— На, на. Вот. — Он выразительно пожевал.
— Так, хорошо, — кивнул Трайнис. — Мне нужна сильная команда. А еще ложечку сможешь?
Вадковский облизал ложку и ткнул ею в сторону экрана.
— Слушай, Гинтас, такая задача. Если мы в автономе, условия нестабильны и я даю кораблю альтернативный вариант?
— Тогда приоритет будет у кратчайшего решения, но не у лучшего. Скажем, ты, Рома, падаешь в овраг. Учти, на отсталых планетах такие жуткие овраги! — Трайнис схватился за голову. — Чувствуешь, как ты жевать стал быстрее?
— Гинтас, ты когда-нибудь видел летающую тарелку? — спросил Вадковский.
— Я думал, ты специализируешься по карманам и табуреткам. Разве нет? Так вот, в овраг. Тут тебе надо не рассчитывать, как бы упасть точно на ноги на дно оврага, а нужно срочно хвататься всеми руками за все, что растет на склоне. Порванная одежда и царапины не в счет.
— Понял, — сказал Вадковский и откинулся на стуле. — Да, летели бы мы сейчас вверх кармашками.
— Что у вас там случилось? — не отрывая глаз от суетливых пузырьков в стакане спросил Лядов.
— Обломок какой-то, — поморщился Вадковский. — Но маленький и слишком быстрый. Наверное, метеорит. Корабль такую заячью петлю сделал, отклоняясь, ты бы видел!
Трайнис снял локти со стола и занялся вторым, пробормотав:
— Никуда бы мы сейчас не летели.
Лядов залпом допил «снежок».
— Да не хочу я больше есть! — воскликнул Вадковский и отодвинул тарелку. — Повар, десерт. Экран, общий обзор.
Пропала картинка, передаваемая из рубки, уступив место чужим созвездиям с голубовато-туманным шаром Камеи во весь экран.
Вадковский взгромоздил ноги на стол и принялся за вишневое желе. Лицо его разгладилось.
— Ну и работка, — пробормотал он. — Лучше сидеть дома и писать мемуары.
— Для начала придется полетать лет этак тридцать, — заметил Трайнис. — Чтобы было что вспоминать.
— Ну, можно же сочинить, — пожал плечами Вадковский. — Ты даже не представляешь, сколько насочиняли.
— Это уже не мемуары.
Лядов вдруг ахнул. Вадковский и Трайнис повернули головы.
— А что сказал о нем корабль?
Трайнис покашлял:
— Да нет. Слава, автопилот и защиту я сразу же включил. А корабль... толком он не сказал ничего. Не успел проанализировать. Шальной бродяга...
— Бандюга, — вставил Вадковский.
— ...пересекающимся курсом, выскочил из-за планеты. Я хочу сказать, что скорость у него была гораздо больше орбитальной. Он не болтался на орбите Камеи, а непонятным образом появился именно из-за планеты, словно выскочил из-за угла.
Вадковский вонзил ложечку в желе:
— Слушайте, специалисты, что с кораблем? Что значит «не успел проанализировать»? На борту что-то отказало? Имей этот булыжник даже вторую звездную скорость, у корабля все равно было бы несколько секунд на анализ.
— А что с кораблем? — не понял Трайнис. — С ним полный порядок. И не такое еще бывает. Полистай «Аномальный архив».
— Это я понимаю. Но...
— Мы наверняка стали частью «Архива».
— Гинтас, я серьезно.
— Конечно, все очень странно. Я прикинул — это мог быть галактический астероид, летевший в тени Камеи, в слепой зоне, с той стороны шарика. Она же и отклонила его от курса. Возможно, был атмосферный рикошет. В любом случае нам остается строить догадки — машине мало данных. Однако совершенно точно, что вероятность такого события ничтожна.
— Галактический астероид? — спросил Лядов. — Какая же у него была скорость?
Трайнис подумал и медленно проговорил:
— Корабль не успел его проанализировать полностью, но кое-что зафиксировал. Так вот, скорость изменялась... — Трайнис покрутил головой. — Это нелепо.
— Корабль в порядке, — твердо сказал Лядов. — Значит, действительно имел место атмосферный рикошет. Изменился курс, скорость упала.
— Скорость выросла, — нехотя возразил Трайнис.
Несколько секунд в кают-компании висела тишина.
— Не понимаю, — сказал Вадковский. — Если система слежения в порядке, то почему он был неожиданным для корабля? Он же летел, а не появился из пустоты.
— Сейчас меня другое волнует, — тихо сказал Трайнис. — Не слишком ли круто начинается путешествие?
Лядов, кусая ногти, пробормотал:
— Гинтас, что же это такое?
Трайнис в полном недоумении молча развел руками. Ему показалось, что Лядов сейчас предложит вернуться, но тот молчал.
Лядов опустил голову.
Гинтас решил помочь ему выйти из затруднения и предложить лечь на обратный курс. Заготовив фразу, он увидел упрямо закушенную губу и опять промолчал. Он чувствовал, что Лядов ни в чем не сомневается и не повернет назад. Такого упорства Трайнис не мог понять. Не две подряд опаснейших ситуации — угнетало Лядова что-то совсем другое. Мечта его реализовывалась, но радости он не выказывал. Томительное напряжение прорывалось то в жесте, то в интонации. Что-то здесь не так. Не надул ли их Славка своим вымышленным побегом? Куда и зачем он направлялся с Земли на самом деле?
Молчание в кают-компании потяжелело.
— Эх! — Вадковский шумно потянулся. — Ух. — Протяжно зевнул: — А-а... — Помотал головой и потер лицо. — Б-р-р...
— Ну еще какой-нибудь звук издай, — попросил Трайнис, — поднатужься.
Вадковский, моргая красными глазами, посмотрел на Трайниса.
— Спать ты хочешь, — сделал вывод Трайнис. — Всхрапни.
— А все-таки, что же теперь? — спросил Вадковский.
— С чем, Ромочка?
— Ну, астероид странный, корабль туда же...
— Астероид улетел. Корабль летит вместе с нами. Все хорошо.
Вадковский непонимающе смотрел на Трайниса.
— Скоро информационный облет и будем прикамеиваться, — невозмутимо продолжал Трайнис. — Прикамеивать буду я, лично. Вот этими вот руками. А тебя, Рома, я прикамею одной рукой. Тебя куда прикажешь прикамеить, в какое место?
Вадковский зевнул и закрыл глаза.
— Хорошо, что все это мне снится, — с улыбкой сказал он. — А то бы я тебе, Гинтас, оторвал спинной карман.
— Да что ты, Рома! Ты прямо какой-то карманных дел мастер, — ужаснулся Трайнис.
— Скорее уж заплечных. Карман-то у тебя на спине.
Они замолчали, одновременно посмотрев на Лядова. Тот сидел, окаменев, глядя на зажатый в кулаке пустой стакан. Упругие стенки медленно прогибались под пальцами. Стакан уже напоминал песочные часы.
Вадковский возвел глаза к потолку.
Трайнис энергично пошевелил губами и требовательно поглядел на Романа.
Вадковский громко прокашлялся, завозился в кресле, уронил ложку, попытался ее поднять, не снимая ноги со стола, и чуть не упал вместе с креслом.
— М-да, — в сердцах сказал Трайнис, наблюдая за его эскападой. Поднял ложку и сунул Роману в руки.
— Вот спасибо! — вскричал Вадковский. — Теперь ее надо сунуть за голенище. Где у меня голенище?
Он поднял руку и заглянул под мышку.
Лядов расхохотался, и вдруг закрыл лицо руками — стакан покатился по полу. Мучительный стон пробился сквозь ладони.
— Простите меня, ребята. Я вел себя как дурак. Простите. Если честно — не понимаю себя.
— Ничего, — сказал Трайнис, все еще раздумывая, не настоять ли на возвращении, пока не поздно. — Ты вел себя в духе эксперимента. Только лучше бы нам знать, чего этот дух хочет.
— До сих пор все трясется, — сказал Лядов. — Я виноват, ребята. Гинтас, веришь — не собирался я гасить автопилот. В мыслях не было, веришь? Это же сумасшествие.
Трайнис молчал. Лядов растерянно замер. Трайнис похлопал его по плечу:
— Верю, конечно.
— Не понимаю, — вздохнул Лядов.
— Зато интересно, — сказал Вадковский. — Чувствуете, как действительно все одно к одному? Сбежать, соврать, почти украсть, нарваться на опасность.
— Что украсть? — смутился Лядов.
— Формально — корабль, — сказал Вадковский и поправился: — Вернее, угнать.
Лядов покраснел.
— Ну, знаешь, тут можно поспорить, — возразил Трайнис, покосившись на Лядова. — Все это можно так назвать лишь с позиции XX века, — и показал Роману кулак из-под стола.
