До меня долетел тяжелый вздох Рона:

— Да.

Я посмотрела на него и застыла. Позади него возникла фигура, которую невозможно было рассмотреть в свете восходящего солнца. Перехватив мой взгляд, Рон обернулся. И, издав какой-то сдавленный звук, заковылял прочь, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Кто же еще?

— В доме хранителя времени пролилась кровь, — звуки его мелодичного голоса причиняли боль. В нем была мощь океанских валов и нежность прибрежных волн, и я едва не расплакалась. Невыносимо. Это уже слишком.

— Я принесла жертву, чтобы вы услышали мою мольбу. — Накита стала подле серафима, склонив голову.

Ее меч по-прежнему лежал у моих ног, и я его подняла.

Серафим кивнул. Может, надо реверанс сделать или на колени встать? О боже. Это же, елки, серафим! А я тут стою в желтых колготках и сережках с черепами.

— Она заняла свое место, — продолжала Накита. — Я представляю ее вам и прошу о милости. Я хочу стать прежней. Я больна. — Она подняла глаза, слезы текли по ее прекрасному лицу. — Я боюсь, серафим.

— Это не болезнь, Накита, — ласково сказал серафим. — Это дар. Возрадуйся своему страху.

Серафим повернулся ко мне, и у меня пересохло во рту.

— Я не темный хранитель времени, — пробормотала я и совала Наките в руки меч, пока она его не взяла. — Такого быть не может! Я же ничего не знаю!

— Узнаешь. В свое время. — Судя по голосу, серафима это, как ни странно, забавляло. — А до тех пор я постараюсь, чтобы все шло гладко. Не мешкай. Моего голоса уже не достает в хоре.

— Но я не верю в судьбу! — воскликнула я. Бросила взгляд на Рона — похоже, и насчет свободного выбора у меня тоже есть сомнения.

— Вера в судьбу не есть необходимое условие, — прозвучал мелодичный голос. Казалось, серафим занимает собой весь мир, хотя он был не намного выше меня. — Кайрос вот не верил. Судя по всему. — Серафим посмотрел на Рона, и я быстро перевела дух. — Впрочем, ты веришь. Хотя и говоришь иначе.

Рон не двигался, пока серафим не отвел взгляд, и лишь потом облегченно обмяк.

— Но мне не нужна работа! — Похоже, мои желания не имели никакого значения, и это вывело меня из себя. — Можно я просто заберу свое тело, и все станет, как было, пожалуйста?!

Серафим казался потрясенным — если это вообще применимо к божественным существам.

— Тебе это не нужно? — переспросил он, и Рон шагнул вперед, словно желая возразить.

— Нет! — Во мне вспыхнула надежда. — Я просто хочу быть собой. — Я поспешно сорвала с шеи амулет. И собрав всю свою храбрость, кинулась к серафиму и вложила камень в его руки. Сердце снова забилось и, смущаясь оттого, что не могу его обуздать, я отступила. Кольнула тревожная мысль: не нарушила ли закон, подойдя к серафиму так близко? В лицо ему смотреть я не могла. Слишком больно.

Серафим взглянул на амулет так, словно в его сверкающей руке лежало великое сокровище. Камень мерцал бесконечной чернотой, а серебряные прожилки загорелись жарким золотом.

— Ты и есть ты.

— Пожалуйста, — взмолилась я, бросив взгляд на Кайроса, мертвого и забытого на плитах пола. — Вы можете сделать меня прежней? Вернуть обратно в тело?

Я приободрилась — серафим улыбнулся так лучезарно, что мне пришлось сощуриться.

— Если таков твой выбор, — с неожиданным юмором произнес серафим. — Где оно?

Готовый вырваться восторженный крик потонул в смятении:

— Оно у Кайроса…

Мне стало худо, стоило взглянуть на Накиту, а потом на молча стоявшего поодаль Рона. От него помощи ждать не стоит. Я снова обернулась к серафиму.

— Наверное, оно в доме. — Без амулета на шее я чувствовала себя обнаженной.

— Оно бы уже к этому времени разложилось, — сказал Рон.

Волны тревоги и ужаса прокатились по мне одна за другой. Кайрос дал моему телу разложиться? Так значит, все было впустую?

— Он прав, — сказал серафим. — Твоя материальная оболочка не на Земле.

Пошатываясь, я добрела до столика и тяжело опустилась на стул, ноги отказывались меня держать. Поставила локти на покрытый плиткой стол и едва не опрокинула бокал Кайроса. Сама не зная зачем, поставила его на место. Никто ведь не будет допивать. Это бокал мертвеца.

— Он говорил, оно близко, — прошептала я, оглушенная. Где же мое тело, если не на Земле?

Что-то заслонило солнечный свет, я подняла взгляд: это серафим сел передо мной — ситуация удивительная и вместе с тем повергающая разум в оцепенение.

— Скорее всего, твое тело где-то между настоящим и будущим.

Мое сердце обратилось в пепел; я заморгала, стараясь различить черты серафима. В словах его звучала надежда.

— Между настоящим и будущим? Что это значит?

Я на другом краю света, сижу за столом с ангелом. Ну и чудеса!

— Это значит, что оно потеряно, но его можно найти, — сказал серафим. — В единственном месте, где Кайрос оставил бы твое тело — так, чтобы надежно спрятать и легко достать. Между настоящим и будущим.

Я облизнула губы и взглянула на тело Кайроса.

— Вы можете отвести меня туда?

Серафим опять улыбнулся, и я потупилась.

— Невозможно «отвести туда». Оно просто есть и все. Ты сможешь видеть то, что есть между настоящим и будущим, когда окажешься внутри времени. — Серафим совсем по-человечески прокашлялся и протянул мне амулет. — Что ты выберешь — принять его или кануть в вечность?

Как будто у меня и в самом деле есть выбор.

Ветер с океана трепал мою челку, я взглянула на Накиту, прекрасную и растерянную — она растирала между пальцами влагу своих слез, пытаясь понять, что же это такое.

— А можно я приму это на время? Пока не найду свое тело.

Серафим рассмеялся, прекрасный звук сотряс воздух, столик перед нами треснул.

— И это ты не веришь в судьбу! — весело сказал серафим, чем-то напомнив мне Грейс.

— Я серьезно. — За резкостью ответа я попыталась спрятать потрясение от вида сломанного столика. — Могу я заниматься этим, пока не найду свое тело, а потом вернуть амулет? — Я просто хочу снова стать живой.

Преодолев смущение, Накита подошла к нам. При виде нее лицо серафима сделалось задумчивым, и он осторожно сказал:

— Если таков твой выбор.

— Выбор? — мрачно переспросила я. — Я думала, вы за предопределение.

— Выбор есть всегда.

Я взглянула на Кайроса и подавила дрожь.

— Кайрос говорил, есть лишь судьба.

— А Хронос — есть лишь свободная воля, — нараспев проговорил серафим.

Он на что-то решился. Странно было с ним разговаривать. В нем ощущалась детская искренность и невероятная мощь. Я облизнула губы и повернулась так, чтобы не видеть Кайроса.

— А что же верно? Выбор или судьба?

— И то и другое. — Тихое шуршание скользящей ткани было словно солнечный свет, серафим опустился передо мной на колени и с мольбой протянул мне амулет.

Я испуганно вскочила.

— Не надо, — прошептала я. Лишь бы никто не обращал на меня внимания. Меня сейчас стошнит. Стошнит прямо на этот красивый пол.

Серафим поднял глаза, и когда наши взгляды встретились, я едва не ослепла, голову пронзила боль.

— Я чту тебя. Тебе под силу недоступное мне, — тихо проговорил серафим. — Недоступное, невзирая на то, что я есть и то, чем я был. Ты человек. Вас любят за способность творить как хорошее, так и плохое. Я могу убивать, ты — создавать. Даже создать… завершение. — В голосе серафима послышалась тоска. — Такое мне никогда не будет подвластно. Прими это. Твори.

Я уставилась на свой амулет. Он был красивый, в середине черного камня мерцали крошечные серебряные огоньки, словно звездочки. Я не могла поднять на серафима глаз — это было так больно, — но чувствовала, что он мне улыбается.

— Мэдисон, по велению судьбы — не по выбору — Кайрос отправился убить тебя. Судьба придала тебе храбрости, чтобы ты завладела его амулетом. Судьба определила сотни мгновений, чтобы привести тебя сюда. И все же тебе нужно выбрать — занять свое место или вернуться к прежнему.

Я все-таки сомневалась, стоит ли отказываться.