— За мною дело не станет, — ответил Шерлок Холмс, — но расскажите мне, как ведет себя арестант?
— О, он очень весел, целый день поет, так что сторожа не нарадуются!
— Какие же он ноет песни? — спросил Шерлок Холмс.
— Да он, кажется, одну только и знает, но крайней мере, поет он только ее одну. Вам она, вероятно, тоже известна. Это прощание с Неаполем: addio, mia bella Napoli!
— Мне пришла идея, — после некоторого раздумья сказал Шерлок Холме, — необходимо последить за этим странным человеком в его камере. Не можете ли вы устроить так, чтобы мне отвели камеру, расположенную над камерой бродяги?
— Могу, но только вы соскучитесь, так как вам придется целый день просидеть на вашем наблюдательном посту
— Не беспокойтесь, я уже дежурил на более неприятных местах. Самое главное то, чтобы бродяга не подозревал о том, что за ним наблюдают. Затем мне нужно время, чтобы сделать отверстия в полу, через которые я буду смотреть в его камеру.
— Это можно устроить между десятью и одиннадцатью часами утра, в это время арестанты выходят на прогулку.
— Отлично, — воскликнул Шерлок Холмс, — дайте инспектору необходимое распоряжение, чтобы он впустил меня в нужное мне помещение.
На другое утро сыщик находился в камере, расположенной непосредственно над камерой бродяги.
Сыщик недвижно лежал, растянутый на полу; он не мог производить никакого шума, чтобы мнимый бродяга не заметил, что верхняя камера занята.
Сыщик имел возможность следить за каждым его движением. Арестант беспокойно ходил взад и вперед по своей камере; он казался далеко не таким веселым, каким считали его следователь и стражники. Шерлок Холмс явственно слышал, как он вздыхал и произносил какие-то непонятные слова.
— Нет сомнения, — подумал сыщик, — что нынешнее его положение сильно беспокоит его; возможно, что его близкие понятия не имеют, где он сейчас находится, а он не находит случая уведомить их об этом.
Внизу защелкал замок у двери камеры арестанта: вошел надзиратель.
— Вы желали, — сказал он, — получить из библиотеки книгу духовного содержания; вот она, да послужит она вам к исправлению! — Он передал арестанту маленький томик и удалился.
Как только замолкли его шаги, бродяга вскочил со своего твердого сидения и поспешил к окну, которое было расположено довольно высоко и не давало возможности выглянуть.
Он раскрывал страницу за страницей, поднимал их против света и наконец облегченно вздохнул. Видимо, он нашел то, что искал.
Он уже собирался сделать знак ногтем на открытой им странице, как вдруг из одного из сделанных Шерлоком Холмсом отверстий прямо на книгу упал кусок извести.
Арестант на секунду точно окаменел, а потом он начал усиленно стучать в дверь камеры.
Сейчас же появился надзиратель, которым незадолго перед этим принес книгу.
— Что у вас опять? — спросил он раздраженным тоном.
— Я хотел только обратить наше внимание, — настойчивым тоном сказал бродяга, — что эта книга служила тайным целям. Взгляните на подчеркнутые буквы — из них составляется, наверно, переписка между одним из арестантов и его сообщниками. Не передадите ли вы книгу господину следователю? Если эти подчеркивания откроются после, то, чего доброго, еще на меня, бедняка, падет несправедливое подозрение.
Шерлок Холмс осторожно вышел из своей камеры и через несколько минут пришел к следователю, который держал духовную книгу в руке.
— Удивительный человек, наш арестант, — сказал он сыщику, — он обращает наше внимание на переписку преступников, которая может, пожалуй, дать существенные разъяснения.
Шерлок Холмс громко расхохотался.
— И я так думаю, — ответил он, — и вот почему эта добросовестность очень подозрительна, — и он рассказал следователю то, что видел из своей камеры.
— А теперь посмотрим, что именно ему сообщили таким необычайным способом. Ага, — воскликнул он, держа книгу так, что свет падал прямо на открытые страницы, — вот тут несколько слов подчеркнуто ногтем. «Еще… все… спокойно… тревожиться не следует… надеюсь… скорое освобождение». Он хочет нас уверить, что он только невинный бродяга, отсюда эта кажущаяся откровенность.
На другой день Шерлок Холмс опять был на своем наблюдательном посту. Бродяга, по-видимому, ничего не замечал; он хотя и поглядывал частенько вверх, к потолку, как бы желая удостовериться, что все в порядке, но в его поведении ничего особенного не было заметно.
Приближался час прогулки арестантов.
Бродягу выпустили в коридор. Он остановился недалеко от своей камеры. Сыщик ясно видел, как он смотрел на окно коридора, верхние половинки которого были широко раскрыты. Он, казалось, чего-то ожидал, и вот — снаружи, из-за стен тюрьмы, раздался барабанный бой. Арестант стоял как вкопанный и прислушивался. Теперь барабанный бой перешел в определенный такт и стал таким образом повторяться в течение нескольких минут.
По лицу бродяги пробежала довольная улыбка, и в тот момент, когда барабан замолк, он начал свою излюбленную песню: addio, mia bella Napoli, addio!
Не оставалось никакого сомнения, что арестованный таким путем сносился со своими сообщниками, находившимися на свободе.
Арестанты еще прогуливались на дворе под надзором надзирателей. Шерлок Холмс незамеченным ушел со своего поста и вышел за пределы тюрьмы, но от барабанщика не было и следа
После полудня Шерлок Холмс обратился к следователю со следующими словами:
— Должен вам предложить несколько своеобразный способ, господин следователь, чтобы установить, кто, собственно, такой наш бродяга. Вы должны предоставить ему возможность бежать!
Следователь с удивлением вскочил со стула и уставился на сыщика.
— Если ему представится случай улизнуть, то он, конечно, им воспользуется, как вы полагаете?
— В этом я убежден. А дальше что?
— Через полчаса вы пошлите за бродягой, чтобы опять допросить его. Во время допроса вас спешно вызывают к председателю суда. Вы поручаете надзирателю поскорее достать из архива какие-нибудь бумаги. Никому не бросится в глаза, что во время этой спешки дверь в коридор останется незапертой. При том присутствии духа, коим отличается наш интересный арестант, он воспользуется удобным случаем захватить ваше пальто и шляпу и убежит.
— Хорошо, — ответил следователь, — а кто же будет следить за беглецом?
— Я, конечно, и мой молодой друг Гарри Тэксон, — ответил Шерлок Холмс.
Приблизительно через полчаса после этого разговора по направлению от здания тюрьмы к набережной канала шел изящно одетый господин. Было странно, что он поднял воротник пальто, точно ему было холодно, тогда как при жарком полуденном солнце этого нельзя было предположить. Быть может, у этого господина не было воротника или только грязный…
Время от времени он озабоченно оглядывался, все более ускоряя шаги. Он обратил внимание на гондолу, видимо, поджидавшую пассажира. Кроме нее нигде не было видно гондол, так как дело происходило в довольно отдаленной от центра города местности.
— Вы свободны, гондольер? — спросил господин старика, сидевшего на корме и закинувшего ноги за борт.
— Свободен, синьор, — ответил старик, не глядя на спрашивающего.
— Тогда отвезите меня возможно скорее на другой берег. Сколько возьмете за это?
— Одну лиру, синьор, — равнодушно возразил гондольер, тяжело приподнимаясь.
Незнакомец порылся во всех карманах своего пальто, но денег не нашел.
— Черт возьми, — воскликнул он, — у меня при себе денег нет, но вы ничего не потеряете. Знаете ли вы цирюльника Спозетти?
Старик спокойно кивнул головой и взялся за весло после того, как толкнул в бок своего сына, который, по-видимому, спал под скамейкой в гондоле.
— Кто же его не знает, синьор, — ответил он, — я живу недалеко от его цирюльни.
— Вот к нему вы пойдите, и скажите ему, что господин с тремя крестами свободен и что вы его отвезли на остров Сан-Джорджио, и чтобы он дал вам две лиры. Будьте уверены, он вам даст их.
