восьмого.

Он встал, потянулся и подобрал с лежака полотенце.

– Увидимся позднее. – Он на секунду задержался, окинув взглядом ее закутанную в черное фигурку. – А вы неплохо смотритесь в яшмаке. – Прежде чем он отвернулся, Клодия успела уловить, как возмутительно дрогнули уголки его губ.

Большое спасибо! И как это прикажете понимать? Что я выгляжу лучше, когда закутана в черное, словно какая-нибудь бедуинка с волосатыми ногами?!

Постаравшись выкинуть из головы печальную картину, Клодия покопалась в сумке и извлекла купленный в аэропорту в книжном киоске модный роман. Она уже пыталась его читать, но не могла сосредоточиться, а теперь не могла отыскать место, на котором остановилась.

Роман почти сплошь состоял из любовных сцен, и Клодия стала перелистывать страницы, чтобы отыскать нужное место. Насколько она помнила, там какой-то Доминик бросал похотливые обжигающие взгляды на Кару. А здесь, на странице сорок три, он буквально то же самое проделывал с Натали! Черт возьми, этот парень не теряется!

«Его томная южная картавость вызывала у нее дрожь в коленях.

– Открой мне свою грудь, Натали! Расстегни блузку».

Не смей! Этот мерзавец только что трахался с твоей сводной сестрой! И вполне возможно, с твоей мачехой, а также с твоей пышнотелой нянюшкой-пуэрториканкой!

Но Натали, конечно, не слышала. В мгновение ока она уступила подлым мольбам, и Доминик начал проделывать всякие греховные трюки с ее роскошной, налившейся и т. д. и т. п.

Причем на кухне, когда в комнате рядом находилось около дюжины очень важных гостей, а на плите требовали внимания соус по-матросски и суфле из козьего сыра. К тому же в любой момент мог войти ее супруг со словами: «Не знаешь ли, где лежит штопор, дорогая?»

Они просто нарываются на неприятности!

Продолжая читать, Клодия подивилась тому, что в книгах соски женских грудей всегда сравниваются с крупными спелыми сливами. Почему бы это? Соски размером со сливу – это все-таки, наверное, некоторое преувеличение. Правда, книга была американской, а там у них, может быть, соски имплантируют, как и многое другое. И почему это у всех непременно твердые маленькие ягодицы? Твердые маленькие ягодицы никак не соответствуют полной, налившейся груди. Это противоречит всем законам природы.

Все это недостижимое превосходство женских прелестей подействовало на нее удручающе. И зачем только она потратила почти восемь фунтов на эту бездарную халтуру?

Потому что ты обожаешь всякие пикантные эпизоды, лицемерка. В магазине ты специально перелистывала книгу, отыскивая интимные сцены, когда подошел Гай и сказал, что началась посадка. И ты схватила «Дейли телеграф» и прикрыла газетой книгу, чтобы он не подумал, что ты сексуально озабоченная дурочка.

Правда, Гамильтон тогда даже не взглянул на ее покупку. Он расплачивался за полдюжины журналов для своей доченьки.

Однако в данный момент Клодии почему-то не хотелось смаковать пикантные сцены. Для того чтобы дать пищу своему воображению, у нее было достаточно натурального сырья.

Если уж говорить о натуральной пище для воображения, то как насчет сегодняшнего ужина?

Судя по всему, Аннушка к ним не пожелает присоединиться, и Клодия не могла решить, то ли ей радоваться этому обстоятельству, то ли огорчаться. Присутствие за столом надутой физиономии избалованной девчонки наверняка успокоило бы всякий трепет. С другой стороны…