— Я подозреваю, что это забастовка, — сказал управляющий заводом, худой человек с огромным оскалом желтых, прокуренных зубов. — Это забастовка!

— Чепуха, — возразил инженер, — полная чепуха! Они там почти три часа. И, кроме того, там врач. Видите человека в белом халате, что лежит возле аппарата?..

В толпе слышался плач, раздавались негодующие крики. В этот момент молодой высокий парень, стоявший неподалеку от меня, вдруг рванулся вперед, перемахнул через забор и, зажимая лицо руками, бросился в цех, к группе пожилых рабочих, полулежащих кружком возле какого-то аппарата. Могло показаться, что они отдыхают… Молодой рабочий в несколько прыжков был возле них, потом вдруг опустился рядом с ними, попытался привстать и бессильно рухнул на землю…

В толпе раздался шум, и кто-то, привстав на заржавленный, старый котел и дирижируя деревянным бруском, закричал:

— Эй, вставайте, карминщики! Вставайте!

— Вставайте! Вставайте!.. — хором подхватила толпа. Люди на территории цеха зашевелились, привстали, некоторые пытались уползти прочь от аппаратов, но вскоре опять уселись в кружок.

Резкий порыв осеннего ветра пахнул нам в лицо, и я почувствовал, как закружилась голова, закружилась до боли в висках. Кричащая толпа заколебалась в моих глазах, очертания людей затуманились, превратились в тонкие полупрозрачные контуры. Но ветер переменил направление, и я пришел в себя… Видимо, то же самое было со всеми, кто стоял рядом.

— Это, конечно, газ, — сказал инженер.

— Нужно немедленно вызвать спасательную команду из Шарлеруа! Расходов боитесь, что ли? Там на шахтах есть спасатели с кислородными приборами.

Обычные маски здесь негодны! — громко заявил Фрезер.

Управляющий зло посмотрел на него, но отдал распоряжение, и через несколько часов на завод примчались грузовики со спасателями.

Одного за другим выводили они за руки пострадавших. Затем один из инженеров надел кислородный прибор и перекрыл трубы. Я также взял маску и присоединился к нему. Блеск нескольких кранов в нижней части реактора остановил мое внимание — ведь я сам участвовал в монтаже оборудования. Не помню, чтобы мы ставили вентили из меди…

— Когда была произведена замена вентилей? — спросил я инженера, когда мы выбрались из цеха.

— Вчера, — ответил инженер, снимая маску. — Но какое это может иметь отношение к случившемуся? Ах, вы думаете, что они недостаточно герметичны?

Но в работе при высокой температуре некоторые вентили неизбежно понемногу пропускают. Лишь бы обошлось без смертных случаев! Наши профсоюзы не замедлят использовать все случившееся для новых требований.

— Медь, медь… — повторял я. — Может быть, в этой меди все дело?..

Мы подошли к пострадавшим рабочим. Некоторые уже пришли в себя. Возле них суетился врач, прибывший с командой спасателей из Шарлеруа.

— Что-нибудь серьезное? — спросил я.

— Пока нет, — ответил врач. — Но ведь никто не знает, что же собственно произошло.

Молодой человек, который перепрыгнул через забор, поддерживал за плечи своего отца. Я не сводил с них глаз. Пожилой рабочий пил прямо из большого эмалированного ведра. Вода струилась по его щекам, глаза были полузакрыты.

— Хватит! — сказал он, вытирая губы красным платком. (Я узнал чудесный цвет моего красителя: все рабочие завода, пользуясь отходами, выкрасили свои шейные платки в моем дибромкармине.) — Хватит! Баста! Больше в этот цех мы не пойдем. Пусть доктор химии, как его…

— …Меканикус, — подсказали в толпе.

— Так пусть доктор Меканикус сам работает!

Я попросил взять несколько проб газа в различных местах цеха. И все последующие дни я, Годар и Фрезер занимались анализом его свойств.

Газ великолепно растворялся в воде, был бесцветен, лишен запаха. В последнем, правда, уверенности не было, так как при дыхании его, даже в малых порциях, наступало какое-то странное состояние.

Откуда взялся газ? Почему именно он появился в цехе дибромкармина, почему раньше, при пуске аппаратуры, он не давал о себе знать?

Я попробовал дома на небольшой установке получить дибромкармин. Подвергал анализу промежуточные продукты, но ничего похожего не было. В чем же дело?

Фрезер вновь поехал на завод и внимательно пересмотрел все записи текущих ремонтных работ, произведенных в цехе за несколько дней, предшествующих этой странной аварии. Управляющий по-прежнему считал ее чем-то вроде «хитрой забастовки». Впрочем, боязнь забастовки — вполне естественное состояние директора любого завода в послевоенной Бельгии.

— Только замена вентилей! — сказал Фрезер, входя в мою лабораторию. — Были стальные, заменили на немецкие из желтой меди.

Я быстро разыскал арабский документ Одо Меканикуса и внимательно перечитал его перевод. А ведь ученик Джабира предупреждал!.. И речь шла именно об этом странном явлении.

Так вот что означал знак трехсуточного срока, повторенный трижды в переводе, сделанном рукой Бэкона! Не входить в лабораторию на протяжении трех дней. И первый, кто пострадал в результате этого опыта, был один из учеников Джабира. Но какое значение имела медь? Да, да, в арабском описании способа приготовления прямо говорится о том, что исходный продукт кладется в медный сосуд.

Наши розыски получили новое направление.

В опытную установку для получения дибромкармина мы помещали в различных местах медную пластинку, которую Фрезер вырезал из рубильника. Опыт сразу подтвердил: да, во время синтеза красителя медь опасна. Хотя краситель и получается, но медная полоса влечет возникновение побочного процесса, приводящего к образованию летучего ядовитого газа.

Фрезер распахнул окна — влажный, напоенный туманами ветер ворвался в комнату. Фрезер усадил меня в кресло подле окна, сам вытащил стул на середину комнаты и уронил на пол ампулу с пробой газа…

На часах было восемь вечера, когда мы пришли в себя. Целых четыре часа проведены были в каком-то одурманенном состоянии. Все это время мы ничего не видели и не слышали. Очень слабо помнится, что вначале исчезли очертания мебели, стен кабинета. Все заволоклось туманом. Некоторое время я ясно видел руку Фрезера в тот момент, когда из нее выпала ампула с газом, потом все окружающее предстало едва-едва видным «скелетом» вещей.

Я заметил, что если быстро повернуть голову, то возникающая перед глазами новая картина видна только в нескольких ярких деталях, а затем все исчезало.

Интересно, что весельная лодка, медленно поднимающаяся вверх по Маасу, была все время видна из окна как четкий и легкий контур. Станция же для речных пароходиков, выкрашенная в белую краску, оставалась совершенно невидимой.

Эти небольшие наблюдения в дальнейшем привели к разгадке действия яда.

«Медь — катализатор побочного процесса: причина аварии, — телеграфировал я дирекции завода. — Срочно удалите из линии все медные детали, прежде всего вентили».

Я приехал в Льеж, когда работы были в разгаре.

— Завод и фирма понесли значительные убытки, — сказал мне управляющий. — Мы возбуждаем против вас судебное преследование.

— О нет, — ответил я, — не выйдет! Авария произошла после того, как цех был принят в эксплуатацию. Не нужно было производить замену вентилей!

— Но вы, доктор Меканикус, не предупреждали нас об опасности такой замены, — резонно возразил управляющий.

— Всего предвидеть нельзя, мало ли чем и как вы будете заменять детали установки. Может быть, вы поставите вместо…

— Доктор Меканикус, — перебил меня управляющий, — ознакомьтесь с этим печальным актом и прекратим неприятный разговор…

Это был акт о состоянии здоровья потерпевших рабочих. Акт был подписан представителями профсоюза и виднейшими специалистами, врачами Льежа.

Отравление, вызванное неизвестным газообразным продуктом, бесследно прошедшее у двадцати восьми потерпевших, у семи вызвало стойкие формы помешательства. Особенно тяжело пострадали те, кто пробыл в атмосфере газа свыше трех часов. Полная или частичная потеря памяти, нарушение координации движений, нарушение зрения и слуха…