Но и эмоции, и огонь в глазах, и просто огромная злость на обступивших Россию демагогов и кровососов — тоже бессильны. Только единство страсти, готовности к самопожертвованию и действию, согласно нашей бессмертной традиции, — только это и может дать нам сегодня мудрость и выход из исторического тупика. Само такое направление действия, признание за ним высшей ценности и смысла — есть элемент национальной идеи.

5. Недостаток наш в том, что исторически мы сознательно никогда не стояли именно за русскую языческую идею. Она как бы сама жила, бессознательно, как и само язычество жило. Понимая, что рано или поздно эта идея будет поднята, наши враги превентивно шельмуют ее, специально ее опуская до уровня нацизма и шовинизма. Некоторые патриоты ведутся на это. Подбирают избитые и изношенные символы фашизма, и бравируют ими. Это тут же подхватывается желтой прессой.

Иные, вместо того, чтобы осмыслять традицию и опираться на национальные ценности, пытаются опираться на идеи и символику т. н. «правой перспективы», порожденной мыслителями Западной Европы начала двадцатого века. Сегодня эту традицию пытается продолжать журнал «Атеней». Но традиция эта мертва. Она не имеет в себе творческого потенциала, и сводится лишь к повторам, к пережевыванию трудов Юлиуса Эволлы и других западных «корифеев». В любом случае, «правая перспектива» игнорирует национальную традицию и приводит нас к вульгарному заключению, что национальная идея — это борьба с дегенератами за расовую чистоту и жизненное пространство.

Русские язычники считают, что на русской земле должен жить здоровый русский народ. И это должно быть не отправной идеей, а следствием, конечным пунктом деяний веры и жизни согласно традиции. Для этого какой либо экспансии против кого-то нам не требуется и по характеру культуры и по масштабу территории. Нам бы, наконец, землю свою освоить — вот перспективный ориентир национальной идеи в простом сермяжном изложении.

Мы знаем, что на нашей земле живут и многие другие народы, которые все, за редким исключением, доброжелательны к русским. Сегодня, когда русский мир пошатнулся, они вдруг вновь вспомнили, что они: ханты, вотяки, чудь да меря. Но стоит русской идее вновь встать, вновь засветиться — они все снова русскими окажутся вплоть до Камчатки. Думается, что в прошлые века русские переселенцы (не путать с экспансией государства и насильственным крещением народов) лишь вернули в Сибирь те отношения, которые вышли из той же Сибири тысячи лет назад. Потому русские переселенцы и были вновь сравнительно легко приняты. Языческая идея не предполагает смешения культур наших народов. Язычество лишь предлагает партнерство с сохранением традиций коренных народов Сибири. Сегодня русские и другие народы в отдаленных местах Сибири сохраняют эталон нравственной чистоты, на который следует ориентироваться.

6. И на предмет не любви к нам. Нас действительно очень не любят именно те, кто сегодня повинен в геноциде русского народа. Не любят сионисты и англосаксы. Не любят потому, что «вселенский охват» русского человека очень выгодно отличается от их замыслов мировой деспотии. Империи США по Бжезинскому не осуществиться на Земле вместе с процветающей Русью. И в этом смысле в Мире идет жесточайшая схватка. Схватка не на уровне промышленных технологий и армий, хотя и они тоже привлекаются довольно успешно. Схватка идет на уровне духовности Мира.

Именно те, кто нас более всего не любит, — генетические тираны и работорговцы — те поучают нас любить равно все народы, ибо будто бы все народы равны. Если мы думаем иначе, то значит мы — расисты, националисты, шовинисты, ксенофобы и фашисты.

Все это грязная ложь. Язычество знает, что народы, а тем более расы не равны, у них разные идеи национального бытия, разные сферы приложения сил, различное мышление и условия жизни. Простая аналогия: в обществе есть мужчины и женщины, дети и старики, здоровые и инвалиды. Нельзя всем равно таскать мешки в пол центнера. Но каждому находится место приложения его возможностей, каждому находится своя доля уважения и внимания. И если в обществе пренебрежительно относятся к старикам или детям — то это дикость. Точно так же и народы, имея разные возможности и разные жизненные потенциалы, в принципе могут жить на основе взаимоуважения.

Язычество древнее понятий нынешней демократии, расизма и национализма. Русские люди никогда заранее не судили плохо о других народах, если понимали их как людей. Афанасий Никитин не сумел рассмотреть в Индии каст. Для него все люди равны. Но именно ЛЮДИ. Равенство наше в том, что землепашец Илья Муромец, сын священника (волхва) Алеша Попович и потомок воинов князь Владимир — по нашим былинам сидят за одним столом. Это крайне важно, ибо индийская каста буквально и означает людей, имеющих право сидеть за одним столом, за одной трапезой. Будучи индусами, наши былинные герои не пировали бы за одним столом ни при каких условиях.

Наши сказки и былины указывают с кем не садятся за один стол. Не садятся с тем, кто вор, мерзавец и нечистый дух — бес. А то, что сотрапезник может быть иного рода- племени — это значения не имеет.

Русские ставят себя в равные отношения с представителями иных народов только тогда, когда видят, что они способны разделять славянскую систему ценностей. Т. е. что они люди. Но заранее, априорно, у русских об иноземцах совсем иные представления. А именно: иноземцы — немцы, живут на том свете, и являются бесами, а не людьми.

Понимание, что иностранцы есть бесы — всенародное. Оно подкреплялось богатым доказательным материалом, например, во времена Петра Первого, когда имела место прямая экспансия иностранной культуры на культуру и сознание Древней Руси. Иностранцев не допускали в церкви, не пускали в дома, к колодцам. Считали их нечистыми. Так было во все времена, вплоть до войны 1812 года. Только когда русская армия вошла в Европу, наши солдаты насмотрелись на жизнь в западных странах — и потом, после отставки, солдаты рассказали об этом односельчанам — только тогда народное представление о бесах на Западе стало ослабевать.

Заметим, что это представление по своей сути все же очень точное, и забывать его нам не следует.

Резюме такое: русский народ чужд какого-то фашизма. Но он обходил стороной другие этносы до той поры, пока они демонстрировали иные ценностные системы. Если они были грязны, вороваты, лживы, эгоистичны, агрессивны — то отношения с ними оказывались не ближе, чем торговые, и в таких людях усматривалось бесовское начало.

Если эти этносы проявляли к славянам или именно русским симпатию и находились в культурном паритете, то никаких изначальных запретов на этнические контакты не существовало.

Боги уберегли нас от этнических контактов с неграми. Но русские имеют этнические контакты с теми, кто в начале двадцатого века звал себя «мусульман», а в конце — стал звать себя казахами, узбеками, таджиками. Надо сказать, что смесь славянской и восточной (в том числе и татарской) кровей оказалась удачной. Такие люди красивы, умны и могут иметь высокие нравственные ориентиры. Все же наш среднеазиатский «мусульман» дал человечеству Омара Хайяма, Бируни, Навои, Авиценну, Улугбека и других учителей.

Русские долго имели контакты с китайцам на востоке. Но почему-то очень мало тех, в ком перемешана славянская и китайская кровь. Надо понимать, что китайцы бессознательно причисляются русскими к разряду бесов. Аналогично о русских думают и китайцы, при этом они улыбаются и кланяются.

При всем этом, причисляя к бесам западные и южные народы, русские не возвеличивали этим себя. Чувство личного превосходства было для нас всегда чуждо. А вот подозрения на предмет не совсем человеческих качеств жителей иных земель — это для нас вполне традиционное чувство. Мы и говорим: у них все как у людей. Или наоборот: у их все не как у людей. В этих расхожих поговорках намек, что они или люди, или бесы!

Русская национальная идея имеет ценность, силу и смысл только среди людей.

1. Языческое движение русского народа уподоблено подземной реке. Все средства информации молчат о нем, вся официальная жизнь государства происходят так, будто его и нет. Но если такая река вдруг стихийно выйдет на поверхность, то она может смыть города.