Группу Клубова вскоре сменила подошедшая восьмерка Лукьянова. Истребители стремительно и дерзко набросились на подошедшую девятку бомбардировщиков и прикрывающих их «мессершмиттов».

В этом бою было уничтожено восемь «юнкерсов», не считая поврежденных. Клубов сбил три самолета, Жердев – два, Сухов, Еремин и Лукьянов – по одному. Чистов и Ивашко подбили два самолета.

Боевые вылеты крупными группами оправдывали себя. Недооценка такого метода, распыление сил и средств приводили к меньшим успехам в боях, неоправданной гибели даже опытных летчиков. Именно так и произошло у нашего соседа, в 104-м полку. Командир этой части, герой боев на Кубани, Владимир Семенишин вел неравный бой небольшой группой. Противник имел значительное превосходство. Командир полка сбил три самолета. Но и сам был подбит, тяжело ранен. Семенишин нашел силы покинуть самолет. А вот открыть парашют не смог и разбился. Это была большая потеря. Она горько отозвалась в наших сердцах. Мы хорошо знали этого отважного летчика, не раз дрались в одном небе.

После двухнедельного отсутствия вернулся в полк Заев. К сожалению, в последнее время он часто задерживался по каким-то делам. Сразу к нам прилетел командир дивизии И. М. Дзусов. Недовольный тем, что командир полка решал какие-то личные дела вне части, он резко поговорил с ним. Потом с упреком сказал мне:

– Где находятся группы вашего полка? Их не видно и не слышно над линией фронта. Группы других полков патрулируют в поле зрения войск. А ваших не видно!

– Товарищ командир дивизии, если мы над вами будем гудеть, как шмели, то задачу не выполним. Ну, собьем мы несколько «юнкерсов», а бомбы все-таки полетят на войска. Надо перехватывать противника на подходе и там срывать готовящиеся бомбежки. Такие упреждающие удары производят сильное воздействие на психическое состояние вражеских летчиков.

Командир дивизии, видать, был раздражен разговором с Заевым и не стал вникать в мои доводы, хотя я знал его как вдумчивого начальника, умеющего делать правильные выводы из опыта боев.

– Бросьте убеждать меня своими теориями! Патрулируйте, как положено, чтобы я не выслушивал нарекания от командования! – бросил он в сердцах.

Несмотря на такой разговор с Дзусовым, я остался при своем мнении о тактике перехвата бомбардировщиков.

После отлета комдива Заев с обиженным видом протянул мне справку о лечении.

– Товарищ подполковник, надо было доложить командиру дивизии. Но ведь можно было позвонить в часть, предупредить о задержке…

Я спросил разрешения у Заева вылететь утром четверкой на «свободную охоту» в тыл противника. Ответ огорошил:

– Можете лететь парой! Все «охотники» летают парами, и для вас нет исключения.

– Сейчас обстановка в воздухе очень сложная и парой лететь нецелесообразно.

– Если хотите лететь, то летите парой, – услышал я категоричный ответ.

Спорить не стал. Мы с Г. Голубевым набрали высоту и, подходя южнее Мелитополя к Молочной, запросили передовой КП:

– «Тигр», я – «сотка», сообщите воздушную обстановку!

– С севера к Большому Токмаку подходит группа бомберов. Атакуйте!

– «Тигр», я – «сотка», мы парой идем на «охоту».– Дал понять, что у нас мало сил.

– Прекратить «охоту»! Атакуйте бомберов!

Приказ старших начальников – закон. Понимаю, что напряженная обстановка может потребовать и таких действий. Разворот на север, и мы со снижением, на большой скорости проскочили Большой Токмак. Ниже восемнадцать Ю-87 вытянулись в цепочку перед бомбометанием. С небольшим принижением атакую переднего. Даю очередь в упрежденную точку. Небольшой подскок – очередь по другому, потом по третьему. Проскочив над бомбардировщиками, делаем горку. «Соколиным ударом» очередью разваливаю заднего Ю-87. Тут же справа и слева перед носом моего самолета полетели трассы мощного огня – с обеих сторон навалились две пары «мессершмиттов». Сразу же оцениваю обстановку. Понимаю, что дальше атаковать бомбардировщиков нельзя – неизбежная гибель. Резкой горкой выхожу из «клещей» «мессершмиттов». Рядом ведет бой с третьей парой истребителей противника мой ведомый Г. Голубев. Бросаюсь к нему на помощь – пара с пикированием выходит из схватки. А затем вся шестерка истребителей врага уходит вслед за бомбардировщиками на запад. Бомбежка с пикирования сорвана. Жаль, что нас пара. Четверкой бы мы сейчас здорово поработали!

После посадки, как только ступил на землю, увидел инженера Жмудь, окруженного летчиками и техниками. Подошел. По его виду было ясно, что поездка в Ногайск закончилась для него тяжелой душевной травмой.

– Как съездили, что случилось?

– Нелегко, товарищ майор, говорить. Всю семью фашисты расстреляли, еще в сорок первом году… Всех – стариков, жену и детей. – И он зарыдал.

У меня и у всех окружающих защемило в горле, а на глазах появились слезы.

– Возьми себя в руки, Яша. Слезами не поможешь!.. Мстить беспощадно им будем! Вот сбил я сейчас бомбера, и, по-видимому, не одного. В следующем вылете клянусь за гибель твоих родных сбить еще. Крепись. Ты мужчина и воин!

Мы уже не раз слышали, да и сами были свидетелями зверств гитлеровцев. В душе накапливался клубок жгучей ненависти. Он постоянно клокотал, не давал успокаиваться, заставлял искать врага, разить его.

Неудовлетворенный проведенным боем, я решил в повторном вылете на прикрытие войск лететь восьмеркой. По моему расчету, в середине дня должен быть налет бомбардировщиков с направления Кривого Рога. Но мои планы поломались. Заев приказал звену Клубова вылетать с другой группой. Несмотря на возражения, командир полка утвердил мою группу в составе звена. Делать нечего. Звено – это все же не пара; и драться можно успешно, проявив умение.

Выйдя в тыл обороны противника между Никополем и Большим Токмаком, мы на скорости, маятниковым маневром, вели поиск. Расчетное время прошло, горючее подходит к концу, а противника нет. Время уходить домой. Однако мои расчеты оправдались, хотя с некоторым опозданием. Находясь над Никополем, в направлении Большого Токмака, выше нас я заметил группу самолетов.

Предполагая, что Ю-88 идут бомбить скопление конницы восточнее города, принимаю решение пропустить их к Большому Токмаку и там ударить по противнику. Предупредив летчиков звена и «Тигра» о противнике, немедленно перевел группу в набор высоты. Конечно, мной руководило не только желание провести бой на глазах начальства, недовольного нашей тактикой, не скрою, хотелось, чтобы сбитые самолеты были подтверждены Дзусовым на «Тигре». Но главное – противник будет отвлечен от выполнения своей задачи. Можно занять выгодную позицию и ударить неожиданно. Развернул звено и, набирая высоту, пошел вперед, как бы заманивая врага на нашу сторону. Хотя вполне возможно, противник нас и не видел.

Прошло несколько минут. Пора! Резкий разворот на противника. И, плотно сомкнув звено, со снижением идем в атаку.

Вдруг я увидел желтизну на крыльях. Это сразу же насторожило: на наших бомбардировщиках выцветшие красные звезды отдают желтым цветом. Времени на раздумья не было – решали какие-то секунды.

– Не стрелять! – крикнул я и через секунду отчетливо увидел желтые обводы крестов на крыльях.

Злость за срыв атаки охватила меня. Резко через спину разворачиваюсь в обратном направлении. Вхожу в строй бомбардировщиков. В прицеле ведущий. Очередь – и передо мной возникает огромный круг огня. Оторванное крыло взорвавшегося Ю-88 бьет рядом идущий бомбардировщик и проносится мимо меня с медленно вращающимся винтом мотора. Какое-то мгновение, не успев среагировать рулями, пронизываю центр огненного шара и оказываюсь в строю бомбардировщиков. Правее меня, отставая, горел Ю-88, поврежденный взрывом ведущего. Ошеломленный неожиданным взрывом, я какие-то секунды соображал, что делать.

В панике высыпая бомбы, «юнкерсы» начали разворачиваться в обратную сторону. Бросаю самолет на ближайшего справа. Он с разворотом входит в пикирование. Очередь по правому крылу – и из него потянулись струйки дыма. Но бомбардировщик с углом пикирования градусов сорок тянет к линии обороны. Переношу прицел на левый мотор и даю в упор очередь. Из мотора и центроплана хлынула полоса черного дыма с огнем. Ю-88 падает и врезается в крутой берег реки Молочной.