Должна ли я последовать совету Трейси и рассказать Питеру? Возможно, он может помочь мне. Или глупо думать, что кто-то может помочь мне с этим?

— Она думает, что между мной и Джейми что-то происходит.

— Черт. Это моя вина. Прости. Я не подумал об этом, когда просил его…

— Это не твоя вина. Она права. Что-то происходит. Я просто не знаю что.

Питер на секунду замолкает:

— Что? Джейми? Роуз, он слишком… — он замолкает, понимая, что я снова скажу, что он говорит как раздраженный взрослый.

— Не совсем так. В смысле, мы один раз поцеловались, — говорю я, ожидая его реакции. Его брови почти касаются волос. — Но Регина думает, что между нами больше, чем это, и она сказала мне держаться от него подальше, иначе она надерет мне задницу и выяснит, как выгнать Трейси из черлиденга. И если Трейси вылетит из этой глупой команды из-за меня, она никогда со мной снова не заговорит.

— Ты… в Джейми? Я имею в виду, это больше, чем просто увлечение?

Не знаю, стоит ли на это отвечать. Я понимаю, что он не должен мне нравиться — он старше, он не вписывается ни в одну категорию, он встречается с Региной — но очевидно, что он мне нравится. Хотя неважно, нравится ли он мне, потому что этот поцелуй вполне мог быть просто огромной счастливой случайностью.

— Он просто пытается быть со мной милым, потому что ты его попросил.

— Я чертовски уверен, что не просил его, тебя целовать, Роуз.

Я не могу ничего поделать с улыбкой, которая появляется на моем лице.

Он пристально смотрит на меня около минуты.

— Что бы ни происходило, теперь это со мной никак не связано, будь уверена. — Он снова берет кастрюлю. — Знаешь, папа прибил бы этого долбаного придурка. Он был там, когда Форту выгнали из хоккейной команды за то, что он ударил Энтони Паррина. Папа знал, какой свиньей может быть Джейми.

— Думаю, нам не стоит больше заботиться о том, чего бы хотел папа, — тихо говорю я. Молчание Питера говорит о том, что 1:0 в мою пользу — знаю, что он не собирается это признавать. — Может, папа хотел бы, чтобы я была с тем, кто сможет наставлять меня на путь истинный. Я имею в виду, ты, поэтому попросил его быть моим сторожевым псом или еще кем?

— Наверно. Но если бы я этого не сделал, Регина Деладдо сейчас не глумилась бы над тобой.

Возможно. Но если бы он не просил Джейми за мной присмотреть, Джейми никогда бы не поцеловал меня на встрече выпускников. А, как мы только что установили, это было единственным хорошим событием, которое случилось за последние шесть месяцев.

— Слушай, если Форта сделает что-нибудь… ну, я имею в виду, что-нибудь…

Я закрываю бегущую воду и останавливаю его жестом:

— Перестань пытаться быть папой, Питер.

Это застает нас обоих врасплох. Я не осознавала, что он именно это пытается делать, пока у меня не вырвались эти слова. И судя по выражению его лица можно сказать, что он и не пытался. Он берет другую мокрую кастрюлю с сушилки.

— Просто будь осторожна, — говорит он. — Я не хочу, чтобы тебя обижали. Форта может быть хорошим парнем, но Регина кажется чертовой психопаткой. Разве эти дела с Форта стоят проблем?

Вопрос кажется мне забавным, как будто у меня есть право голоса во всех этих делах с Джейми, как будто я решаю, что между нами происходит или не происходит. Я знаю только то, что мне достался один прекрасный поцелуй, а потом он исчез. Тогда мне повезло, но это, возможно, последний раз, когда я его видела.

После того, как Питер и мама ложатся спать, я залезаю в кровать с ноутбуком и захожу на сайт 21-летнего сержанта. Пока страница грузится, из маленьких колонок моего компьютера начинает звучать рождественская музыка, и я быстро жму на кнопку, чтобы заглушить ее, так как не хочу никого будить. Фотография сержанта на выпускном украшена праздничными гирляндами, и когда я двигаю курсор, по странице летает крошечный ангелочек с нимбом и крыльями, повторяющий движения моего пальца по тачпаду.

Две другие фотографии, которые раньше были на главной странице, исчезли, зато с последнего моего посещения появилось что-то новое — окошко, в котором постоянно пролистываются сообщения, которые оставили ему другие люди. Сегодня 23 новых сообщения, все желают сержанту счастливого Рождества. В большинстве из них говорится о том, что он умер, исполняя Божью волю; о том, что он сейчас с Иисусом, и это делает все, что случилось с ним, нормальным; и о том, что ему не стоит ни о ком переживать, потому что у всех все хорошо, хоть они и скучают по нему каждую секунду каждого дня.

Сообщения адресованы прямо ему, как будто он все еще здесь, хоть они и говорят о нем, как о погибшем. Это кажется мне смешным, но я начинаю думать о том, что бы я написала папе на его странице, и понимаю, зачем друзья и родные сержанта это делают. У них появляется такое чувство, будто они по-прежнему чем-то связаны. Будто они могут до него дотянуться, даже если он не может дотянуться до них.

Не у каждого, погибшего во время взрыва, есть мемориальный сайт, но с тех пор, как я впервые зашла на страницу сержанта, на ней появлялось все больше и больше ссылок, и теперь страницы большинства погибших — большинства американцев — связаны друг с другом через сержанта. Интересно, кто занимается его сайтом. А если кто-то прямо сейчас сидит за компьютером, ищет ссылку на папин сайт и удивляется, что бедного Альфонсо Царелли недостаточно любила его семья, чтобы навсегда увековечить его в Интернете?

Папино имя — единственное на странице сержанта, на которое нет ссылки.

Мне нужно создать папин сайт.

Я не знаю ничего о доменных именах, серверах, хостах и прочих подобных вещах, но я буду беспокоиться из-за этого позже. Сейчас я просто должна придумать, как должна выглядеть страница, которая ему бы понравилась и была бы посвящена ему — место, где люди смогут писать ему записки или просто смотреть его фото, если захотят. Понятия не имею, что это будут за люди, но они могли бы туда зайти.

На моем компьютере установлена программа для создания сайтов, и к ней есть руководство. Я открываю его и начинаю следовать пошаговой инструкции. Первое, что предлагается сделать — выбрать шаблон из множества готовых. Они называются «Розничная торговля», «Приглашение», «Объявление» и так далее. Есть и шаблон под названием «Мемориальный», и я выбираю его, несмотря на то, что он предсказуемо черного цвета с банальной рисованной драпировкой. Надеюсь, я потом смогу его сменить.

Когда шаблон загружается, на экране появляется страница, заполненная рамками для размещения фотографий и текста. На шаблонном фото изображена пожилая женщина, которая выглядит так, будто проводит все свое время в фартуке, готовя печенье для внуков. И подпись — «Нана Бетси». Через секунду выскакивает окошко, предлагающее разместить новое фото и подпись.

Вот вам и простота использования — я занимаюсь этим всего две минуты и уже застряла. Какую фотографию мне выбрать? Как определиться?

Открываю папку с фотографиями, не думая о том, что я не смотрела на папины фото с тех пор, как мы летом планировали панихиду по нему. Я не готова сразу видеть так много его фотографий. Картинки в папке маленького размера, но на них можно различить важные детали — такие, как пляж или торт на кухонном столе, и я точно знаю, что это за фотография. Внезапно меня наполняют одновременно самые разные воспоминания о папе, из разных периодов моей жизни, и я чувствую себя так, словно в голове происходит короткое замыкание. Слишком много фотографий, слишком много разных воспоминаний. Я закрываю папку и делаю глубокие вдохи, чтобы отразить всякие атаки, которые уже могут подкрадываться.

Никаких атак. После целой минуты глубокого дыхания я решаю, что будет лучше начать с названия.

Ставлю курсор в большой прямоугольник, где он начинает выжидающе мигать. Печатаю: «Альфонсо Царелли». Потом я замечаю, что под ним есть узкий прямоугольник с более мелким шрифтом. В образце написано: «Любимая бабушка, Любящая мать, Удивительная сестра». Я набираю разные варианты — Отличный папа, Любитель слов, Веселый парень — и стираю их все, ведь я едва ли могу сказать то, что правильно выразит его сущность, и любых слов, написанных в этом узком прямоугольнике, будет недостаточно.