— Вы упрямец, Штурм, — сказал Вендорф. — Вы влюблены в этого легкомысленного поручика фон Росла и во чтобы то ни стало хотите уличить другого виновника, но это вам никогда не удастся. Никто другой не был заинтересован в смерти старого скряги. Я допросил всех свидетелей и уверен в виновности поручика. — Но что это за шум? Мы здесь не одни — там в углу за креслом что-то шевелится!

Старый вахмистр вынул револьвер и направил полный луч света на указанный угол.

— Так и есть — тут что-то шевелится!

В эту секунду какая-то длинная, темная фигура выскочила на середину комнаты — сильный удар, нанесенный резиновой дубинкой в затылок, моментально сразил старого вахмистра, в бесчувствии свалившегося на пол.

Второй удар с той же силой поразил инспектора, лишившегося с перепуга всякой способности двигаться.

Высокий мужчина схватил упавший на пол фонарь и осветил угол таким образом, что луч света озарил Крейзерта, все еще сидевшего за креслом, причем сам державший фонарь оставался в темноте.

— Живо, вы там, поднимайтесь, и воспользуйтесь случаем, предоставленным бессознательным состоянием обоих полицейских — оно долго не продлится, а потому нужно спешить!

Крейзерт вскочил — он и не пытался узнать своего освободителя. Он только стремился выйти из этого страшного дома, и, ярко освещенный лучами фонаря, он поторопился к выходу и скрылся в ночной темноте.

Знаменитый сыщик закрыл свет и выждал, пока неровные шаги гонимого диким испугом замолкли в ночной тишине, а потом сам вышел из дому, осторожно оглянулся и окольными путями вернулся к себе домой.

Посещение дома было не безопасно, но оно стоило затраченного труда. К счастью, он во время успел вмешаться. Оба полицейские неумелой рукой разорвали бы всю сеть обвинений и затруднили, если не устранили бы совсем, возможности уличения настоящих убийц. Удары резиновой дубинкой не были опасны, через несколько часов можно было превозмочь их последствия.

А теперь необходимо было поспать несколько часов, следующий день требовал свежих сил.

Быстрыми шагами Шерлок Холмс направился к Карльтон-отелю.

В большом зале здания суда мистер Блэкфильд оживленно разговаривал с адвокатом, д-ром Гагенсом, защитником поручика фон Росла.

Нервный, оживленно жестикулировавший юрист с виду и по наружности походил на своего спутника.

После довольно продолжительного разговора, они расстались, и сыщик опять пошел в отель. Брови его мрачно сдвинулись.

Он заходил в здание суда с целью исходатайствовать свидание с подследственным поручиком фон Росла, но усилия его оказались тщетными — судебный устав не знал никаких исключений, независимо от каких бы то ни было причин.

Так или иначе, он должен был видеться с ним. Но каким образом устроить свидание?

Он сел в кресло и стал раздумывать.

Вдруг он вскочил. Ему пришла идея — да, так можно будет устроить! Он потирал руки от удовольствия.

Короткое время спустя он явился на квартиру защитника.

— У меня к вам большая просьба, господин доктор, — начал он, — от исполнения которой для меня зависит очень многое.

— Прошу вас, объясните, в чем дело, если только возможно будет, я сделаю все, что в моих силах.

— Я обязательно должен переговорить с подследственным поручиком в его же собственном интересе.

— Я могу только повторить, что к крайнему сожалению не в состоянии вам помочь в данном случае. Кроме судебного персонала только я имею доступ к нему!

— Это мне известно, и вот на этом-то я и строю свой план! — улыбнулся сыщик.

— Не понимаю, — проворчал адвокат, удивленно глядя на Холмса. — Положительно помешанный, настоящий тип чудака-американца, — подумал он.

Тем временем Шерлок Холмс продолжал:

— На вас надета темная тонко-клетчатая пиджачная пара редко встречающегося бурого цвета. Уже благодаря этой паре тот, кто наденет ее, будет принят за господина д-ра Гагенса. Позвольте мне, прошу вас, поносить этот костюм в течение нескольких часов, чтобы я в роли защитника мог проникнуть в комнату обвиняемого. Случайно мы похожи друг на друга по росту и телосложению, а о гриме моего лица и о бороде, схожей с вашей, я озабочусь сам. Соглашаетесь с моим предложением?

Удивленный адвокат уставился на сыщика. Он, однако, любил гениальность во всяком ее проявлении и был убежден, что чудак-англичанин может принести пользу его клиенту, хотя бы тем, что выведет его из его апатичного, безучастного состояния; и потому после некоторого колебания, тотчас же рассеянного Шерлоком Холмсом, он согласился.

Д-р Гагенс отправился в свою спальню, из которой в скором времени вернулся в сером пиджачном костюме, держа на руках свою темную пару.

Шерлок Холмс тем временем успел устроиться, вынув из своих бездонных карманов белила, пудру, воск для носа и несколько бород.

Д-р Гагенс удалился на некоторое время, и когда возвратился в комнату, то ему навстречу пошел его живой двойник, с любезной улыбкой на губах.

Не находя слов, он смерил его с ног до головы.

— На самом деле, это я, с головы до пят, — бормотал он в удивлении.

Затем оба сердечно распростились.

Никем не узнанный, Холмс добрался до комнаты Курта, в которую его и впустили, принимая его за защитника.

Курт сидел на стуле, совершенно разбитый и безучастный ко всему. Он еле обратил внимание на появление Холмса. Сыщик остановился неподвижно и всмотрелся в красивое, мужественное, бледное лицо Курта. Когда Шерлок Холмс все еще не двигался, Курт заговорил слабым голосом:

— Вас привело ко мне что-нибудь особенное, господин доктор?

Быстрым движением Холмс снял бороду, с улыбкой поклонился и сказал пораженному Курту:

— Позвольте представиться: сыщик Шерлок Холмс из Лондона.

— Шерлок Холмс? Великий сыщик? — воскликнул Курт в удивлении, а Холмс продолжал:

— Я пришел по настоянию вашей невесты, поручившей мне передать вам свой привет, с тем чтобы помочь вам!

— Мне нельзя помочь, — пожимая плечами, ответил Курт, и губы его, почти бессознательно, прошептали имя: «Ирена»...

— Можно, господин поручик, — сердечно произнес Холмс, — доверьтесь мне и не унывайте!

После маленькой паузы сыщик продолжал:

— Подробная обстановка убийства мне известна. Вооружитесь подобно мне, твердой уверенностью, что подлый, гнусный убийца в скором времени будет передан в руки правосудия. Его уличение не за горами. А потому нужно надеяться.

По лицу Курта пробежал проблеск радости.

— В интересе дела и для предоставления мне возможности свободнее идти по некоторым важным следам я хотел бы обратиться к вам с некоторыми вопросами, господин поручик. Во-первых: вы отказываетесь назвать место, где вы находились в ночь совершения убийства. Будете ли вы хранить молчание по этому вопросу и передо мною?

Лицо Курта омрачилось. В бессилии он опять опустился на стул и безмолвствовал.

— Не скажете ли вы мне, по крайней мере, господин поручик, — снова начал Холмс, — где именно вы находились в течение предшествовавших убийству дней и в ночь убийства?

Курт отрицательно покачал головой, не сказав ни одного слова.

— Скажите мне, по крайней мере, одно, господин поручик, уезжали ли вы куда-нибудь на это время?

На лице спрошенного отразилась внутренняя борьба, но потом у него шепотом вырвалось:

— Да.

— Благодарю вас, господин поручик, не буду вас больше мучить. Прощайте на сегодня и не унывайте!

Он сердечно пожал руку Курта. Тот благодарил его взволнованным тоном. Холмс опять надел бороду и вышел.

Значит, Курт уезжал на несколько дней, — это, согласно его показанию, было неоспоримо. Он хранил молчание о том, где он находился. Почему? Зачем? С какой целью была предпринята эта поездка? Холмс стал размышлять. Курт фон Росла должен был достать за те дни значительную сумму денег, и действительно достал ее. Откуда взялись эти деньги?

Напрашивалось самой собою предположение, что поездка была предпринята с целью раздобыть необходимую сумму денег. Почему же он не указывал на эту причину?