— Извини, что впутала тебя во все это, — сказала я, вспомнив голос Джоша той ночью, когда он спустился под откос. Он шел ко мне! И пусть именно в этот миг Кайрос обрезал нить моей жизни. — Ты был там. Это не сон. И я хочу сказать тебе спасибо. Благодаря тебе я не умерла в одиночестве.

Джош бочком пристроился на квадратной кухонной табуретке и вытянул ноги. Он сделал себе два бутерброда, и с них буквально свисала нарезанная ветчина. Он любил газировку со льдом и чипсы со вкусом барбекю.

Мой завтрак составляли тоненький бутербродик, горстка чипсов и стакан чая со льдом. Я с завистью наблюдала, как Джош в один глоток уничтожил полстакана содовой. С тех пор как кто-то нажал клавишу «удалить все», есть мне не хотелось. И придумывать отмазки для папы становилось все труднее.

Кухню не переделывали со времени постройки дома, бело-желтый кафель и кремовые стены казались усталыми. Холодильник тоже стоял здесь еще до того, как родители разошлись. Но в уголке теперь приютилась кофеварка — последнее слово техники, — а значит, у папы все-таки была своя система ценностей. На столе разместился маленький круглый деревянный поднос с салфетками, солью и перцем, а позабытая пепельница пылилась именно на том месте, которое отвела бы ей на кухне мама. Воспоминания о ней, ушедшей много лет назад, так и остались в папиной жизни.

Я сидела напротив Джоша, а он смотрел на мой бутерброд.

— И это все?

Я пожала плечами.

— Сплю я тоже не много, — я тронула пальцем чипсину. Грейс устроилась на лампочке и напевала очередной лимерик. Интересно, а она что-нибудь ест? — Смотреть телек по ночам через пару месяцев надоедает.

Телик по ночам, блуждания по Интернету, пяленье в потолок после занятий с Барнабасом… Сомнительное веселье, если не с кем его разделить. То, что я разузнала об аурах из Интернета, не помогло. Об ангелах — тоже. Когда я притащила на крышу ноутбук в одну из ночных — и, по-видимому, бесполезных — попыток научить меня соприкасаться мыслями, Барнабас чуть не свалился вниз от хохота. Ничего не вышло из-за амулета Кайроса? Я потрогала камень. Может, это все равно что пытаться включить американский фен в британскую розетку?

— Так ты мертвая, — проговорил Джош с набитым ртом.

От ледяного чая заломило зубы. Я взглянула на часы. Столько времени уже прошло. Где же они?

— Угу.

— А амулет дает тебе тело.

— Ага, материальную иллюзию. — Я поерзала на стуле. — А еще защищает меня от черных крыльев, не дает им сожрать мою душу. Душа без тела — их законная добыча. Поэтому они предчувствуют, когда душу готовятся срезать, чтобы отхватить кусочек. Если смерть справедливая, они не показываются — только тогда, когда душа отмечена до срока.

Я отодрала от хлеба корочку, но отправить в рот так и не решилась. Джош посмотрел на изувеченный бутерброд.

— Не снимай амулет, ладно? У меня от этих черных крыльев мороз по коже.

— Не вопрос. — «Надо было усерднее тренироваться», подумала я. Но опять же, если у меня камень темного хранителя времени, от ауры Барнабаса резонанс моего амулета очень далек. Он скорее как у Накиты. Вдруг я сумею соприкоснуться мыслями с ней?

— А… — с сомнением в голосе начал Джош, вернув мои блуждающие мысли обратно, — а где же оно? Твое настоящее тело? — Он поднял брови. — Не зарыла же ты его на заднем дворе?

— Оно у Кайроса, — я вздрогнула от внезапного страха. — По крайней мере, он украл его из морга, когда я… сбежала.

Джош передвинул ноги и задел ножку моего стула.

— Жуть какая. Кайрос — это тот парень с черной тачкой, да? Он жнец?

Я поморщилась. Объяснять, что он хранитель времени, не хотелось. Неубедительно как-то.

— Ну, в общем, он у темных жнецов главный, — сказала я, хотя это было и ненамного лучше. — Барнабас светлый жнец. Он старается спасти людей, за которыми охотятся темные жнецы.

— Вроде тебя? — Джош отгрыз еще кусок бутерброда и промокнул губы салфеткой.

— Да, только со мной он напутал из-за дня рождения. — Я опять поерзала на стуле и поворошила чипсы в тарелке. — Он решил, что Кайрос пришел за тобой.

Джош перестал жевать.

— Я не знал, что у тебя был день рождения. Тогда ясно, с чего ты так взбесилась. Папа устроил тебе подставное свидание в день рождения? Это не дело.

Я криво улыбнулась, он тоже улыбнулся. Грейс захихикала с лампочки.

Я опустила глаза, Джош снова занялся бутербродом.

— Я вроде помню Барнабаса. Говоришь, он может защитить меня от этих штуковин? А где он? Э-э… в раю?

Я покачала головой:

— Он со своим шефом Роном. — Сидим тут и бездельничаем, отчего мне становится все больше не по себе. Чего ради играть с Джошем в это чаепитие, ведь нас разыскивает смерть?! Я смахнула челку с глаз и посмотрела сквозь кухонное окно на пустынную улицу. — Кайрос хочет вернуть свой амулет. А Рон считает, что я должна оставить его себе.

А если эти двое так и не появятся?

— Но у Кайроса же есть амулет, — сказал Джош. — Я видел.

Я мрачно улыбнулась и кивнула.

— Видно, он не такой могущественный, как тот, что я стащила. Спасибочки, уж лучше бы я осталась жива, так мне из-за него несладко пришлось. Первым делом нечего было меня убивать, — пробормотала я.

Джош с задумчивым видом уперся локтями в стол.

— Кайрос вернулся за твоей душой в морг. Вот где закавыка.

— Н-да, — я сдержала дрожь. — Он отметил меня, убил, а потом вернулся за мной. Они никогда так не делают.

Почему я? Я же ничем не отличаюсь от других.

— Значит, ты теперь жнец? — Джошу явно стало неуютно. — Как в книжках: перехитрил смерть — становишься на ее место?

— Ни в коем случае! — воскликнула я. — Жнецом может быть только жнец. А я просто мертвая.

Это вроде бы слегка успокоило Джоша, и он принялся за второй бутерброд.

— С ума сойти. Все это так странно.

Я фыркнула, проглотила чипсину:

— Даже не представляешь, насколько, — и подтолкнула к нему свой бутерброд, ну, за исключением отодранных корочек.

Настроение отвратительное, но все-таки как здорово поговорить с кем-то, кроме Барнабаса. Давно бы так. Вряд ли Джош мне поверил бы, еще меньше вероятность, что вообще стал со мной разговаривать. Я убила столько времени на электронные письма Венди ни о чем, что даже не попробовала ни с кем подружиться. Может, стоит что-то изменить, грустно подумала я. Вот, будь я жива… Куда же подевался Барнабас?

Джош хихикнул, и я посмотрела на него.

— Я, можно сказать, рад, что ты мертвая.

— Почему? — обиделась я. — Можешь теперь слопать мой завтрак?

Он улыбнулся:

— Это значит, я не псих.

Моя мимолетная улыбка угасла.

— Прости. Ты не должен был ничего помнить. Наверное, это просто ужасно — ты что-то помнишь, а все говорят, что это сон. Плохо, Да? Мне кажется, папа тоже помнит. Меня в морге, и как он звонил маме, но не сумел ей ничего сказать. Вину, утрату… Коробки, которые бы снова уложили, запечатали и свалили на чердак.

Джош, опустив глаза, кивнул. Я услышала шум колес на дороге. Папа. Он увидел машину Джоша, сдал назад и припарковался так, чтобы не перегораживать выезд.

— Что-то случилось? — Я взглянула на часы на плите. Всего полвторого.

Джош стряхнул с рубашки крошки от чипсов и поерзал на стуле.

— Не мог же он услышать об аварии, как думаешь? Может, не стоило так вот уезжать оттуда.

Папа шел по тропинке к дому, не отрывая взгляда от машины Джоша, и щурился на солнце, пока не добрался до тени. Он был одет по-рабочему, в защитные штаны и белую рубашку, но так и не снял лабораторный халат — а значит, у меня неприятности. Он забывал его снять, только когда был чем-то расстроен. На шее у него болтался бейджик, и папа на ходу засунул его в нагрудный карман халата.

— Ничего плохого в том, что мы уехали. — Я вдруг заволновалась. — И не по твоей вине Кайрос влетел в светофор. Ты же ни во что не влетел.

— Да, это по моей вине! — пропела Грейс, и лампочка, на которой она сидела, засияла ярче.