— Настя, Настён… Ну, ты что? Солнце моё… Живой я, всё нормально.

— Я так испугалась. — Настя его правую руку гладила, боясь прикасаться к синей от кровоподтёков груди, потом щекой к ней прижалась. Слёзы всё текли, её трясло, и голос совсем сел. — Я как чувствовала, я… так ждала тебя весь вечер…

— Солнце… Ш-ш. Всё хорошо.

— Что хорошо? — вырвался у неё истерический вскрик. Испугалась, вздохнула поглубже, а потом снова голову к его груди склонила. — Я так тебя люблю… Я думала, умру, когда этот гаишник мне звонил. Серёжа… — Руками его обхватила, и тогда было неважно, что она ему говорит и как это муж воспринимает. Ни разу за пять лет брака они в открытую о любви не говорили. Но когда ещё, если не в такой момент? Это просто вырвалось, слетело с языка, и Настя совсем не жалела о своём признании. Она любила его, и безумно боялась потерять.

После аварии Сергей оправился довольно быстро. Все врачи говорили, что ему попросту повезло. После такой аварии, он остался жив и не получил никаких значительных увечий. Сотрясение мозга, перелом рёбер, когда о руль грудью ударился, ушибы, ссадины, вот только руку левую сильно повредил. Мало того, что перелом в двух местах, так ещё и плечевой сустав выбил, пришлось вправлять. Больше двух месяцев в гипсе, физиолечение, невропатологи, мануальщики, специальный массаж. Но боли в плече Сергея долго беспокоили, и даже спустя несколько лет иногда давали о себе знать.

Но ведь он был жив! Ещё долго после аварии Настя боялась отпускать его надолго от себя и Вики, постоянно звонила, интересуясь тем, где он и чем занят. Наверное, её волнение было заметно, потому что Серёжа не возмущался и не злился из-за её назойливости. Даже когда она прерывала его встречи и важные разговоры, он всегда отвечал на звонки, хотя бы для того, чтобы сказать ей два слова: «Я занят». Но он отвечал, и она успокаивалась.

Авария разделила их жизнь на до и после, по крайней мере Настя это очень чётко для себя осознавала. Первые годы семейной жизни, скандальные и трудные, потом период примирения, понимания того, что им комфортно вместе, а потом эта авария — и в одно мгновение, в течение короткой вспышки ужаса и отчаяния, стало ясно, что самое страшное — всё это потерять. Настя боялась в этом признаться, была уверена, что насмешит, а то и напугает мужа своими чувствами, но именно тогда поняла, что без него уже не сможет. И удивлялась, как раньше не понимала, что так сильно его любит. Нет, и раньше догадывалась, что её чувства нечто большее, чем просто привычка, но не предполагала, что в душе такой взрыв произойти может. Что она вообще может так сильно любить, до белой пелены перед глазами. Самый счастливый день после рождения Вики, это когда Серёжку из больницы выписали. Настя физически ощущала свою любовь и нежность к мужу, они бились в груди, опережая пульс, пульсировали, сбивая дыхание, и Настя раз за разом прикладывала ладонь к груди, надеясь, безумную пульсацию унять. Но куда там! Хотелось всё бросить, и лишь смотреть на него, заботиться, не отпускать от себя ни на шаг. Чтобы быть уверенной — он принадлежит ей.

Вскоре решили, что пора всё же от родителей съезжать. Своим домом обзаводиться. Серёжка к тому моменту зарабатывать начал вполне прилично, но всё же они с Настей не раз садились вечером за стол, и пытались просчитать свой бюджет. Сколько и на что они тратят, и от чего могут отказаться, пока будут выплачивать кредит. А это ведь не на один год, так что, надо быть готовым к лишениям и проблемам. Но свою квартиру хотелось. Насте просто хотелось — своё, личное! — а вот Маркелов, не привыкший размениваться по мелочам, чётко представлял, что именно нужно его семье и на меньшее соглашаться не желал. Настя даже мысленно ахнула, когда они пришли смотреть квартиру, прикидывая, сколько та стоить может и в какое ярмо они влезают, но, в конце концов, разве не её муж один из самых талантливых молодых адвокатов столицы? Когда-то нужно начинать пользоваться бонусами. Почему бы не начать с покупки хорошей квартиры?

— Ты счастлива? — Серёжа сжимал её руками, прижимался к жене, горячо дышал ей в шею, а Настя улыбнулась. Стояла, упираясь руками в подоконник, смотрела во двор из окна их новой квартиры, и дразнила Маркелова своим молчанием. Он навалился на неё, целовал её шею, плечо, прижался крепко, она чувствовала, насколько он возбуждён, но решила его ещё немного подзадорить. — Скажи мне, солнце. Настён…

— У меня самый лучший муж, — шепнула она ему.

— Ты счастлива? — настойчиво повторил он.

Настя повернулась к нему, в глаза посмотрела, потом подставила губы для поцелуя. И кивнула.

— Счастлива.

Да, в их семейной жизни было всё. Они ругались, разводились, занимались любовью, вместо того, чтобы идти в загс, желая окончательно решить свою судьбу, и поставить на своём браке крест. Бывали счастливы, как никто в этом огромном мире, по крайней мере, им так казалось. Любили свою дочь, любили друг друга, даже если не любили об этом говорить. Настя всегда себя в этом убеждала — муж её любит, просто он не романтик и человек, которому чужды трогательность и трепетность. Но никто и никогда не целовал её так, как он, и не смотрел так, как он, не прикасался к ней, так как он. Он бросал всё ради неё, менял в одночасье свою жизнь, шептал ей на ухо какие-то милые глупости, а потом возмущался в полный голос, удивляясь на самого себя. И всегда возвращался к ней, даже в беспамятном состоянии он всегда искал её. Иногда его возвращения для Насти были не слишком радостными, когда Маркелов не просто приходил домой, а виноватый и на колени вставал, а она в первый момент только делала вид, что простила, не зная, как справиться с обидой и болью у него на глазах, но потом всё равно прощала. Он ведь её муж, и она его любит. Могла накричать, могла разругаться с ним в пух и прах, выгнать спать на диван и не разговаривать неделю… правда, неделю никогда не выдерживала, но каждый раз себя на подобную жёсткость настраивала. Но ведь она его любит, не смотря на все недостатки Маркелова, она его любит. Любит за его достоинства, за отношение к ней и к дочери, за всё, что он для них делает и за то, что готов сделать, хоть под машину лечь. И уже не вспоминала о том, как переживала, что судьба связала их, по сути, чужих людей, и что это казалось ей странным и неправильным. Не представляла для себя другой жизни, без него, без их ребёнка. Просто он её муж, просто он её мужчина… И это повод для зависти со стороны других женщин.

Но дело не в зависти. Дело в том, что она его любит.

— В итоге, у меня получилось сорок восемь человек.

— Серьёзно.

Настя прикрыла лицо списком гостей.

— Я уже ничего не хочу. С этим банкетом сплошные неприятности, давно у меня такого не было.

Лидия Григорьева, подруга и соседка, легко улыбнулась, взяла высокий стакан с минеральной водой и сделала глоток.

— Так десять лет, Насть. Это солидная дата. Что ты хочешь?

— Хочу, чтобы всё было просто. Я даже распорядителя наняла, но эта странная девушка по любой мелочи всё равно ко мне обращается, и какой от неё толк?

— Так уволь её.

Настя выдержала небольшую паузу, после чего призналась.

— Мне её жалко.

Лида удивлённо моргнула.

— Что?

Настя лишь руками развела, не зная, как объяснить свои чувства.

— Совсем молоденькая девочка, и это её первый заказ.

— Глупость какая. Ты бы лучше нашими делами занималась. Мне вчера вечером Хшоян опять звонил. Мы будем организовывать его встречу с читателями?

— Если она после годовщины моей свадьбы, то — да.

Лида прижала ладонь к груди.

— Я так ему и передам.

Настя наконец рассмеялась, бумаги отложила.

— Я помню про Хшояна, честно. Но мне нужно пережить эту пятницу, а потом я вся отдамся в его руки.

— Ой, вот это я тебе не советую делать. Он странный.

— Зато платит хорошо.

— Единственное его достоинство, между прочим.

Настя кинула взгляд в сторону бара и махнула официанту. Фактурный молодой человек, в лёгких парусиновых брюках и тёмно-синей рубашке-поло, подошёл сразу. Очаровательно улыбнулся, приготовившись выслушать пожелание.