Я пристально посмотрел на Гидеона. Потом перевел взгляд на панель управления батискафом и крепко взялся за рычаги. Изменившее курс судно резко накренилось.

– Мы должны точно узнать это! – сказал я. – Даже если мы сами пойдем ко дну…

Экипаж нашего батискафа, взявшего курс на впадину Идена, представлял собой довольно любопытное зрелище. Брэнд Сперри сразу же сел в кресло штурмана и тупо уставился в непроглядную черноту за иллюминатором. Ни в какие разговоры с нами он не вступал – на что я в общем-то и не жаловался.

Координаты лежащего на дне океана дядиного батискафа были нам, к счастью, известны. Когда нам представилась возможность взглянуть на события, разыгравшиеся во впадине, глазами Катрони, я специально обратил внимание на приборную доску: если меня чему-то и научили в академии, так это прежде всего умению с первого взгляда ориентироваться в показаниях контрольных приборов любого подводного судна. Зная координаты, отыскать лежащий без движения батискаф было не более сложной задачей, чем пройти в темноте из коридора академического общежития в свою комнату.

По моим расчетам, на спуск во впадину мы должны были затратить примерно полтора часа. Я поставил управление батискафом на автопилот, но все же не смог преодолеть искушения остаться в кресле и наблюдать за показаниями приборов. Я следил за тем, как медленно растет число пройденных нами миль, и с трудом удерживался от того, чтобы не взяться за рычаги рулевых тяг и стабилизаторов: я понимал, что автопилот гораздо лучше удержит небольшое судно на заданном курсе, чем самый опытный капитан.

– Ты, наверное, устал, Джим? – спросил Гидеон. – Приляг, поспи немного, а?

Я отрицательно покачал головой.

– Мне сейчас не заснуть. Но ты, если хочешь…

– И мне тоже.

Мы оба замолчали. Брэнд Сперри по-прежнему с безразличным видом смотрел в темноту.

– Ты уверен, что мы сможем выйти на то место, где произошла авария? – спросил Гидеон.

– Я гарантирую, что мы зависнем прямо над батискафом, – пожал плечами я. – Произвести погружение на нужную глубину – это, конечно, сложнее. Я, конечно, начну погружать батискаф, а выдержит ли он давление воды – покажет время. Не забывай, что этот аппарат был первым, который построил дядя. Может быть, он так же устойчив к давлению, как и второй. А может быть, и нет…

– Да, – задумчиво кивнул Гидеон. – Ну что ж, поживем – увидим.

Мы доверились своей судьбе.

Батискаф стал уходить в глубину. Его небольшие двигатели работали почти бесшумно, тихо шелестела вода, струившаяся по иденитовой оболочке, успокаивающе пощелкивали реле автопилота. Но мне казалось, что я слышу и еще какие-то звуки. Их издавали не механизмы и приборы корабля.

Я выпрямился и стал прислушиваться. Где-то рядом с нами раздавался слабый, прерывистый скрежет. Вот он стих, а через пару секунд я снова услышал его.

Гидеон тоже обратил на эти звуки внимание. Поймав его настороженный взгляд, я понял, что нас беспокоит одно и то же.

В батискафе, кроме нас, был кто-то еще!

Не говоря ни слова, негр с угрозой посмотрел на Сперри – тот по-прежнему был погружен в себя. Гидеон молча достал пистолет и подошел к входу в кормовой отсек. Идиоты, мы забыли перед отплытием проверить все помещения нашего маленького судна!

Гидеон рывком распахнул дверь, заглянул внутрь, а потом одним прыжком заскочил в отсек. Я услышал какой-то неясный шум. Через секунду у входа вновь показался Гидеон, он недовольно хмурился.

– Джим, – пробурчал негр. – Нам надо как следует всыпать. Посмотри, кто пристроился у кормового радиопередатчика! Бог знает что за сигналы он подавал!

Гидеон махнул рукой с пистолетом, и в дверь неуверенно шагнул человек. Это был Боб Эсков!

– Боб! – крикнул я.

– Я знал, что это ты, Джим, – в упор глядя на меня, сказал Эсков. – И все же не мог поверить, что Джеймс Иден – вор!

В его глазах светились презрение и укор.

– Джеймс Иден не больше вор, чем вы, юноша, – резко возразил Гидеон.

Я жестом попросил своего нового товарища не горячиться.

– Боб, выслушай меня. Я прошу тебя поверить мне, хотя это не так просто.

И я стал рассказывать Эскову обо всем, что произошло с того дня, как я появился в Маринии: о наших надеждах разыскать батискаф Стюарта Идена, о двуличии Сперри, об угрозе, которая нависла над нашей жизнью. Хотя я старался не вдаваться в подробности, мой рассказ затянулся. Иногда мне казалось, что Боб все же не верит моим словам. Когда я замолчал, он вздохнул и опустил глаза.

– Я не знал, Джим, – неуверенно сказал Эсков. – Многое из того, что ты рассказал, кажется мне странным. Признаюсь, я знал, что многое в этой истории нечисто. Но когда я увидел тебя собственными глазами на причале, а ты куда-то исчез…

– Боб, я никуда не исчезал! Я пытался увидеться с тобой, послал тебе записку. Но мне сказали, что ты не желаешь со мной говорить.

Недоверие Боба сменилось удивлением.

– Я не получал никакой записки… Поэтому мне было очень трудно понять – то ли ты не захотел со мной встречаться, то ли все это было подстроено людьми Сперри… – Он с досадой покачал головой. – Откуда я мог знать? Когда вы стали садиться в батискаф, я проводил профилактический осмотр. Увидев тебя, я попросту растерялся. В конце концов я решил дать радиограмму в Тетис и рассказать обо всем, что случилось. Я попросил их выслать вслед за нами патрульный батискаф. Понимаешь, Джим, я подумал, что этим делом должен заняться суд…

– Суд, который куплен Хэллэмом Сперри, – мрачно сказал Гидеон.

Боб удрученно вздохнул.

– Значит, ты говоришь, что искал меня. Но…

Неожиданно раздавшийся звонок оборвал его на полуслове. Я рванулся к приборной доске.

– Мы вышли на расчетную точку! – закричал я, взглянув на приборы. – Если мы не ошиблись, прямо под нами лежит батискаф Стюарта Идена!

Я отключил автопилот и взял на себя управление аппаратом. Почувствовав на себе взгляд Боба, я обернулся.

– Отступать уже нельзя, – вздохнув, сказал Эсков. – Так что давай, Джим! Если мы доберемся до батискафа твоего дяди, то найдем ответы на очень многие вопросы. Но не забудь, что я уже послал радиограмму в Тетис. Считай, что патрульный батискаф сидит у нас на хвосте!

– Я думаю, их ждет увлекательная прогулка, сынок, – усмехнулся Гидеон. – Не забывай, что это впадина Идена и что глубина здесь почти двенадцать километров. Ныряй, Джим!

Я утвердительно кивнул и нажал кнопку на пульте управления. Насосы стали быстро закачивать морскую воду в балластные цистерны. Для начала я выбрал очень плавную траекторию погружения и направил батискаф по большому кругу, понемногу изменяя положение стабилизаторов. Клинометр [6] показал погружение под углом три градуса, потом пять. Управляя стабилизаторами, я до максимума увеличил траекторию погружения – теперь мы ныряли под углом пятнадцать градусов. И тут я запустил винты…

Наше небольшое подводное судно стало опускаться во впадину Идена. Мы быстро достигли предельной глубины для обычных аппаратов. Толщина водного слоя над батискафом составляла почти шесть километров. Такое давление ломало самую прочную сталь, сжимало кварцевую линзу как теннисный мячик… Шесть с половиной километров… Семь… Тут я увидел то, чего никогда не видел раньше. Поначалу я даже подумал, что меня подводят уставшие глаза – внутренняя обшивка рубки начала мерцать слабым светом. Я закрыл глаза и потом снова открыл их – мерцание не исчезло, наоборот, оно становилось ярче и ярче. Это светился покрытый иденитом металл, показывая, какая фантастическая сила действует на корпус нашего судна. Обычное иденитовое покрытие уже не защитило бы нас.

Но мы продолжали погружаться.

Двигаясь по широкой нисходящей спирали, мы преодолевали примерно по триста метров в минуту. Восемь километров… Девять… Сверхпрочный иденит горел голубоватым пламенем.