Какие прекрасные места! Видимо, он много знает обо мне и о моей собаке. Я так скучаю по Лаки. Он прав. Если я снова встречусь с Лаки, то уж здесь и останусь.

Время течет иначе? В момент рождения мы отправляем на Землю только некоторую часть нас? А что делает другая часть, пока мы пребываем среди смертных? Подкидывает нам идеи, чтобы мы могли их обдумывать и излагать на бумаге? Предлагает различные жизненные пути? Эта вторая часть — наш духовный проводник?

— Дональд, а ты?.. — слишком сложно на данный момент. Не хочу пока этого знать. — Ладно, забудь.

— Оставим кое-что на потом, — сказал он.

— Я не стану приземляться, — сказал я. — Мне нужно снова увидеть Сабрину, продолжить свою жизнь на Земле. Это мой долг перед ней. Она не давала согласия, чтобы я погиб в этом крушении. Она постоянно повторяет эту молитвенную аффирмацию:

«Ты — совершенное проявление совершенной Любви, здесь и сейчас».

— Наши наивысшие молитвы и аффирмации, — сказал он. — Они есть Любовь. Ты это знаешь.

Его аэроплан растаял в тумане. Или же это я сам улетел прочь, задумавшись о земной жизни.

Панель приборов Флита замерцала и растаяла, мир наполнился вечерней серостью — цвет больницы. Я размышлял обо всем, что сказал Шимода, — о творческой природе нашей земной жизни, о воплощении наших фантазий, о том, что некоторая часть нас ждет в загробном мире, на небесах. Волки на ходулях.

Вошла медсестра и увидела, что я улыбаюсь.

— Проснулись? — спросила она.

Пройдет немного времени, мы сможем взглянуть на все со стороны и увидим, зачем нужно было выравнивать эту площадку, — поймем, для чего было расчищено место в нашей жизни.

Я не слишком страдаю от боли тут, в больнице, — во всяком случае, не слишком замечаю ее.

Куча времени, чтобы размышлять и воображать. Зачем администрация приносит в палаты пациентов все эти стерильные телевизоры, когда нам необходимо войти в контакт с воображаемыми жизнями, которые связаны с нашими реальными? Пробуждаются наши духовные друзья — и стены неверия вдруг становятся много ниже именно тогда, когда нам больше всего нужно встретиться с ними!

Шимода сказал, что созданные мною персонажи не прекращают свое существование с остановкой потока слов. Их жизнь продолжается. Я могу увидеться с ними в любой момент их бесконечной жизни и стать свидетелем их приключений, которые не попали на страницы моих книг. Они — все они — мои учителя.

Именно здесь, в больничной палате, в мой мир проскользнула Хорьчиха Бетани[2] — в полусне ярко затрепетал вишнево-лимонный флаг ее спасательной шлюпки, а также форменный шейный платок тех же цветов.

Какое удовольствие видеть ее снова!

Отдавая честь, Бетани прикоснулась лапой к полю своей форменной шляпы:

— Разрешите взойти на борт?

Просьба была произнесена вполне серьезно и торжественно, и все же лицо ее тронула улыбка — она была рада меня видеть.

— Разрешаю, капитан, — ответил я.

Кровать и другие образы палаты растворились, сменившись белоснежными очертаниями ее спасательного катера J-101 «Решительный», который как раз отчалил от пристани и легко понесся по морским волнам в западном направлении.

Я подмигнул Бетани:

— Это я гость на твоем катере! Так что именно я должен бы был просить у тебя позволения взойти на борт.

— Ты не осознавал этого, поскольку тогда еще не покинул больницу, — ответила она. — Взойти на борт разрешаю.

Я смотрел на расходящуюся клином высокую кильватерную волну цвета соли.

— Это тренировочный выезд?

— Нет. Там пара белок терпит бедствие в полумиле от берега. Они потеряли управление своей парусной лодкой в результате обрыва фала. Позвали на помощь. Мы отбуксируем их к берегу, поближе к лесу.

— И много ли белок приходится подбирать в море?

— Не слишком, — ответила она с улыбкой.

— Крысы и мыши, — сказал я, — оказавшиеся в беде после крушения человеческих кораблей.

Я знал это потому, что сам об этом писал.

— Да, таких довольно много, — кивнула Бетани, — а еще сколько-то хорьков. Искатели приключений. Как правило, малыши. Никогда… очень редко приходится спасать взрослое животное.

Из динамика внутренней связи на мостике раздался голос:

— Капитан, впередсмотрящий правого борта видит лодку с белками по правому борту. Пеленг ноль-один-четыре.

Бетани подтвердила прием информации, полученной от Кимико:

— Ноль-один-четыре, — затем повернула штурвал на несколько градусов вправо. — Прошу прощения, — бросила Бетани мне и заговорила в микрофон: — Боа, сбавить ход до малого.

— Есть сбавить до малого.

Мотор чуть притих. «Решительный» замедлил ход, и разделенный по диагонали флаг заполоскал в воздухе несколько спокойнее.

— Носовой впередсмотрящий, занять пост у трапа по правому борту.

— Есть занять пост у трапа.

Мы приближаемся к маленькой парусной шлюпке. Ее главный парус кое-как собран и подвязан после аварии — насколько это удалось двум горе-мореплавателям. Видно, что обе белки испытывают огромное облегчение оттого, что спасательный катер хорьков все-таки сумел их обнаружить.

— Впередсмотрящий левого борта, подготовить трос для буксировки.

— Есть.

Худощавый хорек сбежал вниз по лестнице и стал рядом с Бетани, которая как раз подрулила к шлюпке белок.

— Боа, стоп машина.

— Есть, стоп машина! — Урчание сдвоенных винтов затихло.

Бетани развернула катер и легла в дрейф параллельно с лодочкой. Винсент подал белкам лапу, помогая взобраться на борт, Харлей подхватил трос, заранее привязанный к носовому кнехту, прошел на корму, дождался, пока шлюпка прошла вдоль правого борта, оказавшись позади, и прикрепил трос к буксировочному кнехту.

— Винт чист, — крикнул Харли.

— Боа, малый вперед.

— Есть, малый вперед.

Мотор сбросил несколько оборотов, приводя винты в движение, и мы стали набирать ход.

— Смотри-ка, — сказал я. — Ты все еще занимаешься этим, хотя книга была опубликована довольно давно.

— Та книга не обо мне одной, — ответила Бетани, — она о спасательной службе хорьков. До того у нас истории не было, но ты взялся за перо и все это появилось: годы службы, вся наша история, придуманная и осуществленная, когда ты писал эту книгу.

— Многие годы стали реальностью, когда я написал эту повесть? Книга изменила вашу жизнь?

— Да. Это сделали твои слова, игра твоего воображения. Наше время — время воплощения воображаемых историй. Позволь мне поблагодарить тебя.

— А я и не знал.

— Книга сейчас ходит по миру. И те, кто ее прочел, теперь тоже знают нашу историю. Не только мы, но все хорьки из Хроник имеют свою маленькую историю, которая может изменить многих из нас — и воображаемых хорьков, и смертных. Ты ведь об этом не знал, верно?

— Я люблю истории. Люблю вас всех.

— И мы тебя любим, Ричард. Ты в своих повестях рассказал о кодексе хорька, о том, что среди хорьков нет злодеев, и о том, что мы всегда следуем своим наивысшим идеалам. Возможно, раньше никто такого не делал — никто так не писал о нас, — но теперь появилась твоя книга, и ничто отныне не может отменить нашу доброту по отношению друг к другу и по отношению к людям.

Она нажала кнопку внутренней связи:

— Впередсмотрящий правого борта, «Решительный» в твоем распоряжении. Встань на рейд в десяти лапах от берега возле леса, отвяжи шлюпку и высади экипаж на берег.

— Есть принять командование.

Пушистой молнией вниз по лестнице на мостик примчалась Кимико.

— По вашему распоряжению принимаю командование, мэм.

— Командование передаю, — сказала Бетани, и Кимико приняла штурвал из ее рук, бросив быстрый взгляд на меня.