1. Все же почему авангард рабочего класса — коммунистическая партия предала народ и завоевания социализма? Этот вопрос не относится ко многим и многим честным рядовым коммунистам, но все же относится к политической организации КПСС.
2. Почему объявленный самым передовым способ производства оказался все же несостоятелен перед капиталистическим?
3. Почему названный самый сознательный и передовой рабочий класс не произвел никакой достойной уважения пролетарской культуры, и в начале девяностых годов продал себя и страну буржуазии лишь за посулы материальных благ? Опять же, если найдется организованная сотня рабочих, которые сознательно протестовали и боролись с буржуазной демократией с начала ее вползания в советское общество — то этот вопрос к ним не относится, и частичный ответ этим будет дан. Честь многомиллионного рабочего класса могла бы быть спасена горсткой борцов. Но даже этой горстки борцов во всем СССР не оказалось. Шахтеры стучали в Москве касками о горбатый мост, требуя всего лишь зарплаты.
4. Куда девалась историческая общность советский народ? И почему в критический момент все старые национальные конфликты в СССР, вдруг оказались самым жизнеспособным двигателем истории на границах бывшего СССР?
5. Почему так же случилось во всех странах системы социализма в Европе?
Сегодня идеологи коммунизма не хотят даже задаваться этими вопросами.
Лично мои попытки получить у коммунистов ясные ответы на эти вопросы не дали результатов. Партийная номенклатура просто не отвечала. Рядовые коммунисты в попытках дать ответы ссылались на этногенез Гумилева и иные не коммунистические концепции, явно нарушая границы научного коммунизма.
Все же здесь следует привести один из вариантов решения указанных вопросов в рамках понятий коммунистического учения. Именно, обратимся к «Отечественным запискам» — приложению к газете «Советская Россия» за 3 августа 2006 г., № 101. Там из обстоятельной теоретической статьи некоего А. Валишева мы узнаем, что все годы социализма в нашем обществе сохранялась духовная связь среди потомков свергнутых в 1917 году классов, потомков непманов, кулаков и басмачей. В благоприятной обстановке горбачевкой перестройки все эти сохранившиеся «споры социальной инфекции», вновь привели к обострению болезни общества, которая именуется капитализмом.
Эта идея живучести социального зла находится в согласии с тезисом Сталина об обострении классовой борьбы по мере построения социализма, и оправдывает все политические репрессии советского времени. По Валишеву, репрессии, оказывается, были недостаточно жесткими. В тридцатые годы «антисоветчики потерпели полное, но не окончательное поражение». Это дало им шанс на возрождение в исторической перспективе, т. е. во времена нынешней демократии.
Эта идея молчаливо предполагает, что в обществе есть и социальные потомки чистого класса пролетариев от 1917 года. Пролетарии так же, с такой же социальной неизбежностью, должны были передать своим потомкам чистые и бескорыстные помыслы: пролетарскую солидарность и высокие нравственные нормы советского бытия. И, стало быть, классовая борьба будет продолжаться до тех пор, пока социальные потомки эксплуататоров не будут истреблены все.
Язычники в целом разделяют идею живучести социальных и этнических установок в обществе. Но в отличие от коммунистов, язычники во- первых, находят, что иметь свои традиционные убеждения — это священное право общества. Истреблять эти убеждения ради блага бессловесного и несознательного пролетариата[2], или ради христианского бога — преступление. Геноцид не может быть способом улучшения общественного устройства.
Во-вторых, здравый смысл подсказывает, что и жулье, и более — менее порядочные предприниматели, и вообще все эксплуататоры, запросто могут выйти из класса пролетариев сами по себе, без какого либо близкого социального примера. Достаточно обществу создать для этого подходящие условия. И были предки таких пролетариев нэпманами или нет — принципиального значения не имеет. Тут сработает, и будет ведущим, биологический механизм, а вовсе не социальные корни. Среди детей здорового человеческого рода 5-10 % будут склонны к социальной авантюре и предпринимательству. Проводя вековую селекцию, (чистки, репрессии), этот процент можно искусственно снизить до меньшего уровня. Но это не пройдет безболезненно. После этого общество утратит часть своего духовного многообразия, поскольку генетические качества обычно взаимосвязаны. Вместе со «скверным» духом предпринимательства, общество утратит способность к налаживанию внутренних связей, и утратит целостность. После этого оно распадется на отдельные семьи, на отдельных индивидов, которых уже не объединит никакая партия. Ибо связи в обществе организуются либо по родовому признаку, либо по признаку занятия (увлечения), либо по признаку совместного дела — предприятия, когда артель заинтересована именно в конечных результатах своего труда, а не просто в абстрактной зарплате с безразличием к исходу предприятия в целом.
Не случайно в девяностые год прошлого века, основная масса начинающих предпринимателей вышла именно из КПСС. Умение налаживать общественные связи требуется и для партийной работы и для бизнеса в равной степени. Отцы и деды этих первых предателей — предпринимателей так же были членами КПСС и неманского происхождения в обязательном порядке не имели.
Точно так же предпринимательский дух будет рождаться в любой коммунистической партии, как бы она ни каялась и как бы ни очищала себя от предпринимательских элементов — этот дух неизбежно родится в силу самого характера партии — ее стремления объединять и вести народ к каким-то целям. Серьезная постановка вопроса «борьбы» с духом предпринимательства заключается в окультуривании этого духа, а не в его пресечении.
В отличие от коммунистов, язычники не только признают генетическое и социальное наследование потомками черт, качеств и системы ценностей родителей, но они так же находят, что сама Природа (климат и ландшафт) так же формируют сознание русского человека сегодня, как и тысячу лет назад. Именно поэтому вопрос экологии и сохранения русского ландшафта — чрезвычайно важен. Именно в силу этого наследуется и языческая идея в целом, в своей сути, к каким бы внешним формам своего выражения она бы не прибегала, и какая социальная шелуха на нее не накладывалась бы.
К месту добавить и еще одно отличие язычников от коммунистов. Если чем тяжелее жизнь и хуже экономическая обстановка в стране, то тем лучше оппозиционным коммунистам (да и патриотам тоже). Язычникам — наоборот. Язычники хотят видеть Россию и русский народ процветающими, независимо от политического строя. Это потому, что в условиях материального достатка работу по сохранению русского этноса, его веры, культуры и традиции — вести легче.
Фундаментальным положением, связывающим язычество и коммунизм, является утверждение, что родовой строй и был коммунизмом, только первобытным. В этой идее много правды. Наш отечественный социализм имел всенародную поддержку потому, что как раз и отражал, нес в себе идею родового общества, приспособленную к индустриальному веку. В языческом понимании, социализм строил индустриальное общество, вживляя в него идею крестьянской общины и крестьянского первобытного равенства людей перед общиной. Тем не менее, сами идеологи коммунизма не желали признавать этот факт. Ценность первобытного коммунизма ими признавалась, но то, что в двадцатом веке именно этот первобытный коммунизм буквально продолжает жить среди крестьянства — категорически отрицалось. Видеть деревню духовной базой коммунизма хотели Сергей Есенин и писатели — деревенщики, но на них никто не обращал внимания. К земледельцу идеология коммунизма оказалась слепой и безжалостной.
Все мы знаем о безмерных жертвах раскулачивания, колхозного строительства и прямого грабежа крестьян. Но при этом известно относительно мало прямых высказываний авторитетов советского времени, в которых дается оценка крестьянина как носителя культуры и традиции. Такая оценка содержатся в статьях М. Горького «О праве на погоду» 1932 г., и «О борьбе с природой» за 1931 г. Приводим цитаты: «Но как везде в мире, в Союзе Советов тоже существует бытовой идиотизм — древняя, вынужденная столетиями рабской жизни привычка жить, глядя назад, в прошлое, на то — как жили прадеды и деды, не умея смотреть вперед и подумать о том, как будут жить дети и внуки, — привычка думать, что все на земле «как было — так и будет», что «человек человеку волк», и что каждая человеческая единица должна заботиться о своей личной независимости от всех других единиц…. Крестьянство, которое веками «училось у природы» и ничему не выучилось, ибо даже кулак был технически нищим и умел только истощать землю, — крестьянство вооружается машинами, его все более снабжают удобрительными туками, его учат грамоте сельскохозяйственной культуры, оно теряет древние свои навыки, становится из ученика природы бойцом против ее слепых капризов, «власть земли» над ним заменяется его властью над землею…» Как видим, здесь разум поколений ставится ни во что по сравнению с теми воображаемыми перспективами, которые ожидает Горький от социализма. История показала, что эти надежды не оправдались.
