Черное крыло. Я сдержала дрожь. Живым — если их вообще замечают — они кажутся обычными воронами. Сбоку эти склизкие черные лоскуты почти не разглядеть — просто до странности яркая, мерцающая полоса. Они падальщики, питаются душами людей, которых забирают темные жнецы, и, если бы не защита украденного амулета, добрались бы и до меня. Светлые жнецы остаются рядом со срезанной душой и защищают покойного, пока не проводят с земли.

Я взглянула на Барнабаса. Тут и без мысленного разговора понятно: кого-то из этой компании подстерегает безвременная смерть. Чтобы выяснить, кого именно, Барнабас руководствуется примерным описанием от своего шефа, собственной интуицией и способностью видеть ауры.

— Знаешь, кто жертва? — спросила я.

Со слов Барнабаса я поняла, что возраст человека определяется по мерцанию ауры — это отчасти объясняло, почему он не сумел защитить меня. Дело было на мой день рождения, а Барнабас работает только с семнадцатилетними. До того как машина перевернулась, мне было шестнадцать, а когда мне официально исполнилось семнадцать, я уже умерла.

Жнец прищурился, и в миг приближения к божественному глаза его стали серебряными. Пугающее зрелище, скажу я вам.

— Нет, — произнес он. — Им всем по семнадцать, кроме девушки в красном купальнике и того низенького темноволосого паренька.

— Ну а жнец?

Амулета ни у кого не было, но это не имело значения — камню можно придать любой вид. Этого я тоже не умела.

Барнабас пожал плечами, не сводя глаз с компании.

— Может, жнеца пока нет. У него — или у нее — тоже будет семнадцатилетняя аура, как и у нас с тобой. Я не знаю всех темных жнецов в лицо, и не узнаю наверняка, пока он или она не вытащит меч.

Вытащит меч, воткнет в человека, вжик! — душа срезана. Отлично. Когда станет ясно, кого опасаться, будет уже поздно.

Я смотрела, как черные крылья чайками носятся над причалом. Барнабасу не стоялось на месте.

— Хочешь пойти следом? — спросила я.

— Да.

Перепоручать это дело кому-то еще слишком поздно. Сердце по старой памяти застучало быстрее — призрачный след былой жизни, от которого мой разум никак не мог избавиться, — и я схватила Барнабаса за руку.

— Так давай же!

— Нет, — возразил он уже на ходу, и я обратила внимание, что, спускаясь с холма, мы шагаем точно в ногу.

— Я просто посижу тихонько. Что такого?!

Наши шаги отдались глухим эхом от досок причала, Барнабас остановил меня и повернул к себе лицом.

— Хватит с меня ошибок, Мэдисон. Уходим. Сейчас же.

Я посмотрела мимо него, щурясь от яркого света и свежего ветра — и вздрогнула: один из склизких черных лоскутов устроился на столбе, выжидая. Ребята, ничего не замечая, спорили с начальником пристани. Стоит нам уйти — кто-то умрет. Никуда я не уйду. Я вздохнула поглубже и собралась уже переубеждать Барнабаса, как вдруг из будки начальника послышался голос:

— Эй! Ребята, вы не сильно заняты?

Барнабас прямо подпрыгнул, я же с улыбкой обернулась:

— А в чем дело? — и тревожно замерла.

— В лыжах, — ответил тот невысокий брюнет. В руках у него была пара водных лыж. — Нам не дают две лодки, нужно восемь человек. Не хотите в специальные наблюдатели?

Я вся задрожала. И решила за двоих:

— Конечно!

Барнабас хочет спасти этого человека. Я тоже. И мы это сделаем.

— Мэдисон… — он вцепился в меня.

Но все уже радостно забирались в лодки, и я притянула его поближе, изучая лица ребят. Кто здесь лишний?

— На какой лодке жертва? Я поплыву на другой.

— Это не так-то просто, — Барнабас сжал челюсти. — Целое искусство, не раз-два — и приказ выполнен.

— Тогда угадай! — взмолилась я. — Бога ради, даже если мы сядем в разные лодки, между нами будет… метров десять! Велика важность! Я просто крикну, ладно?

Он колебался, я прищурилась, глядя, как на его лице отражаются противоречивые чувства. Плохая это мысль или хорошая, — на кону жизнь. За моей спиной пронеслось черное крыло.

Барнабас хотел было что-то сказать, но тут к нам подошел парень в серых плавках. Он держал буксирный трос и улыбался.

— Я Билл, — и он протянул руку.

Я повернулась к Барнабасу боком, пожала руку и застенчиво представилась:

— Мэдисон.

Этот точно не жнец. Слишком уж обычный на вид.

Барнабас пробормотал свое имя, Билл оглядел его с головы до ног и спросил:

— Вы оба умеете вести лодку?

— Я — да, — ответила я, пока Барнабас не придумал повода вытащить нас отсюда. — Но с лыжником на хвосте никогда не пробовала. Я просто посмотрю. — И взглянула на Барнабаса. Последние слова предназначались ему.

— Отлично! — Билл расплылся в озорной улыбке. — Не хочешь прокатиться в моей лодке? И посмотреть на меня?

Он заигрывал со мной. Я ухмыльнулась. Столько времени пряталась ото всех в компании Барнабаса, занималась этими мысленными контактами, что уже и забыла, как весело — и совсем в порядке вещей — флиртовать. А Билл заигрывал со мной — не с той девчонкой, которая сняла шорты и осталась в желтом бикини, чтобы похвастать своей попкой, и не с той сногсшибательной длинноволосой брюнеткой в шортах и блестящем пестром топе.

— Уж я посмотрю, — я шагнула за ним, но тут же споткнулась и остановилась — это Барнабас схватил меня за руку.

— Эй! — громко начал он, глаза его снова стали серебряными, и меня пробрала дрожь. — Давайте так: ребята на одной лодке, а девчонки — на другой.

— Класс! — весело отозвалась девушка в бикини. Она смотрела прямо на Барнабаса, но словно не замечала, что глаза у него как будто из металла. — Тогда мы в синей лодке.

Я вырвалась из Барнабасовой хватки. Мне было неуютно — замечать то, что наверняка не дано видеть никому из живых. Думаю, он и сам не знал, что я вижу. Ребята загалдели, пересаживаясь, моторы запыхтели, канаты были отброшены. Я, еще стоя на пристани, легонько подтолкнула Барнабаса и успела прошептать:

— Билл ведь не жнец?

— Нет, — раздался шепот мне в ответ. — Но что-то его затуманивает. Может, он и есть жертва.

Я кивнула, а Барнабас отвернулся и пошел к парню в синей рубашке, который по-хозяйски стоял у руля красной лодки. Я поздоровалась с девчонками и уселась на дно маленькой синей моторки. Барнабас собирался прикрывать жертву. Я посмотрела через пристань на Билла. Интересно, видит ли он темный туман вокруг себя, или это лишь мое воображение?

Вскоре мы уже мчались по маленькому озеру, за нашей лодкой скользила на лыжах девушка в красном сплошном купальнике, за лодкой ребят — Билл. Ритмичные глухие удары и шипение разбиваемых волн казались мне чудесной знакомой песней. Солнце жгло плечи, ветер обдувал их прохладой, трепал волосы. Черные крылья в замешательстве кружили над пристанью, но самые большие уже устремились за нами. Я взглянула на лыжников, и мне стало совсем не по себе.

Билл, похоже, был профи, да и девчонка, что катила за нашей лодкой, тоже. Если жнецы не они и не тот парень в серых плавках, то оставались трое, и двое из них со мной. Очень захотелось коснуться спрятанного под майкой черного камня. Но нет. Надеюсь, Барнабас посадил меня в нужную лодку. У девчонки в бикини на шее была цепочка.

— Ты хорошо катаешься? — крикнула я ей. Хотелось услышать ее голос.

Она повернулась, улыбаясь и придерживая длинные светлые волосы, чтобы не растрепало ветром.

— Ничего так, — она наклонилась ко мне, чтобы перекричать мотор. — Думаешь, она скоро упадет? Просто умираю — хочу в воду.

Улыбка так и примерзла к лицу. Надеюсь, девушка не предсказывает свое будущее.

— Может, и упадет. Им скоро прыгать.

— Ага, — она посмотрела на пурпурные кончики моих волос и перевела взгляд на сережки с черепами и костями. — Меня зовут Сьюзан.

— Э-э, Мэдисон, — я изо всех сил уцепилась одной рукой за борт, чтобы не потерять равновесие. На таком ветру особо не поговоришь, и, пока Сьюзан смотрела, как лыжница прыгает у нас в кильватере, я решила оценить девушку у руля.

У изящной красотки была великолепная черная грива. Густые длинные волосы струились на спину, и мне были видны маленькие уши и решительные скулы девушки, с безмятежным видом смотревшей вперед. Широкие плечи, стройное тело, казалось, она не просто красивая, но и сильная. Ее яркий топик сверкал на солнце, и я пожалела, что у меня, в отличие от нее, нет темных очков.