Они жили в святилищах, где им воздавали божеские почести. Индейцы считали, что гуеса умели беседовать с Солнцем и передавать ему просьбы жрецов, молившихся о благе людей. Одной из главных обязанностей мальчиков было петь священные гимны. Когда начинали звучать их высокие, чистые голоса, индейцы плакали. По утрам жрецы носили гуеса на руках к источнику или на речку, чтобы они могли омыть лицо и тело. Их необычайно нежили, и никто, даже сам правитель, не мог есть с ними из одного блюда. Но если жрецы узнавали, что кто‑нибудь из гуеса познал женщину, его изгоняли из святилища и он становился таким же юношей, как и все прочие.
Но вот приходила пятнадцатая весна, и гуеса достигал возраста, когда великий Суа призывал его к себе, чтобы обрести в его невинной крови и плоти свою бескрайнюю силу и могущество. Наступал у людей великий праздник. Лучшими благовониями и маслами умащивали тело солнечного юноши, наряжая его в богатые одежды. Длинная процессия жрецов, подняв гуеса высоко над головой, медленно и торжественно несла его в последний путь к священному холму. И бывало это в дни, когда боги очищали небо от самых легких облаков, чтобы ничто не мешало великому Солнцу принять к себе желанную жертву. На роскошный плащ опускали гуеса. Тягучие, грустные звуки флейт оглашали окрестности. И знали все, что жрецы, облаченные во все черное, рассекают в эти минуты грудь жертвы и извлекают из нее еще живое, бьющееся сердце! Теперь сердце поместят в священный сосуд, кровью же окропят все выступы солнечного холма. Тело юноши хоронили с почетом в пещере или оставляли непогребенным на вершине. Жрецы возвращались несколько дней спустя и, если не находили останков, радовались, считая, что Солнце удовлетворено и будет и впредь давать людям свет, тепло и обильную жизнь. Повинуясь этому обычаю, индейцы бросали к ногам испанцев тела мальчиков, ибо приняли они поначалу пришельцев за сыновей Солнца.
Жертвенная миска в виде рыбы, используемая инкскими жрецами во время религиозных обрядов
И хотя оспаривать заветы богов считается непростительным грехом у нас, муисков, но должен признать я, что сомнение давно поселилось в моем сердце. Теперь, когда многое прожито и недалеко свидание с самим Гуахайоке, демоном смерти, сдается мне, что жрецы напрасно проливали кровь в честь великого Суа. Ведь от гнева всесильных европейцев он так и не смог нас спасти. Да и от засухи, и от недородов слишком часто страдали наши земли. Поэтому повелел я своему народу заменить кровь людей на кровь священных попугаев. И стали жрецы приносить в жертву Солнцу попугаев по 100-200 штук за один раз. Но прежде птиц обучали говорить на нашем языке, чтобы Солнце думало, что и они люди.
Но Суа принимал с благосклонностью и другие жертвы. В его честь сжигали в жертвенном огне изумруды. Чем могущественнее был правитель, тем больше и лучшего качества камни бросал он в пламя, посвященное Солнцу.
У муисков было множество храмов в больших и малых селениях, вдоль дорог, на берегах рек, озер, на священных холмах. Это были обычные дома или хижины. Пол был покрыт мягкой плетенкой и уставлен скамейками. На них лежали различные фигуры из золота, меди, дерева, глины, из нитей хлопчатника и воска, изображавшие богов. Эти фигуры мы приносили всегда парами — женский идол вместе с мужским, и служили они символами плодородия. Дворцы правителей и ворота храмов соединяли ровные дороги с валами по обеим сторонам.
Жрецы ехчки, или, как называли их христиане, хеке, считались людьми святыми и непорочными. Сан жреца переходил по материнской линии от дяди к племяннику, сыну его старшей сестры. Хеке — высшие жрецы — молились за целые племена и народы. Каждая община выделяла лучшие земли, чтобы кормить жреца, женскую прислугу и всех его помощников. Ведь не могли жрецы марать себя простой земной работой, так как они разговаривали с великими богами.
В особых зданиях при храмах — кука помещались маленькие мальчики — будущие жрецы. Жили они в строгом уединении, вдали от людских глаз, не зная мирских забот. И потчевали их только кашей из кукурузной муки, без всякой соли. Впрочем, иногда им разрешалось подобрать какую‑либо птицу или выловить рыбу из ручья. Старые жрецы наставляли их обрядам и церемониям, толковали им о верованиях, старинных преданиях, учили исчислять время, лечить недуги, беседовать с богами, произносить магические слова-заклинания.
Когда юноше-жрецу исполнялось 16 лет, ему прокалывали нос и уши и вставляли в них серьги и кольца из золота. Потом его вели к ближайшей протоке, где он омывал тело и наряжался в новые плащи. Оттуда он следовал со своей свитой в дом правителя, который возводил его в сан хеке, передавая ему право управлять божественными делами на своей земле. Это событие отмечалось как большой праздник, ибо все считали, что молодой жрец, полный сил и способностей, принесет удачу людям, вымолив ее у богов.
Жрец был обречен на безбрачие, иначе он лишался своего сана. Мы полагали, что святой человек, советчик людей в серьезных делах, приносящий жертвы богам, не должен предаваться похоти. Обычно жрец на людях говорил редко и мало, часто постился, подвергал свое тело истязаниям, теряя при этом много крови. Сон его был краток. Большую часть ночи он проводил, молясь богам и жуя листья коки.
И говорили нам жрецы, что души после смерти покидают тело, спускаются под землю оврагами с желтой и черной глиной, а затем переправляются через большую реку на лодках из паутины. Вот почему индейцы никогда не убивали пауков, чтобы не иссякла паутина на земле и чтобы легок был путь в иную жизнь, к месту, где все пьют, пляшут и веселятся.
Все, о чем я рассказываю, знали и видели многие католики. И часто они смеялись над нами, называя нас невеждами и скудоумами. Однако то же самое я мог бы сказать и о них. Ибо многие их заблуждения сродни нашим. Так, католики считали слюну целебной; верили, что наилучшее лекарство от всех болезней делается из крови змеи с добавлением еще семидесяти трех разных разностей. Я видел сам, как они пытались исцелиться порошком из высушенных глаз раков. Испанцы считали, что можно избавиться от конвульсий, если посадить паука в мешок, и от лихорадки, если повесить на шею цепочку кораллов. Тот же, кто окутает шею волосами индейской женщины, спасется от ревматизма. Змея же, положенная на плечи, будто бы излечивает зоб. И многое другое вспоминается мне, из чего заключаю я, что каждый народ заблуждается по-своему.
Так что много богов повелевало муисками, и потому великое множество больших и малых жрецов служило им в храмах, не зная покоя ни днем, ни ночью. Но были у муисков и такие боги, которых они делали собственными руками. Эти идолы были небольшие — у кого из золота, а если индеец был победнее, то и из глины или дерева, с отверстием в животе, в которое вкладывались золото и изумруды. Индейцы настолько почитали этих идолов, что всегда носили их с собой — и в поле, и на рынок, и на войну в небольшой плетеной корзинке под левой рукой. Особенно набожным были подданные саке. Рассказывали мне, что в пылу сражений с испанцами воины саке частенько роняли свои священные корзинки. Удивленные испанцы поднимали смешных божков, чтобы получше рассмотреть их. Индейцы же прекращали бой, полагая, что пришельцы отбирают идолов, чтобы молиться им. Из‑за этой неосторожности многие индейцы погибали.
Да, набожным и богобоязненным слыл народ муисков. Мы не только носили с собой своих богов, чтобы ни на минуту не расставаться с ними, но и повсюду видели их, куда бы ни падал взгляд. И казалось индейцам, что вся природа населена духами, требующими, чтобы их почитали. И поклонялись мы озерам и протокам, горам и скалам, если была у них причудливая форма. Особенность, которую они имели, казалась нам достойной почитания.
Но более всего на свете муиски почитали воду, живительную воду, сестру радости и дарительницу жизни. Во всякой воде таился для нас сокровенный смысл, ибо приносилась она в жертву великим божествам, озерная же гладь почиталась превыше всего.
