— Она сегодня приходила в «Dairy Queen». И была очень расстроена.

— Это имело для тебя значение? — спросил он, двигая челюстями в ожидании ответа.

— Она всегда имела для меня значение. В этот раз она заявила, что, когда вернется, то для меня все станет только хуже.

Уэстон отвернулся, а затем снова посмотрел на меня.

— Я больше не позволю им причинить тебе боль, Эрин. Не бойся их.

— Я и не боюсь.

Он нахмурился.

— Всего шесть недель. Мы сможем через это пройти.

Я поцеловала его, но в этот раз поцелуй был коротким и сладким. Просто чмокнула, после чего кивнула.

— Меня беспокоишь только ты. Ты не привык к такому.

— Я счастливее, чем за все последнее время. Они могут что угодно делать в школе, но никогда не затронут то, что у нас есть.

Я положила голову на грудь Уэстона и слушала биение его сердца. С каждой минутой оно замедлялось, и постепенно его дыхание стало глубоким и размеренным. Я взглянула на Уэстона и увидела, что его глаза закрыты. Его рука спокойно лежала на моей спине. Я положила голову обратно, прижимаясь к нему. Он прижал меня поближе к себе, и я уснула.

Первым, что заставило меня проснуться, было не пение птиц, а Уэстон, аккуратно выползавший из-под меня.

— Прости, — прошептал он. — Еще четыре утра. Засыпай.

— Что происходит? — спросила я, потирая глаза.

— Не знаю. Мне кто-то звонит, — Уэстон потянулся к своему телефону и отключил его от зарядки. — Черт, это мама. Алло?

Я услышала высокий, отчаянный крик Вероники на другом конце.

— Нет. Успокойся, мама. Нет, я же говорил. Я в Блэквелле. Я остался здесь, помнишь? Мама! Перестань плакать. Что происходит?

Голос на другом конце стал глубже, и я подумала, что трубку взял Питер, отец Уэстона. Глаза Уэстона широко раскрылись, и он прошелся рукой по лицу.

— Святое дерьмо. Ты уверен? Кто тебе сказал? — он остановился, слушая Питера. — О, Боже. Они обе? Я не… Господи. Нет, не возвращайтесь. Да, я в порядке. Лучше хорошо отдохните. Я дома, в безопасности, в своей постели. Хорошо. Я тоже тебя люблю, — он повесил трубку и посмотрел на меня.

— Что такое? Твои родители в порядке?

— Они в порядке, да. Это две Эрин. Они ехали на Южный Падре, Олди была за рулем. Она заснула или что-то в этом роде, и они попали в аварию. Они обе мертвы.

— Они… мертвы? — недоверчиво сказала я.

Уэстон снова вытер лицо рукой и прикрыл рот.

— Мертвы. Сонни и Олди мертвы, — его глаза раскрылись еще сильнее, и моя челюсть отвисла. Мы довольно долго просидели в тишине.

Уэстон схватил свой телефон и посмотрел на новые сообщения, после чего вздохнул и покачал головой.

— Слухи распространяются, — он положил мобильник. — Может, мне лучше отвезти тебя домой?

— Как хочешь. Если хочешь побыть один, я могу поехать домой. Если не хочешь, я останусь.

Он обнял меня и откинулся на подушку, но мы так и не заснули.

Похороны состоялись в следующую субботу. Я не думала, что мне стоило на них идти, но Уэстон был там. После похорон он пришел в «Dairy Queen» и рассказал, что родители Сонни, а также Сэм и Джулианна выглядели довольно хорошо, стоя рядом и поддерживая друг друга. Он рассказал мне, на что были похожи похороны, кто их обслуживал, какая музыка там играла, и кто там был. Но выглядел он потерянным.

— Почему бы тебе не уйти пораньше? — сказала Фрэнки. — Ты нужна ему.

— Я… — я посмотрела на Уэстона. — Хочешь, чтобы я ушла?

Он жалобно посмотрел на меня.

— Пожалуйста?

Я сняла передник и бросила его на прилавок.

— Спасибо, Фрэнки.

Она подмигнула мне, хотя выражение ее лица оставалось печальным.

Я вышла через заднюю дверь, и сразу же оказалась в объятиях Уэстона. Он крепко сжимал меня, уткнувшись лицом в мою шею. Я долго обнимала его, но, когда отстранилась, он так и продолжал крепко меня сжимать. Когда же его руки расслабились, он вручил мне ключи.

— Поведешь?

Я замерла.

— Я сидела за рулем только на уроках вождения, и это было больше двух лет назад.

— Ты справишься, — сказал он, открывая дверь и помогая мне залезть на водительское место. После этого он обошел машину и уселся рядом со мной.

Я нервно повернула ключ в замке зажигания, отрегулировала сидение и зеркала, припоминая все советы на уроках вождения. Немного проехав вперед, я остановилась на дороге возле стоянки.

— Куда мне ехать?

— Куда угодно. Просто езжай, — он взял меня за руку. Когда я повернула направо, Уэстон положил голову на подголовник. — Все сегодня мне соболезновали. И это так странно, потому что я не чувствую, будто что-то потерял. Наверное, я должен чувствовать себя иначе. Это странно, нет?

— Я тоже не знаю, как должна себя чувствовать. Я стараюсь об этом не думать.

— Может, это неправильно, и другие нас не поймут, — он повернулся, чтобы посмотреть на меня. — Но главное, что мы можем об этом друг с другом говорить

Я ждала, пока он закончит мысль. Теперь две Эрин не могли воплотить в жизнь обещание Олди, и я испытывала облегчение. Но мне не хотелось быть первой, кто произнесет это. Уэстон посмотрел вверх.

— Мне жаль, что они умерли. Мне жаль, что их больше нет, но я чувствую своего рода… облегчение. Мне кажется, я полный мудак, раз так говорю, но ведь это правда. Разве ты не чувствуешь то же самое?

— Я не рада, что они мертвы, — я сделала глубокий вдох. — Но я чувствую облегчение оттого, что они больше не будут меня мучить.

Уэстон сжал мою руку, и после этого мы почти не говорили. Я ехала до тех пор, пока не загорелась лампочка на приборной панели. К этому времени мы уже уехали далеко на юг, в Стиллуотер. Уэстон указал мне, где ближайшая заправка, и показал, как заправлять машину.

— Хочешь есть? — спросил он.

— Немного.

— Окей, пойду возьму чипсы и небольшую пиццу или что-нибудь такое. Будешь маунтин дью?

Я кивнула.

— Да, спасибо.

Уэстон побежал в магазин, а я осталась, не зная, в какую дверь мне залезать. Вернувшись, он недоуменно на меня посмотрел.

— Что ты делаешь, малыш?

Мои мысли, то, где я находилась, даже мое имя — все пропало из-за того, что он только что сказал. Я слышала, как другие пары называют друг друга милыми словами, и как мамы называют так своих детей, но никто и никогда не говорил мне ничего подобного, не считая нескольких красочных оскорблений.

Я всегда представляла, какого это будет, когда кто-то любящий меня произнесет что-то простое и милое, и тут Уэстон Гейтс просто это сказал. Я попыталась заговорить, но ничего не вышло.

— Хочешь повезти? — Спросил он. Когда я не ответила, он шагнул в мою сторону. — Ты в порядке?

Я повернулась и начала целовать его, обернув руки вокруг его шеи. Он поцеловал меня в ответ, и пакеты с едой зашуршали, когда он обвивал вокруг меня руки.

Когда я отстранилась, он улыбнулся.

— Что это было?

— Не знаю. Мне просто надо было это сделать.

— Почаще так делай, — сказал он, снова целуя меня.

Мы поехали, и, через пять часов после того, как я ушла с работы, я свернула к дому Джины. Возле него стояли три машины: две полицейские и еще одна темно-синяя с логотипом департамента социальных служб на передних дверях.

— Боже мой, — сказала я и повернулась у Уэстона. — Не знаю, с чего вдруг они здесь, но тебе лучше уехать отсюда.

Он покачал головой.

— Ни в коем случае. Мы проходим через все вместе, помнишь?

Мои глаза жгли горячие слезы.

— Я ценю это. Действительно ценю, но это унизительно. Не хочу, чтобы ты слышал то, что они будут говорить.

— А что они будут говорить?

— Понятия не имею, но все равно не хочу, чтобы ты это слышал.

Уэстон заколебался, но затем осторожно взял меня за руку.

— Она била тебя? — Я покачала головой, и Уэстон с облегчением вздохнул. — Когда ты поймешь, что я не осуждаю тебя, Эрин? Я люблю в тебе абсолютно все, — когда я не ответила, он сжал мою руку. — Позволь мне пойти с тобой. Пожалуйста.